Глава 45. Я начальник, ты дурак…
Следователь по особо важным делам, потомственный чекист и майор юстиции Хрулев пребывал в большой растерянности. Сегодня ему позвонили из Генеральной прокуратуры и ненавязчиво попросили передать расследование убийства директора частного детективного агентства Чарова коллегам из ФСБ. Хрулев предполагал подобный разворот событий, но не думал, что это произойдет так быстро.
Причина звонка из прокуратуры заключалась в следующем. Эксперт, выезжавший в составе следственной группы на место преступления, обнаружил мужские пальчики в квартире убитого, которые ему не принадлежали. Учитывая, что покойник жил один и не был замечен в гомосексуальных связях, возникал вполне законный вопрос — чьи они? Ведущий дело следователь Красик опросил соседей по подъезду, но никто ничего вразумительного не показал. В результате недолгих размышлений Красик пришел к заключению, что убитый не Чаров, а случайно оказавшийся в его квартире человек. В пользу этой версии говорили и показания соседки сверху, которая первой обнаружила тело и вызвала милицию. Чтобы установить истину, следователь запросил образцы биоматериалов Чарова, хранившиеся в банке данных ФСБ, и обратился с этим вопросом к своему начальнику Хрулеву. Тот передал запрос подчиненного по цепочке, и когда Петелин по своим каналам наводил справки о ходе расследования, ему доложили о возникшем казусе. В сложившейся ситуации генералу не оставалось ничего другого, как нажать на нужные кнопки и добиться передачи дела в ФСБ.
— Еще немного, и ушлый следак вывел бы тебя на чистую воду, не вмешайся я вовремя, — сдвинув лохматые брови, Петелин наливал гостю чаю.
— Спасибо, Николай Андреич, выручили. Для Иссерсона я должен быть мертв, пока не начнется экспедиция.
— Пока не закончится! — отхлебнул из стакана генерал. — Тфу, с коньяком недобор! — недовольный результатом дегустации, схватился он за бутылку. — Что твой Ергонов?
— Информацию воспринял спокойно и идею нашу поддержал.
— Можно подумать, у него был выбор, — Петелин пригубил свой «усиленный» чай. — Теперь порядок, самое то! — удовлетворенно заключил он. — Насчет экспедиции. Людей я тебе дам, парой спецов обойдешься?
— Вполне, — убежденно согласился Георгий.
— Ну и лады. А сейчас займись Гималаями, потом с тобой мнениями обменяемся, а в город — ни ногой! Даже не думай!
— Да понимаю, не маленький!
— Понимаешь, да не въезжаешь! — с укоризной пробурчал генерал. — Если Марина твоя позвонит, ведь как пить дать сорвешься!
— Никуда я не денусь, не переживайте!
— Ну-ну, поглядим.
В то время как они общались под фирменный генеральский чаек в Жуковке, в столовой Иссерсоновой квартиры состоялся не менее примечательный разговор.
— Ты где был? — испепеляя мужа взглядом, потребовала объяснений Марина.
— Я же тебе говорил, — Матвей аж опешил от ее наступательного порыва. — Ездил по делам в Серпухов.
— Ну и?
— Что ну и? Не понимаю, что за тон у тебя сегодня? — возмутился Матвей. Он догадывался, где кроется причина нервного состояния жены, но не стал подавать виду.
— Георгия убили, — наконец проронила женщина и разрыдалась.
— Я знаю, смотрел новости, — печально вздохнул он и подошел к жене. — Пойми, его не вернешь, а нам нужно как-то жить дальше, — мягко произнес он, проведя ладонью по ее волосам. Всхлипнув, она не отстранилась. — Понимаю, тебе нелегко, но его нет, и он не может теперь разделить нас, — шептал он ей в ухо, пытаясь приобнять. Она уклонилась от его рук и, повернувшись к мужу, с неподдельной горечью бросила:
— Ты прав, Матвей, его уж нет, а нам надо жить, вместе жить, — перестала всхлипывать женщина. — Дай мне время все забыть, и я обещаю, что буду верна тебе и мы обязательно родим ребенка. Но сейчас мне нужно это пережить, — ее голос срывался. — Может, новые впечатления отвлекут меня, — глухо пробормотала она.
