Рецензенты выявили несколько ошибок, равносильных опечаткам, и всё шло к тому, что в скором времени доказательство, которое ждали несколько веков, должно было увидеть свет.
Но двадцать третьего августа, спустя ровно два месяца со дня знаменитой заключительной лекции в Кембридже, Уайлс получил небольшое замечание из Парижа от рецензента третьей главы. Оно мало чем отличалось от предыдущих. Уайлс прочел его и с легким сердцем дал пояснение на следующий же день. Однако ответ не удовлетворил эксперта. Рецензент указывал на крохотную ошибку в рассуждениях. Она была настолько тонкой, что даже Уайлс обратил на нее внимание лишь со второго раза.
Поначалу это его не расстроило, он пообещал прислать исправления через два-три дня. Но прошло две-три недели, затем два-три месяца, а ошибку не удавалось устранить. Ситуация принимала драматический характер. Тонкая трещина грозила разрастись в гигантскую пропасть, которая похоронила бы всё доказательство.
Математики ждали. Обещанная статья не появлялась. Главный редактор журнала получил положительные отзывы от всех рецензентов кроме одного. По странной иронии судьбы, столица Франции не хотела расставаться с тайной своего знаменитого соотечественника.
Математический мир занервничал. Вновь, как и накануне Международной конференции в Институте Ньютона, быстро поползли всевозможные слухи. Только на этот раз они были окрашены в мрачные тона.
Неужели история повторится, и Великую теорему Ферма вновь не удастся расколдовать? Казалось, что Бог и Дьявол избрали ее своим полем боя на просторах математики. Бог раз за разом дарил ученым чудесные озарения, а Дьявол неизменно подмешивал в них каплю смертельного яда, который отравлял здоровый организм и уничтожал родившееся доказательство.
Сначала Валентина Ипполитовна почувствовала запах. Это была густая смесь въедливых ароматов лечебного учреждения. Прислушалась. Рядом тишина. За стенкой что-то катится по гулкому коридору с твердым полом. Она открыла глаза. Белый потолок с облупившейся краской, подпираемый салатовыми стенами.
И ноющая боль в руке ниже локтя.
Вишневская опустила взгляд. Высокая кровать с металлическими бортиками. Ее тело под одеялом. Сверху руки. Левая в гипсе. Валентина Ипполитовна в панике пошевелила ногами. Слушаются! Слава Богу.
Она всю жизнь опасалась повторения детского кошмара с железными штырями вокруг беспомощной ноги и бесконечными операциями, когда не чувствуешь боли, но хорошо видишь напряжение в глазах озабоченного хирурга и страх в беглых взглядах медсестер.
На этот раз ее встретил подбадривающий кивок опытной медсестры.
– Очнулись? Чудненько. Резко не ворочайтесь, у вас два ребрышка сломано.
– А ноги? – уточнила Валентина Ипполитовна.
– С ногами ничего нового. А на руке две косточки. – Видимо пожилая медсестра не понаслышке знала о непрочности человеческого скелета и привыкла применять уменьшительно ласкательную форму к его хрупким элементам. – Еще головка.
– Что головка? – испугалась учительница. Правая рука потянулась к прическе. – Почему у меня повязка на голове?
– У вас тяжелая черепно-мозговая травма.
– Это опасно?
– В вашем случае – нет. Но необходимо наблюдение нейрохирурга.
– А что у меня под повязкой?
– Лоб рассекли. Хирург наложил швы. Ну и синячки на теле, но они не в счет. Да не волнуйтесь, женщина! Всё худшее уже позади.
– Это, в каком смысле?
– Жить будете, – серьезно сообщила медсестра. – Я извещу ваших родственников, что вы пришли в себя.
Медсестра вышла.
"Каких еще родственников?", – гадала озадаченная Вишневская.
Вечером в палате появились улыбающаяся Татьяна Архангельская и хмурый Виктор Стрельников.
– Валентина Ипполитовна, как вы? – с порога завздыхала Татьяна и принялась выкладывать на тумбочку фрукты и соки. – В вашем возрасте следует быть осторожнее. Я так испугалась, когда вас увидела в метро. Хорошо, что эскалатор вовремя остановили.
– Оступились? – вежливо поинтересовался оперуполномоченный.
Вишневская вспомнила руку, за которую успела зацепиться. Это спасло ее от первого неожиданного падения. Однако новый безжалостный удар в спину, сбросил ее вниз.
– Меня толкнули, – произнесла она.
– Кто? – разом выдохнули гости.
– Я не успела разглядеть. Только…
– Что только? – проявлял профессиональную настойчивость оперативник.
– Я ухватилась за руку и, кажется, заметила часы.
– Какие?
– На руке.
– Чьей руке?
Валентина Ипполитовна мучительно вспоминала последнюю секунду перед падением.
