Ознакомительная версия.
Из-за гобелена, отделявшего зал от спальни, высунулось виноватое лицо Жакоба.
— Я разбил нос камерарию. Не понимаю, как это могло случиться, не так уж сильно я его стукнул, — принялся он оправдываться. — Да и вообще, откуда мне было знать, что он окажется за дверью!
— Всё в порядке, я сам виноват, — заверил его камерарий, входя в комнату. По руке, которой он зажимал разбитый нос, струилась алая кровь. — Я как раз собирался постучать, а тут…
— Жакоб, что же ты стоишь! — воскликнул викарий. — Давай быстрее мокрое полотенце. Экая неприятность, — он сокрушённо покачал головой. — Присаживайтесь, брат Жильбер.
Камерарий вытер нос и руки, поданным ему полотенцем, и смущённо улыбнулся.
— Простите, святой отец, мою неловкость.
— Какие могут быть извинения, дорогой брат Жильбер, — ответил викарий, бросая укоризненный взгляд на Жакоба. — Вы уверены, что всё в порядке?
— Да-да. Не беспокойтесь. Я ведь зачем пожаловал…
— Погодите, — прервал его викарий. — Жакоб, ты, пожалуй, можешь идти. Но не спеши, я, кажется, буду какое-то время занят. Так что вы хотели мне сказать? — спросил Матье де Нель, оборачиваясь к камерарию.
Брат Жильбер замялся.
— Видите ли, святой отец, вчера случилось нечто, серьёзно обеспокоившее меня. Услышав, что вам стало лучше, я решил поговорить с вами. Не знаю, правильно ли я поступаю, открываясь сначала вам, а не отцу-настоятелю, но…
— Так-так, говорите, — подбодрил его викарий.
Камерарий молчал с минуту — разговор давался ему нелегко. Наконец, он собрался с духом и выпалил:
— Из монастырской казны пропали деньги.
— Сколько?
— Тридцать золотых.
Матье де Нель сложил поверх покрывала кончики пальцев.
— Когда?
— Этого я не знаю, — камерарий покачал головой. — Но перед началом визитации я проверял казну — всё было в порядке
— Очень интересно. Скажите, вы случайно не связываете эту пропажу со смертью пономаря?
— Нет, — опешил брат Жильбер. — Такое предположение мне кажется нелепым.
— Да, вы правы, — согласился викарий. — У меня, похоже, наваждение — во всём мерещится связь с недавним убийством.
Матье де Нель какое-то время сидел молча, сосредоточенно уставившись на кончики сложенных пальцев.
— А как вор проник в комнату, где хранится монастырская казна, сломал замок?
— В том-то и дело, что замок цел и невредим, — ответил брат Жильбер, теряя свою обычную сдержанность. — Я бы и не заметил пропажу так быстро, если бы эти деньги не хранились отдельно в ларце, который, кстати, тоже исчез. Они были отложены на покупку нашим аббатством винных складов в Орлеане.
Брови викария сошлись на переносице.
— Гм. Ключ есть только у вас?
— Нет, у господина аббата он тоже имеется, а ещё один хранится в ризнице, — признался камерарий.
— Вот как? Любопытно. А это правда, что пономарь просил у вас новую верёвку для колокола, и вы её выдали? — сменил тему Матье де Нель.
— Правда.
— Вам известно, где она теперь?
Брат Жильбер пожал плечами.
— Не имею представления.
— А то, что нашли старую, вы знаете?
— Слышал, — кивнул камерарий и многозначительно добавил: — Отец-настоятель объявил об этом на вчерашнем капитуле.
— Даже так! — Матье де Нель хмыкнул. — Не могли бы вы оказать мне одну услугу, дорогой брат Жильбер?
— Разумеется, — с готовностью откликнулся камерарий.
— Пожалуйста, разыщите эту старую верёвку. Уверен, настоятель велел сохранить её. олько хочу предупредить вас: господину аббату это может очень не понравиться.
Оставшись один, викарий отбросил одеяло и сел на постели — голова закружилась, по ослабевшему телу пробежала дрожь. Похоже, ему придётся последовать совету санитарного брата и провести следующие два дня в постели, набираясь сил.
Звук открывающейся двери заставил Матье де Неля снова юркнуть под одеяло. Ризничий с обычным брюзгливым выражением на бледном лице вошёл в покои викария в сопровождении Жакоба. Тем не менее он почтительно поклонился, прежде чем занять предложенное кресло.
— Счастлив видеть вас в добром здравии, господин викарий.
— Спасибо, брат Антуан, я не задержу вас надолго. Всего лишь хочу спросить, знаком ли вам этот предмет? — викарий подал знак Жакобу и тот положил перед ризничим ключ найденный в тайнике на колокольне.
— Не может быть! — вскрикнул поражённый ризничий. Он взял ключ, повертел в руке, внимательно рассматривая.
— Итак, вы его узнали, — заключил викарий.
