Ознакомительная версия.
Нам возможно никогда бы не удалось восстановить доброе имя брата Рауля, если бы не счастливая случайность. Дело в том, что невольным свидетелем разговора между пономарём и братом Раулем, стал один из монахов, который и передал мне его содержание во время визитации. Единственное, что показалось ему странным, так это то, что брат Рауль назвал пономаря Жаком, а не Жаном. Но всё становится ясным, если мы примем во внимание, что именно под именем Жака учитель вошёл в дом Богарре.
Итак, к радости пономаря брат Рауль простудился в карцере и умер, а второй канделябр так и не нашли. Уверен, он был продан пономарём во время одной из своих поездок в Орлеан, и на эти деньги сторож Пьер снабжал сластолюбца и чревоугодника мясом.
Монахи зашевелились и загалдели, то ли осуждая пронырливого пономаря, то ли досадуя на то, что им самим не пришло в голову использовать Пьера подобным образом. Викарий подождал, пока в зале капитулов уляжется возбужденный гул, и перешёл к следующему разоблачению.
— Теперь, мне кажется, самое время раскрыть причину тесной дружбы между отцом-настоятелем и пономарём.
— Может быть, вы, господин викарий, не будете томить нас и раньше откроете тайну, под каким именем скрывается среди братии Кристоф Донж, если вы, конечно, это знаете наверняка? — спросил, молчавший до этого камерарий.
Матье де Нель посмотрел на него через плечо:
— Не сомневайтесь, брат Жильбер, имя мне известно доподлинно и я назову его, когда придёт время, — затем, повернувшись ко всем монахам, добавил: — Позвольте мне всё же, святые отцы, злоупотребить ещё немного вашим терпением и коснуться сейчас деятельности отца-настоятеля.
— Делайте, как считаете нужным, — ответил за всех епископ Орлеана.
— Первая обязанность пономаря — звонить в колокол, — продолжил свой рассказ Матье де Нель. — Несмотря на это, в аббатстве Святого Аполлинария покойный пономарь зачастую выполнял функции никак не свойственные его положению. Кто станет отрицать, что найти купца готового за хорошую цену купить монастырское вино или зерно, дело скорее келаря, нежели пономаря? Но, нет. Отец-настоятель предпочитал посылать с поручениями хозяйственного характера именно брата Жана. Я заинтересовался, почему? На мой прямой вопрос господин аббат ответил, что пономарь-де обладал жилкой негоцианта. Возможно, но только ли в этом дело, спросил я себя и стал искать ответ, который удовлетворил бы меня во всех отношениях. Не стану живописать перипетии моих поисков. Скажу лишь, что для этого мне пришлось, с разрешения Его Преосвященства, провести немало времени в Туре и Орлеане в беседах с купцами, менялами и хозяевами винных погребков. Сейчас вы поймёте почему.
Приняв постриг, брат Жан пару лет присматривался к тому, как идут дела в аббатстве и со временем понял, где можно извлечь выгоду. К сожалению, монашеская ряса не изменила натуру бывшего школяра, поэтому он нашёл подход к отцу-настоятелю и предложил ему прибыльную сделку.
Аббат Симон, расхваливая мне таланты брата Жана, не лукавил. Бывший школяр, бесспорно, ими обладал. Жаль, приложение они имели сугубо недостойное.
В чём состояла суть идеи, предложенной пономарём отцу-настоятелю? В утаивании части прибыли от продажи вина. Куда шли эти деньги? На покупку предметов роскоши? На недозволенные монаху наслаждения? Нет, святые отцы! Изворотливый ум пономаря нашёл им куда более выгодное применение.
Однажды в Орлеане брат Жан по чистой случайности познакомился с менялой, ссужавшим в долг под проценты, разговорился и понял, как можно увеличить утаиваемую от братии прибыль. Он возвращается в аббатство, делится своими мыслями с отцом-настоятелем и тот, возможно, после некоторого колебания даёт своё согласие, но при условии, чтобы его имя нигде и никогда не упоминалось.
Итак, брат Жан с благословения и одобрения аббата Симона постепенно прибрал сбыт вина в свои руки.
Не секрет, что знатные сеньоры всегда нуждаются в деньгах. Со своей стороны менялы никогда не отказывают ссудить им чеканное золото. Вот одному из них и привозил пономарь неучтённое в хозяйственных книгах аббатства золото. Меняла отдавал его в рост от своего имени, а проценты они делили по уговору. В этом и состояла причина частых поездок брата Жана в Орлеан, где он весело проводил время в винных погребках, предаваясь всяческим непотребствам.