– Кто-то толкнул меня в спину. Я падала, схватилась за руку. Перед глазами мелькнул циферблат. Потом я покатилась по ступеням. А дальше… – учительница прикрыла веки, сжала пальцами переносицу.
– За чью руку вы ухватились? Того, кто стоял ниже вас?
– Нет. Теперь я вспомнила. – Глаза женщины распахнулись. – Меня ударили в плечо. Ладонь соскользнула с моего пальто, и я вцепилась в нее.
– Вы заметили этого человека?
– Нет. Только часы. Красивые, блестящие.
– Припомните модель.
– Я в них не разбираюсь.
– Хоть что-нибудь.
– Там было два-три маленьких циферблата и какой-то значок.
– Это логотип. Как он выглядел?
– Что-то знакомое. Где-то я его видела.
– Можете нарисовать?
Вишневская задумалась.
– Нет. Но я обязательно постараюсь вспомнить. А что это вам даст, Виктор?
– Если это был случайный хулиган, то ничего. Но если вас толкнули намеренно, то надо искать среди людей, кому это выгодно. Лицо вы не разглядели, так что часы – единственная примета. Но не знаю, поможет ли… Если только очень редкая модель.
– Хватит напоминать о грустном, – вмешалась в разговор Татьяна. – Валентина Ипполитовна, как вы себя чувствуете?
– Голова пока кружится. Но для меня главное, что ноги целы. А вот лицо… У тебя есть зеркало? Хочу на себя посмотреть.
– Вы прекрасно выглядите. Бинт вас совсем не портит. – Архангельская порылась в сумочке, картинно всплеснула руками. – Забыла зеркальце. В следующий раз принесу.
– В следующий раз я дома посмотрюсь.
– Нет-нет-нет, и не думайте! Я договорилась с врачами, чтобы вас как следует подлечили. С травмами головы не шутят. Полежите здесь сколько требуется. У вас сложный перелом, тяжелое сотрясение, швы надо контролировать, повязки менять. И не возражайте! Здоровье важнее.
– А видеозапись? – вспомнила Вишневская.
– Я сам посмотрю, – пообещал Стрельников и озабоченно вздохнул. – Тут такое происходит…
Он переглянулся с Архангельской. Та предупреждающе задвигала глазами.
– В чем дело? – встревожилась Валентина Ипполитовна.
– Над головоломкой вашей мучаюсь. О лампочке и трех выключателях. – Нашелся опер, понимая, что волновать пожилую женщину известием об Амбарцумове сейчас не время. – Все комбинации включения-выключения перебрал. Не понимаю, в чем тут хитрость?
– Ваши мысли заняты выключателями, а надо думать о лампочке. Придите домой, включите свет и изучите лампочку.
– Обыкновенную лампочку?
– Да-да. Ту самую, что освещает вашу комнату.
Оперативник взглянул на потолок, Где горели люминесцентные лампы, перевел взгляд на часы.
– Мне пора. Дел много. А вы, если вспомните названия часов…
– Если бы я увидела картинки. С циферблатами.
– У меня дома есть каталоги часов. Феликс одно время увлекался. Я принесу, – пообещала Татьяна.
Через день Архангельская вновь навестила учительницу.
– Зеркальце принесла? – встретила ее требовательным вопросом Вишневская.
– Ах, вот вы какая. Любоваться собой желаете. Почему фрукты плохо едите? – сделала замечание Татьяна, вываливая новую порцию гостинцев. – Пожалуйста, любуйтесь.
Она протянула пудреницу. Валентина Ипполитовна повздыхала и вернула зеркальце.
– Краше в гроб кладут.
– Типун вам на язык! Что вы такое говорите. – На край кровати шлепнулись два толстых журнала. – Вот, каталоги часов. Но здесь только импортные.
Валентина Ипполитовна водрузила очки и принялась листать глянцевые страницы с крупными фотографиями часов.
– И зачем столько напридумывали? Мои старенькие тоже не отстают.
– Это игрушки для богатых. Феликс, как стал зарабатывать, каждый год себе новые покупает.
Валентина Ипполитовна припомнила свои страхи перед тем, как войти в метро. Преследовал ее кто-то или нет? Она прищурилась поверх очков.
– А ты одна приезжала ко мне на встречу? Или вместе с Феликсом?
– Конечно одна.
– Да-да, он еще спал, ты говорила.
– Как я стала собираться, сразу вскочил. Поговорил по телефону и умотал. Представляете? И это в субботу! – Татьяна вздохнула. – Бизнес, бизнес…
– Ты еще про книжку упомянула. Старую, про теорему Ферма. Откуда она у него?
– Так вы же сами ему подарили, Валентина Ипполитовна! Еще в школе. Феликс детективов не читает, говорит, что математические загадки интереснее. А в чем дело?