— Безусловно. Это ключ от ризницы, но как…
Матье де Нель властным жестом остановил его.
— Тогда объясните, как он мог попасть к пономарю.
Брат Антуан оторопело переводил выпученные глаза с ключа на викария.
— Понятия не имею. Это какие-то дьявольские козни.
— Вы так думаете? А вот мне дело представляется исключительно земным. Ключ я нашёл вместе с бронзовой кадильницей и флягой крепкого вина на колокольне.
Ризничий изменился в лице.
— Подлый вор! Проклятое отродье! Сукин сын! — потеряв контроль над собой, брат Антуан с упоением изрыгал проклятья.
Викарий с интересом наблюдал за бушевавшим ризничим.
Надо же, какой неиссякаемый поток брани. Кто бы мог вообразить, что, упивающийся собственной праведностью, ризничий способен на такую бурю эмоций! Впрочем, всё это в равной степени может быть как праведным гневом, так и хорошо разыгранной сценой.
— Успокойтесь, брат Антуан, — осадил его викарий. — Вор поплатился за своё злодеяние. Теперь нам понятно, каким образом он украл кадильницу и светильник. Светильник, кстати, мы не нашли. Скорее всего, он уже продан или обменян. Но остаётся вопрос: откуда у пономаря ключ от ризницы? Как вы думаете?
— Не знаю, — буркнул брат Антуан, сомкнув губы в тонкую нить.
— Сколько всего существует ключей от ризницы?
Два. Один у господина аббата, другой у меня, — в голосе ризничего зазвучал вызов. — После кражи канделябров в прошлом году мы сменили замок.
— И вы можете показать мне свой? — поинтересовался викарий.
Ризничий раздражённо вскочил, извлёк из складок рясы ключ и бросил его на стол.
— Вот он! Можете убедиться, что я не старый растяпа, теряющий ключи на радость негодяям, вроде пономаря.
— Успокойтесь, брат Антуан, я вовсе не считаю вас растяпой, примирительно ответил викарий, сравнивая оба ключа. — Вы всегда носите его с собой?
Ризничий нервно дёрнул шеей.
— Не только ношу, но и сплю, не снимая с себя. Вы должны понимать — в ризнице хранятся ценности, принадлежащие Святому Аполлинарию, — брат Антуан, произнося имя святого, благоговейно поднял глаза к потолку.
— Ну что ж, запасёмся терпением. Всё тайное в конце концов становится явным, — пробормотал викарий. — А что у вас с ладонью?
— Порезался бритвой, — запальчиво воскликнул ризничий.
Матье де Нель неодобрительно покачал головой.
— Очень неосмотрительно с вашей стороны.
— Если вы узнали всё, что хотели, господин викарий, то позвольте мне удалиться, — дрожащим голосом, промолвил брат Антуан, и, не дожидаясь ответа, вышел.
Едва за ризничим закрылась дверь, Жакоб подбежал к постели викария.
— Он признался, святой отец! Вы слышали, он признался!
— В чём? — устало спросил викарий.
— В том, что порезал руку бритвой. Правда, у него порезана правая, — разочарованно добавил Жакоб.
Викарий отбросил покрывало, намереваясь встать.
— Он левша, Жакоб, разве ты не заметил? Когда ты положил перед ним ключ, он взял его левой рукой.
Жакоб открыл было рот, но стук в дверь помешал ему.
— Нет, это не аббатство, а какой-то постоялый двор, — проворчал он, направляясь к двери. — Целый день ходят туда-сюда, туда-сюда, никакого покоя…
Войдя, камерарий, без слов протянул викарию верёвку.
Матье де Нель, снова забравшись в постель, стал внимательно её осматривать. Спустя минуту, он небрежно бросил верёвку на пол, и голосом полным удовлетворения сказал:
— Я так и думал.
Камерарий вопросительно посмотрел на Жакоба, но тот лишь пожал плечами.
— Вы считаете, что это не та верёвка? — предположил брат Жильбер.
— Это неуклюжая подделка. Вот, смотрите, — викарий наклонился и поднял верёвку.
Жакоб с камерарием подошли ближе.
— Во-первых, этот конец, якобы истлевший и оборвавшийся сам собой, был в действительности отрезан острым ножом или бритвой, — викарий повертел верёвкой перед лицами слушавших его монахов. — А уже после этого волокна на конце растрепали с таким расчётом, чтобы они произвели впечатление естественного обрыва. Но скажите мне на милость, где вы видели, чтобы волокна разрывались на одном уровне, как в этом случае?
— Правда ваша, святой отец, — восхищённо выдохнул Жакоб. — Если уж что рвётся, то обязательно неровно. Вот я, к примеру, пошёл давеча в конюшню поглядеть как там мой верный Буцефал, и надо же было мне зацепиться за какой-то крюк — порвал рясу вкривь и вкось. Да, святой отец, тут вы правы — конец верёвки был сначала обрезан.
Ознакомительная версия.
