Сделав несколько шагов внутрь дворика, я увидела мсье Пряхина, стоящего напротив притона. Света от фонаря хватало ровно настолько, чтобы можно было разглядеть очертания фигуры, но не более… Однако ж я увидала, что в руке у Пряхина тускло поблескивает дуло пистолета. Очень даже может быть, что и того самого, из которого он ранил Гвоздикина. Пряхин стоял, прижавшись к стене спиной и, похоже, ждал меня.
– Ну, что ж, госпожа дознавательница, – ехидно проговорил он, – приятно видеть вас снова.
– Где мальчик? – строго спросила я и навела на него пистолет.
– Мальчик? – удивленно переспросил Пряхин и поднял руку с пистолетом, целясь в меня. – Pardon, ничего не знаю о мальчике.
– Вы лжете, Пряхин! – воскликнула я и сделала шаг в его сторону. – Именно вы его выкрали и потребовали за него выкуп. Вы получили ваши деньги, верните ребенка!
– Да, действительно, – ответил Пряхин, и я готова была поклясться, хотя и не видела, что лицо его в этот момент озарила хищная улыбка. – Деньги у меня, – и он довольно демонстративно похлопал себя по груди. – Я, признаться, удивлен, что сумма оказалась такой большой. Это было неожиданностью. Приятной неожиданностью, я бы сказал. Но мальчик? Поверите ли вы мне, сударыня, – я услышала, как он взвел курок, – но мальчика я не похищал. Я просто воспользовался удобным случаем… И всего…
Я не могла поверить! Неужели? Нет, должно быть, Пряхин лжет! Он выкрал ребенка и убил его, а теперь ломает передо мной комедию! Ну, уж нет, господин мерзавец!
– Перестаньте ломать комедию! – прикрикнула я. – Отвечайте немедленно, где ребенок?
– Ребенок…
Здесь я услышала звук приближающихся шагов и через мгновение за моей спиной появился Лопатин. Он был без цилиндра, шуба нараспашку, а в руке – пистолет.
– О, это вы… – проговорил Пряхин. – Ваша спутница пытается узнать о судьбе мальчика…
Неожиданный выстрел заставил меня вздрогнуть. Пряхин начал оседать, сползать по стене, что-то бормоча себе под нос.
– Что? Что вы наделали? – воскликнула я, обернувшись к Сержу. – Зачем вы его убили? Ника…
Я кинулась к Пряхину, он еще дышал, я попыталась установить, насколько серьезно он ранен. По всей видимости, ранен он был очень серьезно, но он все еще дышал и что-то бормотал. Я наклонилась к нему поближе и успела разобрать только одно слово:
– Кали…
– Что? Что? Что это значит? – я взяла Пряхина за плечи и стала трясти, но тщетно.
Мсье Жорж уже испустил дух.
Ко мне приблизился Лопатин. Тут же за нашими спинами раздались громкие, не совсем трезвые голоса.
– Нам нужно уходить! – проговорил Лопатин. – Быстрее!
– Нет! – воскликнула я. – Мы не можем уйти, у него деньги!
Издалека послышался полицейский свисток, и я подумала о том, что, должно быть, агенты все же прибыли к Глебучеву, где их встретил Степан. Мы ни в коем случае не должны были оставлять здесь мертвого Пряхина.
* * *
Из Глебучева мы выбрались довольно благополучно. Агенты действительно увидели, в каком направлении поехал Степан, и вскоре двинули следом за нами. Правда, они немного запоздали, но все же, появились практически вовремя. Услышав полицейские свистки, местная публика кинулась прятаться, полагая, что началась очередная облава, и никто не встретился нам на обратном пути. Даже в давешнем трактире не горел свет, а тела, что мы оставили около него, были уже убраны.
У меня из головы все не выходило загадочное слово, которое пытался сказать Пряхин, уже умирая, но я никак не могла понять, что значило это: «Кали…»
Я велела Степану ехать к Селезневым, там нас встретили взволнованные Валерий Никифорович и Михаил Дмитриевич. Они кинулись к нам с расспросами. Деньги, которые Пряхин, оказывается, спрятал у себя на груди, вернули хозяину, относительно Ники я ничего внятного сообщить не могла.
Судя по тому, как вел Пряхин и что он говорил, у меня сложилось ощущение, что он действительно воспользовался случаем. По крайней мере, это многое могло бы объяснить. Например, то, что последнее письмо было написано по-русски, то, что в нем не указывалась сумма выкупа, то, что Пряхин, наконец, утверждал, что ничего не знает о судьбе Ники. Посоветовавшись с Поздняковым, мы пришли к выводу, что Пряхин, скорей всего, действительно просто воспользовался подходящим моментом – узнал о похищении и выкупе и решил поживиться.
