начал искать варианты спасения. «Стучать в дверь, звать на помощь? Но придется повернуться к четверке спиной, чего делать нельзя ни в коем случае. Напасть первым, выбрав главного в рядах противника, как учит тактика уличного боя? Если получится вывести из строя главного, остальные будут деморализованы. Но кто у них главный? Точно не „шкаф“. Один из „близнецов“? Или грузин? Грузин…»
В голове что-то щелкнуло. Андрей расслабил плечи, посмотрел на грузина.
— Как здоровье мамы, Гоча?
Голос не подвел, не сорвался, вопрос прозвучал спокойно, даже обыденно. Грузин остановился, вытаращил глаза.
— Доктор, ты?!
Пару лет назад Андрей первый раз в своей практике сделал трахеостомию. Любящий сын решил угостить маму крабами. У мамы, жительницы горного аула, никогда в жизни крабового мяса не пробовавшей, развился аллергический отек гортани, почти полностью перекрывший дыхательное горло. Когда бригада доктора Сергеева прибыла на место, мама уже была близка к клинической смерти. Андрей под местной анестезией сделал надрез и вставил в трахею женщины канюлю. Пациентку отвезли в больницу, и как после Сергеев узнал, выписалась она вполне здоровой, остался только небольшой шрамик. На бегающего по квартире и ругающегося на русском и грузинском сына Андрей тогда особого внимания не обратил, попросил только не мешать. Когда мама после манипуляций доктора нормально задышала и порозовела, сын бросился целовать Андрею руки, благодарил, называл доктора родным братом, клялся, что он, Гоча, отныне за доктора любого порвет.
Обстановка в камере кардинально изменилась. Теперь Андрея загораживал Гоча. Повернувшись к сокамерникам, он ловко крутил сверкающим ножом, который до этого прятал за спиной, предупреждая, что кто доктора пальцем тронет, того он, Гоча, на мелкие куски порежет.
— Мамой клянусь! — закончил Гоча короткую речь.
Первым отступил «шкаф». Пробормотав что-то на тему «сами разбирайтесь», он вернулся на свою койку, лег, отвернулся к стене и укрылся с головой одеялом.
— Ты что, Кацо? — прошипел один из «близнецов». — Мы же договорились.
— Я все сказал, Серый! — отрезал грузин, продолжая упражнения с ножом. Повинуясь неуловимым движениям, нож теперь перелетал из одной руки в другую.
— Филин будет недоволен, — упорствовал «близнец».
— Срал я на твоего Филина.
— Да что с ним базарить, Серый, — встрял второй «близнец», держащий в руках провод. — Будет тут всякий чернозадый порядки устанавливать.
Держащая нож рука метнулась вперед — и рассекла щеку «близнеца».
— Что ты сказал?! Как ты меня назвал?!
Лезвие уперлось в горло, по щеке потекли струи крови. «Близнец» заверещал, бросился к двери, забарабанил, истошно вопя:
— Помогите! Убивают!!
Дверь распахнулась, в камеру ворвались надзиратели.
Доблестные сотрудники советской милиции не позволяют прорасти, выдирают с корнем столь распространенное на Западе порождение преступного мира, как криминальные боссы, крестные отцы, наркобароны!
Из выступления первого секретаря обкома КПСС на Дне милиции
«Все-таки прав был Карл Маркс в споре с Гегелем, — думал Андрей, сидя у окна трамвая. — Бытие определяет сознание, а не наоборот. Вот посидел человек неделю в тюрьме, и прежняя унылая картина неожиданно расцвела».
На самом деле город каким был, таким и остался. Но раздражающая весенняя грязь на улицах стала почти незаметной. Серые и скучные панельные пятиэтажки казались чуть ли не дворцами. Облезлые зеленые заборы, воздвигнутые к прошлогоднему визиту кубинской партийной делегации во главе с Фиделем Кастро для сокрытия особо неприглядных мест, заиграли изумрудными красками. Сквозь затянувшие небо тучи пробивалась ослепительная голубизна.
Андрея выпустили под подписку о невыезде. Капитан Скворцов, глядя в сторону, пробормотал что-то похожее на извинения, но тут же предупредил, что еще ничего не закончено. Андрей поехал в общежитие. Надо обрадовать Оксану, переживает, бедная. Ну и помыться, если вода горячая есть. Если нет — холодная сойдет. Андрею казалось, что тюремный запах в него въелся и весь трамвай на него оглядывается и принюхивается.
Надо также решить, искать ли какого-то Черкаса и передавать ему маляву от Угрюмого или нет. Ишь ты — хозяин города! Всего неделю назад Андрей жил совершенно в другом мире и был уверен, что хозяин города — первый секретарь горкома партии. А председатель горисполкома — его правая рука. Андрей знал, конечно, что существует мир криминальный, со своими понятиями и законами. Но это было так далеко, практически на другой планете. И вот теперь он, Андрей Сергеев, квалифицированный врач-невролог, молодой и перспективный заведующий отделением, без пяти минут кандидат медицинских наук, пойдет на поклон к уголовному хозяину города. Да откуда вообще в государстве развитого социализма — именно так назвал страну Генеральный на последнем съезде — взялись уголовные хозяева? Это же у них там, на Западе, расплодились мафиозные бароны и крестные отцы. А у нас как в песне поется: «Кто-то [59], кое-где, порой…» И не более.
Обычно приветливая с Сергеевым вахтерша Мария Ивановна буркнула:
— А нету твоей. — И отвернулась.
На вопрос «где» сказала, не поворачиваясь:
— Мне не докладывает.
Ключей у Андрея с собой не было, он понадеялся, что дома сосед Александр Игоревич, у которого хранились запасные. Сосед оказался дома, поздравил с освобождением, с расспросами лезть не стал, хотя видно было по глазам, что хотел бы, выдал ключи. Про Оксану объяснил, что та в последние дни здесь не живет, забегает узнать, не вернулся ли муж, и уходит.
«Наверное, у мамы или у Коли», — решил Андрей.
Он помылся — горячая вода была. Достал из неприкосновенного запаса последнюю банку привезенного из Ленинграда растворимого кофе, выпил две чашки. И поехал разыскивать неведомого Черкаса. Не очень верил в его помощь, но надо было что-то делать, а другие варианты пока в голову не приходили.
Черкас, как объяснил Угрюмый, жил в частном доме по улице Сварщиков.
— Номера я не знаю, но ты сразу поймешь…
Андрей, хоть и проработал на скорой более пяти лет, про улицу Сварщиков услышал впервые. Поэтому позвонил из телефона-автомата в диспетчерскую. Улица оказалась в цыганском поселке. Место неприятное, по вечерам сюда лучше не соваться. Но пока день, можно рискнуть. После недельного заключения многие прежние страхи казались Андрею детскими.
Добираться до поселка нужно было на двух автобусах с пересадкой. По дороге Сергеев продумывал, как лучше построить разговор, но так ничего и не придумал. Решил действовать по ситуации.
Дом, а точнее двухэтажный каменный особняк, обнесенный высоким кирпичным забором с натянутой поверх колючей проволокой, он действительно узнал сразу. Дворец Черкаса выделялся среди деревянных одноэтажных домишек обитателей поселка, как сверкающая начальственная «Чайка» среди замызганных личных малолитражек. Стоял дом на пригорке, особняком от прочих строений. Андрей читал в каком-то детективе, кажется, у
