Бартоломью присутствовал при продаже клинка в Эксетере. Его приобрел какой-то бродячий купец и унес вместе с двадцатью другими завернутыми в льняное полотно, а позже Бартоломью, ставший к тому времени викарием, видел клинок на местной ярмарке. Он заметил клеймо Брэна, отпечатанное на рукояти меча, и вспомнил доброго кузнеца-оружейника, похороненного им много лет назад.
Вскоре после этого клинок попался на глаза торговцу из Лондона, очарованному столь совершенным оружием. Бартоломью встретил его с нескрываемой настороженностью, поскольку всегда с большим подозрением относился к «иностранцам».
— Меня зовут Пол, — представился купец. — Я интересуюсь оружием местного производства. У вас есть что-нибудь интересное?
— Да, у меня имеются прекрасные клинки, господин, — ответил продавец.
— Все вы так говорите, — не поверил купец.
Бартоломью решительно вступился за Брэна:
— Эти мечи сделаны лучшим оружейником в наших краях!
— Неужели? — хмыкнул покупатель. — Мне не раз доводилось слышать подобные заверения.
— Сказано ведь: «Кто живет во лжи, убивает свою душу, а кто лжет, убивает свою честь», — назидательно произнес Бартоломью. — Я не лгу. Эти мечи — настоящее произведение искусства. Лично я с гордостью носил бы такое оружие.
— Так купите себе его!
Викарий грустно улыбнулся:
— Я бы с радостью это сделал, но, к сожалению, не могу позволить себе подобной роскоши.
— Ну что ж, — обратился Пол к продавцу, — давайте взглянем на ваши сокровища.
Пол оказался на редкость проницательным человеком. Длинные каштановые волосы, скрытые под старой кожаной кепкой, и массивное чрево выдавали в нем вполне обеспеченного человека. Широкий поясной ремень прочно удерживал тяжесть отвисшего живота, когда он важно двигался по рынку, заложив руки за спину. Проходя мимо прилавка с клинками, он мгновенно согнал с лица улыбку и удивленно свистнул. Квадратное лицо Пола вытянулось и посерьезнело, демонстрируя неподдельный интерес к оружию.
Этот меч захватил его внимание с первого взгляда, выделяясь мастерством отделки на фоне остальных клинков. Взяв его в руку, он неожиданно почувствовал, что клинок живет своей собственной жизнью. Пол поразился этому обстоятельству, поскольку раньше привлекали его внимание мечи лишь полностью готовые, то есть с эфесом и в ножнах, а здесь имелось одно только длинное лезвие. Он стал разглядывать клинок более внимательно. Тот был ровным, отполированным до блеска, с необыкновенно острым концом и составлял в длину не менее тридцати дюймов. Прекрасная полировка придавала мечу оттенок тускло поблескивающего серебра. Пол безуспешно искал хотя бы маленькую вмятину от ковки, но лезвие было ровным, зеркальным блеском подчеркивая совершенство мастера.
— Где ты, говоришь, нашел его, приятель?
— В доме одной старой вдовы. Она умерла, а этот клинок, трудно поверить, господин, я нашел под ее кроватью. — Продавец хитро улыбнулся. — Ее муж был кузнецом и, по всей вероятности, сделал его для себя. Единственный в своем роде, насколько я могу судить.
«Действительно единственный», — подумал Пол и, заплатив продавцу, распрощался с ним и священником. А вернувшись в Лондон в свою мастерскую, тотчас поместил клинок на широкую скамью и долго его изучал. В то время он трудился над шестью другими мечами, два из них были совершенно новыми, а четыре — старыми, которым требовалось заменить рукояти. Работая над ними, он то и дело поглядывал на этот новый меч, касался его пальцами, поглаживал сверкающую на солнце сталь. И все никак не мог придумать, какую рукоять соорудить для этого чудесного клинка.
Самым простым ему показался эфес в форме креста. Недавно он видел такой у одного мастера. Старый оружейник создал из стального бруска настоящее произведение искусства, загнув края и вырезав из них пару собачьих голов. В конце концов Пол решил сделать такой же эфес, с навершием из обыкновенной стали — нет никакой необходимости в чрезмерном украшении этого замечательного оружия, — а рукоять вырезать из твердой липы, украсив проволокой и полосками прочной кожи.
Это будет меч, о котором может мечтать каждый мужчина. Меч чести, достоинства и воинской доблести.
Вопреки всем опасениям, высадка на берег оказалась не такой сложной, как предполагал Ролло. Враг еще не был предупрежден, хотя он не сомневался, что видел вдали крошечные огоньки, будто кто-то посылал предупредительные сигналы.
