скорой медицинской помощи.
«Нам же надо в судебный морг, — подумала Оксана, — они ошиблись, привезли не туда. И вообще все происходящее — нелепая, ужасная ошибка!» Потом девушка вспомнила, что иногда сюда тоже доставляют неопознанные тела.
— Пойдемте. — Милицейский сержант взял ее под локоть. Голову словно сдавил тяжелый железный обруч. Неужели сейчас, в холодном зале хранилища, среди безжизненных тел с бирками на пальцах ног она увидит Андрея?
Оксана не раз бывала здесь во время практики в институте и вместе с Андреем, когда они ходили на вскрытия. Хорошо знала Оксана и заведующего моргом Марка Рыжакова, колоритного рыжебородого гиганта, бывшего штангиста, потомственного «русака», всю жизнь прожившего в городе С., самостоятельно выучившего армянский язык и профессионально переводившего армянских поэтов на русский. Они приятельствовали, Андрей часто заглядывал в морг по вечерам послушать стихи, поиграть в шахматы, продегустировать армянский коньяк, запасы которого у Рыжакова были неисчерпаемы. В последнее время с Андреем приходила Оксана. Она ждала, что сейчас на крыльцо выйдет Марк, улыбнется ей, обнимет, скажет своим рокочущим басом: «Успокойся, девочка, нет там твоего Андрея, он жив и здоров».
Но на крыльце появился незнакомый патологоанатом в грязном и мятом халате, спросил, не нужен ли Оксане нашатырь, и, не дослушав ответ, повернулся, пошел в хранилище, пригласив следовать за ним.
«Успокойся, — шептала себе Оксана, шагая за патологоанатомом, — это ошибка, с Андреем все в порядке».
Они зашли в зал, вспыхнул яркий свет. Оксана непроизвольно зажмурилась. Ее взяли за руку, провели куда-то.
— Откройте глаза, — прозвучал требовательный голос.
Оксана послушно открыла глаза, охнула. Ее усадили. Оксана закрыла лицо руками и, уже не сдерживаясь, заплакала. К носу поднесли ватку с нашатырем. Оксана чихнула, отрицательно замотала головой.
— Не надо, пожалуйста.
— Вы узнали потерпевшего? — спросил сопровождавший ее сержант.
— Да.
— Это ваш муж?
— Нет.
— Вы знаете этого человека?
— Да.
— Кто это?
— Артист Театра юного зрителя Михаил Галкин.
— Откуда вы его знаете? — задал следующий вопрос сержант после некоторой паузы.
— В театре видела.
— А почему плачете, если это не ваш муж?
— От радости.
Оксане дали расписаться в протоколе опознания и отпустили. Предложили подвезти домой, но она отказалась. Выйдя на крыльцо морга, Оксана осторожно спустилась по ступенькам. Ее пошатывало. С трудом дойдя до скверика напротив, девушка бессильно села на скамейку, зажала руки между колен. Ее знобило, как при высокой температуре…
— Кто сказал, что у бандитов нет сердца? Вот оно, на месте.
— Почему такое больное?
— Больное потому, что мышца дряблая. Сейчас на разрезе посмотрим. Ну, как я и думал, вот, полюбуйся, наглядные последствия нездорового образа жизни и нервной работы…
Разговор патологоанатома со стажером во время вскрытия
Недельное пребывание в камере научило Андрея правилам поведения в мире людей, не признающих законов советского общества. Поэтому он не стал хватать и выкручивать державшую нож руку, одновременно пиная противника под колено. Просто застыл, скосил глаза на лезвие и сказал как можно спокойнее:
— У меня малява к Черкасу от Угрюмого.
Его быстро, но весьма тщательно обыскали.
— Где малява? — спросил один из бандитов, видимо, главный.
Андрей попытался нагнуться, чтобы снять ботинок, но ему не позволили.
— Не дергайся, — угрожающе прошипел бандит с ножом. — Где?
— В правом ботинке под стелькой.
Ботинок сняли, извлекли свернутую трубочкой бумажку. Главный отошел в сторону, прочитал, вернулся.