Но, если все это было так, то, что же с Никой? Кто же настоящий похититель и что хотел сообщить мне Пряхин? И откуда, наконец, сам Пряхин узнал о похищении? «Кали…» – что это? Я терялась в догадках.
Аполлинарий Евгеньевич все еще не приходил в себя, а Елизавета Михайловна, хоть и вставала с постели, но не желала спускаться вниз. Его превосходительство был настолько расстроен тем, что и на этот раз нам ничего не удалось узнать о Нике, что самоустранился и не желал принимать участие в обсуждении. Он сидел в углу своего кабинета и глядел перед собой отсутствующим взглядом, в то время как мы – решительный господин подполковник, растерянный господин Лопатин и я, не менее решительная и не менее растерянная – в который уж раз пытались вычислить похитителя.
Серж был бледен больше обычного, он явно чувствовал себя провинившимся, тем более что по дороге сюда, в селезневский особняк, я не переставала его отчитывать. Он, правда, оправдывался, заявляя, что испугался за меня, увидев, как Пряхин целится в меня. Однако это не оправдывало его поведения, так, по крайней мере, я ему заявила, хотя, признаюсь, в глубине души что-то дрогнуло. Надо же, а он за меня переживает!
Однако как бы там ни было, следовало признать, что и на этот раз мы остались у разбитого корыта. Если предположить, что Пряхин что-то знал о настоящем похитителе, то он мог бы это «что-то» рассказать и нам. Впрочем, не это ли он пытался сделать, прошептав «Кали…»? Словом, я снова и снова возвращалась к этому слову…
– Кстати, – обратилась я к генералу, – ваше превосходительство, вы смотрели нынче почту?
Генерал медленно перевел на меня взгляд, глубоко вздохнул и нехотя ответил:
– Пустое. Нет там ничего.
– Жаль,– произнес Поздняков. – А ведь можно было бы предположить…
– Честно признаться, господа, – тихо вымолвил Селезнев,– я уже ни во что не верю. Ведь пять дней уж прошло…
– Ну, полноте, Валерий Никифорович, – не совсем уверенно проговорила я, пытаясь как-то подбодрить отчаявшегося генерала. – Еще ничего не потеряно, хотя бы потому, что настоящий преступник еще не появился, не назначил время и место… Подождите еще немного, он обязательно даст о себе знать…
– Да, – подал голос Поздняков, – я тоже так считаю.
– Так вы смотрели почту? – переспросил Серж.
– Э… Нет, голубчик, – равнодушно проговорил его превосходительство.
– Но отчего же? – удивленно поинтересовалась я. – Ведь там…
– Да Бог с вами, – махнул рукой генерал. – Полноте, если хотите, сами и смотрите…
Валерий Никифорович совершенно утратил ко всему интерес и мне, видя, как из пышущего здоровьем и весьма цветущего мужчины он на моих глазах превращается в, простите, настоящую старую развалину, становилось больно за него.
Всего каких-то пять дней…
– А где ваша почта? – спросил Лопатин. – Позвольте нам взглянуть, в таком случае… – он вопросительно посмотрел на нас с Поздняковым. Мы согласно закивали.
– Да, должно быть, в вестибюле, – ответил господин Селезнев. – Крикнуть лакея?
– Не стоит, – ответил Сергей Александрович. – Позвольте мне самому, меня это ничуть не затруднит, – и с этими словами он вышел из кабинета.
Мы замолчали, ожидая появления почты.
– Славный человек, – подал вдруг голос Валерий Никифорович, – этот господин Лопатин. Не находите, Екатерина Алексеевна?
– Отчего же, – довольно холодно ответила я. – Действительно очень приятный человек.
– Да, вот и я о том же… К-хе, к-хе… А не пожениться ли вам, а, голубушка? Славная бы пара из вас вышла, ей-Богу!
Мы с Поздняковым переглянулись, видимо, одновременно испугавшись за рассудок нашего хозяина. Уж не стал ли он заговариваться вследствие затяжного шока?
– Ну, что молчите? – продолжил монолог его превосходительство Валерий Никифорович. – Испугались, небось, что у меня, это? – он сделал какой-то неопределенный жест, но мы оба поняли, что он обозначает и снова переглянулись. – Да не волнуйтесь вы так! – недовольно проговорил он, пристально посмотрев на наши лица. – Ничего с моими мозгами не случилось! Просто устал я… Что-то долгонько он там… Да… А вы, Катерина Алексеевна, подумайте, голубушка. Жених он все ж таки видный, да и к вам очень даже…
Договорить ему не дали, и то, Слава Богу, поскольку пространные сентенции генерала Селезнева в данном случае были, прямо скажу, не comme il faut. В дверь раздался тихий стук и через мгновение появился Сергей Александрович, собственной персоной, с серебряным подносом для корреспонденции, на котором лежала стопка нераспечатанных конвертов.