Монахи снова зашумели, и снова викарий не мог понять, был ли этот шум знаком осуждения или зависти к покойнику.
— Куда же расходовались, добываемые таким путём средства? — продолжил Матье де Нель. — Львиная доля оставалась в руках отца-настоятеля, но перепадало и пономарю за труды и, разумеется, брату Арману. Вы меня спросите, а зачем же отцу-настоятелю нужны были деньги? Ответ, быть может, покажется вам неожиданным, но тем не менее это правда. Дело в том, что аббат Симон решил, ни много ни мало, а стать во главе нашего диоцеза! Деньги же он собирал для подкупа тех, от кого будет зависеть выбор нового епископа Орлеанского! Именно с этой целью аббат Симон совершал частые и многочисленные поездки.
— О-о-о-о-о! — прокатилось по залу капитулов.
Аббат никак не отреагировал на заявление викария, продолжая безучастно глядеть в одну точку.
— Это так, — подтвердил Его Преосвященство, и шум сразу стих. — Уже некоторое время брат Арман, используя подкуп слуг, старался разузнать о моих планах. К сожалению, от дурных слуг не застрахованы даже епископы. Впрочем, здесь не место для обсуждения поступка аббата Симона, оставим это на рассмотрение Генерального капитула. Продолжайте, господин викарий.
— Таким образом, святые отцы, мы, оставив в стороне сопутствовавшее повествование, перейдём наконец непосредственно к преступлениям, имевшим место в этих стенах. Разрешите мне кратко напомнить вам суть происшедшего.
Спустя несколько дней после моего приезда в аббатство Святого Аполлинария, утренний капитул был прерван сообщением о смерти пономаря. Все, как вы помните, устремились к тому месту, где лежало тело. Казалось очевидным, что смерть пономаря наступила в результате обрыва старой колокольной верёвки, но я был с этим не согласен.
Наклонившись, якобы для того, чтобы удостовериться в смерти брата Жана, я хорошо разглядел оборванный конец, показавшийся мне подозрительным, и укрепился во мнении, что верёвка была подрезана намеренно. Заметил ли убийца мой интерес или он просто решил перестраховаться, но только, когда час спустя я послал брата Жакоба за той верёвкой, оказалось, что она бесследно исчезла.
Такой поворот событий лишний раз укрепил меня во мнении, что пономарь сломал шею не в результате роковой случайности, а в результате заранее обдуманного убийства. Вместе с братом Жакобом мы осмотрели колокольню и обнаружили, во-первых, тайник, устроенный на ней пономарём, где он хранил флягу с вином, украденную не так давно кадильницу и ключ от ризницы.
В этот раз пономарь действовал осторожно, он не стал взламывать замок ризницы, ведь ему не нужно было привлекать внимание к краже. Не стал он воровать и ценную утварь, пропажу которой заметят намного быстрее чем пропажу старой кадильницы.
Я долго не мог понять, как ему удалось раздобыть ключ от ризницы. Но после посещения лазарета мне всё стало ясно. Ризничий, серьёзно относящийся к своим обязанностям, с ключом не расстаётся даже когда спит, но всё же при купании вынужден снимать с себя одежду и оставлять её в передней банной комнаты. Должно быть, пономарь, улучив момент, успел сделать с помощью хлебного мякиша слепок с ключа, а затем во время одной из своих поездок в Орлеан ему ничего не стоило найти мастера и изготовить ключ.
Кроме тайника, который к убийству не имел никакого отношения, на полу колокольни я обнаружил пятна крови. Первым объяснением, которое напрашивалось само собой, было то, что преступник, в спешке обрезая конец верёвки, поранил руку. Это было так просто, что я даже не подумал о других вариантах. Эта догадка существенно сужала круг подозреваемых. Итак, я из всей братии выделил четырёх монахов, имевших порез на руке: аббата Симона, ризничего, брата Юбера, покойного брата Гийома и пятым подозреваемым стал сторож Пьер. Остановимся на каждом, упомянутом монахе.
Первым шёл отец-настоятель. Его поведение давало серьёзный повод к подозрению. Во-первых, он любыми отговорками пытался убедить меня, что убийцу нужно искать не среди братии, а среди гостей аббатства, на худой конец, среди сторожей.
Во-вторых, он приставил следить за мной своего любимца, брата Армана.
В-третьих, подбросил на хозяйственный двор старую верёвку, якобы ту самую, что была в руках у мёртвого пономаря, но я сразу же заметил фальсификацию.
И, в-четвёртых, по наущению всё того же брата Армана господин аббат готов был уничтожить следы второго преступления, а именно сжечь амбар с повешенным в нём братом Гийомом.
Ознакомительная версия.