— Отпусти его, Гвоздь.
Названный Гвоздем оскалился, неуловимым движением убрал нож и отодвинулся в сторону.
— Так ты лепило? — продолжил разговор первый бандит.
— Лепило, — подтвердил Андрей.
— Это хорошо, поедешь с нами.
— Куда?
— В больницу. Черкаса вчера на скорой увезли, сердце прихватило. Там порядки хуже, чем на зоне. Нас не пускают. Ты лепило, тебя пустят. Надо Черкасу кое-что передать.
— Если он в реанимации, передачу не примут.
— На словах передать сможешь?
— Смогу, если ваш Черкас в сознании.
Бандиты расхохотались.
— Ты, лепило, Черкаса не знаешь! Он даже в гробу в сознании будет…
Замызганный «жигуленок» лихо развернулся у входа в приемный покой больницы скорой медицинской помощи. Андрей вышел и с наслаждением расправил плечи. В машине он сидел на заднем сиденье, зажатый между Гвоздем и бандитом по кличке Бульдозер. Габариты последнего вполне соответствовали кличке, поэтому Андрей не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть полной грудью. Главный бандит, правая рука Черкаса, которого другие уважительно звали Чистый, сидел рядом с водителем. Он протянул Андрею откуда-то взявшийся белый халат.
— Черкасу скажешь: Череп откинулся. Запомнил? Повтори.
Андрей послушно повторил.
— Хорошо, скажешь, что Чистый указивок ждет.
Халат оказался коротковатым и широким в плечах, но в целом Андрей в нем выглядел вполне пристойно. В приемнике Сергеев подошел к знакомому дежурному доктору, спросил, где лежит поступивший вчера по скорой пациент Пузиков. Такая вот несолидная гражданская фамилия оказалась у грозного Черкаса. Доктор просмотрел журнал.
— В гастроэнтерологии, триста вторая палата.
Андрей поднялся на третий этаж. Знакомые больничные коридоры, приветливо здоровающиеся врачи и медсестры, даже неповторимый больничный запах — смесь слегка подгоревшей каши, кислых щей и хлорки — подействовали успокаивающе. Андрей только сейчас понял, в каком нервном напряжении он находился все последние дни.
Заведующий отделением гастроэнтерологии просматривал истории у себя в кабинете.
— Что привело в наши пенаты коллегу со скорой? — добродушно спросил он. — Ваших инсультников у нас вроде нет.
— Пузикова вчера к вам закинули.
— Пузиков? — удивился заведующий. — Есть такой, с ног до головы разрисованный. Острый панкреатит. Тебе-то он кем приходится?
— Да никем. — Андрей не стал углубляться в подробности. — Родственники попросили узнать. Они думают, инфаркт.
Заведующий рассмеялся.
— Нет, мотор у него пока крепкий. А вот поджелудочная не выдержала.
— Чего не выдержала?
— Убийственного сочетания копченого сала с чесноком перцовки. Если хочешь поджелудочную посадить — самый верный рецепт.
— Понятно. Поговорить с ним можно?
— Да пожалуйста, он в триста второй, одноместной.
— Одноместной? — удивился Андрей.
— Да, вчера главный распорядился положить в одноместную. Ему позвонил кто-то сверху. Представляешь, главного из кровати во втором часу ночи выдернули…
«А еще говорят, что у нас коррупции нет, — думал Андрей, направляясь в палату. — За воровского начальника кто-то сверху попросил, главного врача посреди ночи разбудили. А одноместных палат в больнице — на одной руке пальцев пересчитать хватит».
Если бы не татуировки, Андрей решил бы, что ошибся палатой. На кровати сидел, ссутулив худые плечи, голый по пояс щуплый мужичонка с землистого цвета лицом и впалыми, заросшими седой щетиной щеками. В руках у мужичонки был знакомый Андрею с детства журнал с картинками «Мурзилка». Правда, сам Андрей в последний раз открывал этот журнал лет в тринадцать.
Когда
