под контролем разведорганов. Написал, что считает свой совет о вступлении в фашистскую партию ошибочным. Советовал прекратить всякий сбор разведывательной информации и по своему усмотрению работать точечно диверсионными методами или полностью свернуть свою деятельность. Было в письме и одно приятное известие. Бывший руководитель ИНО ОГПУ сообщал, что им изъяты из архивов и уничтожены все дела и материалы, собранные или сфабрикованные начальником Спецотдела ОГПУ на двух известных лиц. Отпечатки пальцев в картотеках заменены.
«Последняя помощь друга, — без всякой радости мелькнула мысль в голове Федоровича. — Он открыл нам путь домой».
Дальше Артузов рекомендовал создать для группы базу в нейтральной стране и быть предельно осторожным. Напомнил разговор о Кронштадте.
— Уже делается, — горестно протянул старый оперативник.
От всего текста письма веяло прощанием.
Чекист отчетливо понимал, что, создав свою нелегальную сеть, он втянул в нее множество абсолютно неподготовленных людей — честных, порядочных патриотов, но не способных противостоять профессионалам контрразведки в период войны, когда никто не будет считаться с жертвами и любой противник будет безжалостно уничтожаться. Была в постройке сети и его ошибка. Он мало уделял внимания подготовке ее членов, конспирации и допустил многочисленные горизонтальные связи. В этом была не только его вина, так складывались обстоятельства. Он был один, что вынуждало и готовить вербовку, и вербовать будущих соратников самому. Часто случались ситуации конфиденциального порядка — за кем-то проследить, на кого-то собрать материал, что раскрывало его суть и цель действий. Всё сделать сам он не мог. Да, работники в фирму подбирались по их идеологическим взглядам, что давало большую страховку от провала. Но попади кто-то из его людей в руки контрразведки или полиции любой страны, не говоря уже о гестапо, к ним будут применены силовые методы допроса, и сеть рухнет вместе с ним самим. В зону риска для сети входила и его связь с контрабандистами Призрака, но с этим ничего нельзя было поделать. До настоящего времени им везло, и это надо было признать.
Он уже начал готовиться и выбрал для базы нейтральную Швецию, что давало больше свободы действий, так как прекращать свою борьбу он не собирался. Напоминание Артузова о Кронштадте дало толчок — в голове начал зарождаться план очередной перспективной операции, способной дать в будущем большие дивиденды.
Про себя он усмехнулся своим мыслям: «Прав был Артузов — я стал буржуем. Везде ищу свою выгоду и даже использую их словечки. Ну, а насчет связи с Родиной, Артур Христианович, не только на тебя была надежда, но за подсказку спасибо. В самый раз подсказка».
Дочитав письмо и немного поразмышляв, старый чекист не стал откладывать свое решение в долгий ящик. Подготовка и проведение задуманной им операции должны были занять несколько месяцев и осуществиться в период установления хорошей погоды на море и готовности планируемой базы.
Надев пальто и шляпу, Федорович покинул свой уютный кабинет и направился на улицу Бредгаде к церкви благоверного князя Александра Невского. Сама церковь его не интересовала, и он прошел двором к зданию церковной канцелярии, где можно было застать митрополита. Послушник, встречающий его уже не первый раз и знающий об отношениях между этим прихожанином и святым отцом, сразу же доложил о нем его святейшеству.
— Ну входи, грешный праведник, — прогудел мощный бас, донесшийся до приемной.
— Благодарю, ваше святейшество, — проговорил герр Аубахер, переступая порог и крестясь.
— Не юродствуй, сыне. Знаю, не веруешь, но церковному делу служишь, за то и церковь тебя в трудную минуту не оставляет. Присаживайся, в ногах правды нет.
— Благодарствую, отче, — прихожанин опустился на стул перед столом святого отца. — Вы, как всегда, правы. Но кто из нас, грешников, в трудную минуту не вспоминает господа.
— Именно так, сыне. С чем пришел в обитель?
— Весточку хочу на родину отправить да владыке Сергиева монастыря поклон передать.
— То дело, угодное господу. Отец Никодим недели через две по делам церковным в Первопрестольную отправляется, вот и передаст.
— А нельзя ли побыстрее отче?
— Что угодно господу должно делаться с разу-млением, — прогудел митрополит.
Герр Аубахер вынул из внутреннего кармана пальто молитвенник и положил его на стол.
— Вот сию святую книжицу пусть и вручит с поклоном святейшему.
— Не сомневайся, исполнит в точности.
— А это от меня на церковные нужды, — проситель вновь полез в карман и положил на молитвенник аккуратно завернутый пакет.
— Да пусть десница господа навсегда пребывает с тобой, — пробасил митрополит.
— Ну тогда я пойду, отче.
— Ступай с миром, сыне, — церковник перекрестил Аубахера.
Половина дела была сделана. Это было третье сообщение для Седьмого, отправленное через датскую столицу. Святые отцы — народец, конечно, любопытный, но прочитать послание в молитвеннике всё равно не смогут. Шифр был двойным, и без второй части прочитать его было невозможно. Митрополит Сергиева посада давно сдержал данное слово. Старый оперативник мог пользоваться церковными путями связи и из Берлина, и из Стокгольма, и через Хельсинки. Вторая часть сообщения должна была уйти с одним из советских кораблей старшему диспетчеру Ленинградского пароходства.
В тридцать седьмом году произошли два события, одно из которых обрадовало наших героев, а второе несказанно огорчило.
В конце июня пришло сообщение от Седьмого, что арестованы Артузов и Бокий, но надежда, что Артузова еще освободят, оставалась. Второе сообщение повергло Кубарева и Федоровича в шок. Артузов был расстрелян «в особом порядке» сразу после вынесения приговора. Старый чекист очень тяжело перенес известие о потере друга, верного соратника и единомышленника.
— Да что же это там у нас творится? — с накалом задал вопрос возмущенный Кубарев, когда Федорович сообщил ему об этом.
Бывший чекист со скорбью на лице пожал плечами.
— Кто-то его подставил, — выдавил он из себя, — написал донос.
— Но его и так уволили со службы, — не унимался Василий.
— Артур слишком много знал, чтобы попасть в лагеря. Его боялись оставить в живых.
Стоящие перед соратниками проблемы подгоняли, не оставляя времени на длительную скорбь и бездействие.
Федорович крутился как белка в колесе, выбирая место для будущей базы, стараясь объединить, казалось, несовместимые вещи. Нужна была уединенность, но чтобы она не вызывала подозрений. Выход сразу в два моря — как в Северное, так и в Балтийское. Близость одного из портов, в котором необходимо будет вести контроль за перевозками и где члены группы могли бы найти работу. Необходимо было так же перенести центр своей транспортной фирмы на территорию Швеции и иметь собственный причал для судна. Такое место нашлось недалеко от Гетеборга. Бухта была небольшая, закрытая со всех сторон невысокой грядой, что делало ее сложно доступной со стороны суши