Его галера быстро приближалась к берегу, пока наконец гребцы не подняли весла, застыв в ожидании дальнейшей команды. На судне воцарилась мертвая тишина. Воины сосредоточились на высадке, готовя себя ко всяким неожиданностям. Они понятия не имели, что может ожидать их на чужом берегу, но неплохо знали своих врагов — хитрых и храбрых воинов, не ведавших горечи поражения. Они затаились на этой неизвестной земле, и гнев, вызванный новостью о вторжении неприятеля, вполне мог выйти из-под контроля. Многие скоро погибнут в предстоящей схватке. Неистовый Свейн широко ухмыльнулся, сжимая в руках боевую секиру, и Ролло вынужден был ответить ему тем же.
И в это мгновение все они повалились на палубу от сильного толчка. Их небольшое судно, налетев на прибрежное дно, содрогнулось всем своим деревянным корпусом, заскрипело промокшими досками и, медленно накренившись, застыло.
Ролло успел заметить краешком глаза, как два человека у его ног сильно столкнулись головами и рухнули замертво, но быстро опомнился и крикнул своим людям, чтобы те прыгали в воду и занимали оборону на берегу. Воины немедленно выполнили его приказ и вскоре выстроились с секирами, мечами и копьями, изготовившись уничтожить любого, кто посмеет оспорить их право на эту землю. Часть из них побежала на высокий холм, чтобы оттуда следить за окружающей местностью, пока остальные лихорадочно выгружали из трюма доставленный груз и покидали галеру.
А на борту Ролло грозно прикрикивал на зазевавшихся. Готовый покинуть судно, он вдруг увидел рядом какого-то человека. Это оказался один из столкнувшихся во время крушения судна. Он был в стальном шлеме на кожаной шапке, в то время как другой лежал с непокрытой головой. Острый край шлема раздробил ему макушку и практически выколол глаз, из которого на палубу стекала струйка крови. Воины печально взглянули на бездыханное тело и осторожно опустили его в море.
Ролло хотел было прикрикнуть на этого человека, но вдруг понял, что тот плачет.
— Он был моим братом.
— Ты присоединишься к нему, если сейчас же не покинешь судно и не поможешь своим товарищам, — пригрозил Ролло и перемахнул через борт галеры.
Меч был полностью готов. Большое стальное навершие эфеса прекрасно уравновешивала тяжесть клинка, крестовина в виде двух собачьих голов надежно защищала руку, а рукоять, обтянутую черной кожей, крепко переплетала серебряная проволока. Но Пол, настоящий мастер своего дела, вдруг понял, что чего-то недостает. Озадаченный, он понес клинок к своему старому другу ювелиру.
— Ульрик, взгляни! — с нескрываемой гордостью произнес Пол, входя в небольшую мастерскую и разворачивая промасленный кусок кожи.
— Превосходная вещица, — согласился с ним Ульрик, грузный мужчина с густой седеющей бородой и узкими карими глазами, утомленными многолетней работой с золотом и драгоценными камнями.
— Ты не мог бы выгравировать для меня надпись? — спросил Пол.
Ульрик пожал плечами. Пол всегда приходил к нему с интересной идеей.
— Какую именно? — задумчиво спросил он, вооружившись граверным резцом.
Тем временем на берегу уже вовсю кипела работа. Пока рыцари успокаивали и седлали своих перепуганных насмерть лошадей, чтобы отправиться на разведку и проверить, свободны ли окрестности от неприятеля, столяры сгружали с галер тяжелые секции разборного, хорошо укрепленного замка и складывали их в заранее выбранном месте. Стук молотков и крики мастеров раздавались здесь с раннего утра и до позднего вечера, и все это время Ролло не отдыхал ни минуты, успев лишь перекусить черствым хлебом и сыром, запив эту нехитрую снедь затхлой водой из кожаного бурдюка. К концу дня он был истощен до предела и, устало опустившись на шерстяное покрывало, мгновенно уснул, едва успев закрыть глаза.
Следующее утро выдалось прохладным, и он перебрался поближе к костру, чтобы согреться. Глядя на огонь, вспоминал жену и ребенка. Ему крупно повезло с Эдит, женщиной не только красивой, но и умной. Задолго до женитьбы Ролло являлся одним из верных телохранителей короля Эдуарда, но именно привязанность к Эдит обеспечила ему почет, славу и продвижение по службе. Эдит была дочерью кузена короля, и, женившись на ней, Ролло с удивлением обнаружил, что обрел деньги и влияние при дворе.
Потом Эдуард умер, а Ролло оказался за пределами своего королевства как раз в то время, когда избрали нового короля. Разумеется, им стал Гарольд. Тогда никто не сомневался, что он самый могущественный претендент на королевский престол. Годвинсон давно стяжал славу покорителя Уэльса и прослыл наиболее удачливым военным предводителем в стране. Но Гарольд никогда не доверял Ролло, и тому ничего не светило в годы его правления. Так уж лучше попытаться завоевать королевство для другого человека, чем ждать милости от судьбы. Он должен приложить все свои силы и взять, что только можно.