— Конечно, о чем речь! — его счастью не было предела. Даже в дерзновенных мечтах он не мог себе представить подобного исхода и всячески оттягивал приезд домой. Он боялся, что Марина устроит ему скандал, закатит истерику и обвинит в убийстве. Но о чудо! Ничего такого не случилось! — Только скажи, слетаем в Париж или Лондон, по музеям пошляемся, или на Бали рванем! Не хочешь со мной, езжай с Элкой. Я все оплачу! — радостно зачастил Матвей, смотря на жену влюбленными, полными обожания глазами.
— Мы обязательно съездим и на Бали, и в Лондон, и в Париж, но мне нужно другое, понимаешь? Работа, осмысленная деятельность, только она… заберет мою грусть, — выдержав паузу и уже не плача, вымолвила она.
— О чем разговор! На Байкал, так на Байкал! Только скажи! Если это развлечет тебя и ты о нем забудешь, поедем в экспедицию вместе, — безропотно согласился он.
— Ты чуткий, тонко чувствующий человек, дорогой! — всем телом она прижалась к мужу и выбежала из комнаты.
Глава 46. Бегство лазутчика
Демидов уверенно вел аэроплан, несмотря на утренний сумрак и боковой ветер, представлявший серьезную угрозу для двухместных неманевренных «Вуазенов». Механики демонтировали поврежденную радиостанцию, в кабине стало просторнее, и он мог вытянуть ноги. Из-за усилившегося ветра военлету пришлось скорректировать курс и лететь в Ургу по дуге. Выручил дополнительный бак с горючим, позволивший беглецам дотянуть до заброшенной скотобойни в окрестностях города. Сидевший на месте наблюдателя Берг нервничал. Попадись они в руки красных из состава экспедиционного корпуса комкора Гайлита или монголов товарища Сухэ, их шлепнули бы после первого же допроса. Хоть они и обзавелись документами на случай нежелательных встреч на подконтрольной большевикам территории, их бегство в последний день уходящего 1921 года вряд ли осталось тайной для монгольских товарищей. Блюхер наверняка предупредил об угоне аэроплана штаб экспедиционного корпуса в Урге, хотя в этом вопросе существовало одно «но». Военмин не любил выносить сор из избы.
Первым тревогу забил Самуил. Когда часы показывали девять утра, а Сольц так и не объявился, он зашел в приемную и, никого не застав, сунул голову в полуоткрытою дверь военминова кабинета. Блюхер подписывал поступившие из штаба приказы и возвращал их вытянувшемуся возле стола ординарцу. Увидев взволнованную физиономию писаря, он покончил с документами и кивнул Самуилу зайти. «Можешь быть свободным, Юрий», — отпустив ординарца, уставился вопросительным взором на вошедшего он.
— Сольца нигде нет, товарищ военмин!
— Нет, говоришь, — суровым голосом переспросил Блюхер.
— Нигде, я проверил.
— Ясно… Молодец, что проявил бдительность, — схватился за трубку военмин.
«Хряпов, ты? Твои хлопцы пасут шорника?! Плохо пасут! Потом оправдываться будешь! Дуй на место и привези мне этого контрика, мать его распротак. Живым! Задачу уяснил? Исполняй!»
— Сейчас из этого голубятника душу вытрясу. Пущай только не сознается, где дружок его Сольц залег! А ежели упорствовать зачнет, Хряпов его мигом в чувство приведет.
В этот момент в кабинете вошел побледневший Юрий и взволнованно сообщил, что у него секретная информация для командующего.
«Обожди в приемной», — приказал он писарю и подозвал ординарца.
«Что??? — гневно вскричал военмин, узнав о бегстве Демидова. — Идиоты! Прозевать боевой аэроплан у себя под носом! В расход часовых! Соедини меня с Хряповым! Отставить! Я ж его к шорнику откомандировал. Позвони в Госохрану, — взгляд Блюхера метал молнии и, казалось, искрился, — караул арестовать и доставить сюда, срочно!» — приказал он ординарцу и велел позвать Самуила, который все слышал из-за полуприкрытой двери…
Когда избу Власа пролетели сани, шорник возился во дворе и, услышав шум приближавшегося экипажа, прильнул к заборной щели. В пассажире саней он признал Берга и заковылял было к воротам, как услыхал цокот удалявшихся копыт. Не став отворять ворот, он вновь приложился к забору. За дорогой, перед самым еловым леском, он приметил курящего субъекта, заполошенно озиравшегося то на избу, то на задник удалявшегося в клубах снежной пыли экипажа. В это мгновение из леса раздался пронзительный свист, паренек поспешно бросил окурок и, зябко поеживаясь, исчез за деревьями.
