вошли еще двое полицейских, потом двое мужчин, немного Катерине знакомых, которые первыми поздоровались, и следом… Никаша.
– Это она, – заявил он, указывая пальцем на Катерину.
– Ваше имя Екатерина Силантьевна Гудкова? – строго посмотрел на Катьку-шоколадницу помощник пристава.
– Да, – ответила она.
– Вот постановление на обыск, – показал ей бумагу Голубицкий. На что Катерина лишь сморгнула.
– Приступайте, – обернулся к полицейским помощник пристава. И первым прошел в комнату.
* * *
Московский коммивояжер Никанор Ервандович Аветисян, проснувшись, из вчерашнего помнил далеко не все. Помнил, что ужинал в гостиничном ресторане с коньяком, поскольку был повод: он продал почти весь товар, что брал с собой в качестве образцов. Заработать удалось триста сорок рубликов. А это немало! Как не отметить такую удачу?
После ресторана захотелось женской ласки и вообще приятного во всех отношениях отдыха в какой-нибудь уютной квартирке. Самое время осуществить одно не совсем целомудренное желание, которое можно было реализовать только с женщиной легкого поведения. Повстречав в ресторане своего старого знакомого по коммерческой части Семена Порожняка, большого ценителя борделей, Никанор Ервандович без обиняков спросил:
– А не знаешь ли, где можно получить женскую ласку, но чтобы это был не притон какой-нибудь, а приличная квартирка?
– Отчего же не знаю? Знаю!
– Мне надо, чтобы девица умела все, – заговорщицки понизил голос Никанор Ервандович.
– Знаю и такую, – еще больше осклабился Сема.
– А адрес ее знаешь? – едва не шепотом спросил Аветисян.
– И адрес знаю… – был ответ.
Извозчик по названному адресу домчал быстро, благо ехать было всего ничего. Снедаемый нетерпением, Никанор Ервандович поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Открыла ему небольшого росточка рыжеватая девица в муслиновом пеньюаре, прозрачном настолько, что мужскому воображению нечего было и домысливать.
– Вы Катерина? – спросил Никанор Ервандович.
– Ага, – ответила Катька-шоколадница.
– Я Никаша, – заявил гость. – Мне ваш адрес подсказал мой приятель Семен Порожняк. Дело в том, что мне хотелось бы…
И тут Никанор Ервандович без обиняков поведал то, что он хочет получить от хозяйки квартиры. На что слегка удивленная Катька-шоколадница ответила, что такое, наверное, возможно, и потребовала от него за все про все синенькую, то бишь пять рублей.
Он положил банкноту в протянутую ладошку Катьки-шоколадницы, разделся, ну и началось! Сказать, что он был в восторге от происходящего, – не сказать ничего. Океан неги и блаженства обрушился на него; мир исчез, все пространство заняли их тела и глаза Катерины с огромными зрачками, в упор смотрящими на него. Кто-то из них двоих стонал, кто-то хрипел и рычал по-звериному, но, кто точно, понять было невозможно. Так продолжалось не более четверти часа…
Кажется, потом они пили вино, а вот что было после – как отрезало.
Никанор Ервандович совершенно не помнил, как вышел от Катьки, как добрался до гостиницы и плюхнулся, не раздеваясь, прямо в ботинках, на диван.
И только потом, когда он проснулся, его прошиб холодный пот: деньги!
Никанор вскочил с дивана и сунулся в правый карман сюртука, где обычно носил портмоне. Пусто! Ощупал другие карманы, залез даже во внутренний карман сюртука, хотя портмоне в него бы не поместилось.
Денег нигде не было…
Сорок рублей он мог и прокутить, но где еще три сотни? Когда он расплачивался с Катькой-шоколадницей, деньги были на месте. Никанор Ервандович стал вспоминать, что делал после того, как вышел от проститутки. Однако память возвращалась к нему с большим с трудом и сильно размытыми мазками.
Вот он выходит из дома Катьки. Улицы пустынны, он решает идти пешком, благо от Краснорядской до Соборной – всего лишь площадь перейти да два квартала протопать.
Встречал ли он кого по дороге?
Кажется, нет. Точно, не встречал.
А в гостинице?
Тоже вроде никого. Поднялся к себе, открыл номер и плюхнулся на диван.
Когда он был у Катьки-шоколадницы, портмоне с деньгами у него еще имелось. На улице он ни с кем не встречался, пришел в гостиницу, а портмоне уже не было. Выходит, что деньги все-таки сперла Катька! Больше некому…
Кое-как приведя себя в порядок, Никанор Ервандович уже собрался было идти к проститутке выручать утраченное, но потом сообразил, что просто так деньги она не вернет. А прямых доказательств того, что деньги украла именно она, у него никаких. Можно было махнуть рукой на неприятную историю, но триста рублей – деньги немалые… Придется пойти законным путем – привлечь на свою сторону полицию, хотя рассказывать обстоятельства произошедшего будет крайне неловко.
В участке Никанора Ервандовича выслушали внимательно, даже с сочувствием. Задали несколько официальных вопросов: кто таков, откуда, как узнал про Катьку-шоколадницу, крепко ли был вчера выпивши и сколь пропало денег. Когда Аветисян ответил, что пропало триста рублей, полицианты почесали затылки, посетовали, что любодейки совсем распоясались, и были вынуждены сообщить про неприятный инцидент своему начальству. Участковый пристав был занят, разбираться с Катькой-шоколадницей было поручено помощнику пристава коллежскому секретарю Голубицкому. Тот также начал с расспросов, а когда прояснил ситуацию, отбыл запрашивать разрешение на обыск, велев Никанору Ервандовичу сидеть в участке и дожидаться.
Где-то через час с четвертью помощник пристава вернулся с бумагами, разрешающими проводить дознание и обыск.
– Адрес помните? – покосился на потерпевшего помощник пристава.
– Помню, – кивнул Никанор Ервандович.
– Вы двое со мной, – сказал Голубицкий двум нижним чинам и вышел за дверь.
У полицейской части дежурили приписанные к ней на сегодняшний день две четырехместные коляски с дремлющими извозчиками.
– Угол Краснорядской и Хлебной, – назвал адрес одному из извозчиков помощник пристава Голубицкий, когда вся компания погрузилась в коляску. – Трогай!
Приехали по адресу. В дом заходили так: впереди помощник пристава Голубицкий, за ним двое полицейских и двое мужчин, привлеченных в качестве понятых, последним понуро потопал Аветисян.
Поднялись на второй этаж.
– Вон ее квартира, – указал на дверь Никанор Ервандович.
Голубицкий внимательно посмотрел на него, затем повернулся к двери и постучал.
За ней стояла тишина.
Помощник пристава постучал еще. На этот раз более настойчиво и громко. За дверью послышались шаги, женский заспанный голос спросил:
– Кто там?
– Откройте, полиция! – строго произнес Голубицкий.
Когда дверь наконец отворилась, помощник пристава увидел небольшого роста рыжеватую женщину. Представившись, он вошел в прихожую.
– Это она, – сказал из-за спин понятых Никанор Ервандович Аветисян. В его голосе можно было явно различить нотки праведного гнева.
* * *
– Ваше имя Екатерина Силантьевна Гудкова? – официальным тоном спросил помощник пристава Голубицкий.
Получив положительный ответ, помощник пристава показал Катьке-шоколаднице постановление на обыск и приказал двум сопровождавшим его полицейским приступить к делу. Сам же, по-хозяйски пройдя в комнату, усадил Катерину на стул и сел напротив.
