самому пленку проявлять! Печатать! Если только…
Стас почувствовал, что ему становится жарко от догадки, словно он вошел в парную.
Зачем самому печатать, проявлять, закреплять, если можно на короткое время позаимствовать фотоаппарат у Лёвика?! Причем не обязательно, чтобы он об этом знал. И всё, дело в шляпе! Пленка, как говорят, экспонирована нужным образом, фотография в свой черед появится на свет.
Позвольте! Но когда печатаешь кадр, который ты не снимал, разве не чувствуешь себя идиотом? Лёвик, возможно, это и почувствовал, но мигом сообразил, что ему, фотографу, данный факт только на пользу. Снимок всерьез осложнял и без того несладкую жизнь Корнейчука! И он, возможно, не будет глубоко копать. Поскольку свои тайны есть у каждого!
Какой у Лёвика мотив запутывать следствие? На первый взгляд, никакого. Если не считать, разумеется, его травмированного уха.
Стас вдруг почувствовал, что его клонит в сон, поднялся, выглянул из комнаты. Не увидев никого, прошмыгнул на балкончик. Мороз вытеснил на короткое время сонливость, и он смог сосредоточиться на том, что в последние часы занимало его целиком – от пяток до макушки.
Как соединить разрозненное? Это только в книжках Эркюль Пуаро лихо выстраивает в единую цепь все факты, выводя изощренных убийц на чистую воду. Интересно, на что бы бельгийский сыщик, очутись он вдруг здесь, на обкомовской даче, обратил внимание в первую очередь? А во вторую?
Итак, мотивы… Возьмем последнюю версию. Шантаж, понятно, неслабый повод для убийства. И пока других мыслей по поводу смерти Жанны у сыщика не появилось. Хотя и непонятно, какую цель преследовала супруга фотографа, пытаясь скомпрометировать Лену в глазах Макса. Она что, планировала в перспективе уйти от Лёвика и выскочить замуж за журналиста? Разрушать две семьи ради сомнительного счастья в будущем? Сомнительного потому, что Стас помнил слова хозяйки дачи об отсутствии ответных чувств у журналиста. И Жанна наверняка это знала, более того – чувствовала! В том, что Макса ни одна из женщин, кроме Лены, не интересовала, сыщик не сомневался. Даже после ее смерти.
А уж Жанна – точно. Иначе бы он ее не придушил и не вздернул на шведской стенке. Если всё же придушил, значит, у шантажистки снесло крышу и она начисто забыла о безопасности. Начала угрожать в открытую.
«Нет, сыщик, все твои заключения, выводы и построенные на их основе версии выеденного яйца не стоят! – вынес Стас себе безжалостный вердикт. – С таким же успехом можно водить вилами по воде».
Как вписать в эту галиматью, которую он нагромоздил в своей голове, украденные негативы? Которые, кстати, до сих пор не найдены! А пощечина Жанне от Валентины тут с какого боку? Требовала объяснения и истерика супруги, которую она закатила после первого убийства. Плюс необъяснимые метаморфозы в ее поведении во время танца. Стас не помнил ее такой!
Про записку супруги, найденную во внутреннем кармане пальто, говорить не приходится. В ней Валентина предупреждала мужа о том, что Макс не тот, за кого себя выдает. К этому можно добавить странную фразу Макса про то, что он на связи гарант…
Короче, сплошные непонятки! Но они этим не ограничиваются. До сих пор не ясно, кто сфотографировал Стаса с ножом на кухне… И какова во всем этом роль Лёвика? Если он увидел на отснятом негативе Стаса с ножом, почему не посоветовался? Зачем сразу печатать? А он не только напечатал компрометирующую фотографию, но еще и вручил ее Стасу, как будто так и надо. Ни слова не говоря. Дескать, смотри, сыщик, наслаждайся, поделом тебе, не суй нос куда не надо!
А странный рубец на его ухе?! Как сказала Валентина, про степлер парень сочиняет, что само по себе подозрительно. Но что-то выяснить сейчас в этом направлении проблематично: Лёвик после убийства супруги в шоке. Да и не станет он рассказывать про ухо, Стас уже пытался его о травме спросить. Скорее всего, напечатанная компрометирующая фотография – скрытое предупреждение Лёвика о том, что не следует Стасу усердствовать относительно его отметины на ухе.
М-да, приехали… Сыщик почувствовал, что начинает замерзать. Уже собрался покинуть балкон, как уловил движение в окне журналиста. Балкон был общим, на него открывались двери из коридора второго этажа и из комнаты Макса. Стас вспомнил, что благодаря этому обстоятельству выяснил, что, возможно, Лена пнула под столом его жену, когда та хотела что-то сказать. И именно ей Валентина потом выговаривала на балкончике все свои претензии.
Хотя на балкончике тогда он не слышал ответных слов Лены. Только гневные слова супруги о том, что все быльем поросло. Может, и не Лена была там вовсе? Тот факт, что балкончик общий, еще не говорит о том, что на нем была обязательно она. И все же…
С замирающим сердцем он попробовал открыть дверь в комнату журналиста – не тут-то было! Она была прочно закрыта на шпингалет изнутри.
Что за дела! Сыщик прекрасно помнил, как открывал балконную дверь в комнате Макса, так как там было невозможно дышать от аромата, исходившего от напившегося журналиста.
Когда он вышел в коридор и попробовал зайти в комнату через обычную дверь, то и здесь сыщика ждала неудача.
Кладбищенская романтика детства
Что-то здесь не то! Когда они с Антоном покидали комнату пьяного журналиста, то легонько прикрыли дверь снаружи. В этом сыщик был готов поклясться! Кто закрыл дверь изнутри? Неужто пьяный нашел в себе силы встать и закрыть обе двери, поскольку… замерз?! Но это было невероятно! С момента последнего убийства прошло не больше часа, Макс не мог протрезветь за столь короткое время!
Сыщик замер перед дверью в свою комнату. А что, если…
Глянув вниз и убедившись, что за ним никто не следит, повинуясь какому-то чутью, он подошел к комнате Игнатенок и прислушался. Сложно было что-то разобрать, так как внизу работал телевизор, Антон с Милой о чем-то непринужденно беседовали на кухне. У них, похоже, праздник продолжался, несмотря ни на что.
Если бы Стаса спросили в этот момент, зачем он это делает, он бы не нашелся что ответить. Рука сама взялась за ручку двери, которая, в отличие от соседней, оказалась не заперта.
Сердце готово было выскочить из груди: еще бы, совсем недавно в комнате произошло жестокое убийство! Сейчас, похоже, комната пустовала, хотя сыщик был не уверен в этом. Когда закрывал за собою дверь на шпингалет, ему казалось, что сейчас кто-то к нему прикоснется сзади, из
