положил, придавив портсигаром…
— Я очень сомневаюсь, что можно вот так, на скорую руку подделать почерк и подпись постороннего человека, — твердо сказал Калине Щелкунов. — У нас имеется использованная калька, которая доказывает, что кто-то прилежно учился подделывать почерк и подпись Модеста Печорского. А поскольку вы сознались, что якобы предсмертную записку написали вы, то напрашивается единственный вывод: это именно вы учились подделывать почерк Модеста Печорского.
— Ну, я, — сдался Калина. С ненавистью глядя на Галину Селиверстову, произнес: — Так это она научила меня, как и что делать. И почерк старика тоже она сказала, чтобы я подделал. При этом говорила, что, мол, не зная броду, не суйся в воду…
Галина Селиверстова вскочила, имея явное намерение вцепиться в Калину и расцарапать его лицо.
— Сидеть! — Второй конвойный, скрутив Селиверстовой руки, усадил ее на прежнее место. После чего защелкнул на ее запястьях наручники.
Картина происшествия была ясна. Очная ставка и протоколы допросов послужили полными и безоговорочными доказательствами причастности Калины и его сожительницы Галины Селиверстовой к преднамеренному убийству коммерсанта Модеста Печорского с улицы Грузинской. И еще эта очная ставка доказала полную непричастность к этому делу Нины Печорской и Анатолия Силина, о чем майором Щелкуновым был составлен соответствующий рапорт (с приложением копий протоколов допросов) и направлен своему непосредственному начальству. Так положено поступать, чтобы не прыгать через головы вышестоящего руководства, что в органах правопорядка не приветствуется.
Глава 16. Грусть Майора Щелкунова
Когда на стол старшему следователю республиканской прокуратуры советнику юстиции Гринделю для ознакомления лег рапорт майора Щелкунова, Валдис Давидович усмехнулся. Опять этот выскочка-майор лезет поперед батьки в пекло. И что ему неймется-то все? Явно такое упорство не от большого ума. Неужели он не понимает, на какую структуру замахивается? Не пора ли его укоротить? Впрочем, пусть себе строчит рапорты. У него, Валдиса Гринделя, все идет своим чередом: документы по делу об убийстве коммерсанта и предпринимателя Модеста Вениаминовича Печорского подшиты, пронумерованы и готовы для направления в суд.
Однако по мере чтения текста лицо старшего следователя прокуратуры все более мрачнело, лоб покрывался обильной испариной и на пару минут кожа на лице приобрела какой-то покойницкий серовато-зеленоватый оттенок.
Расследование, проведенное майором Щелкуновым, а вместе с ним и его рапорт, поданный на имя вышестоящего начальства, наотмашь били по его репутации опытного следователя. Нечего было и мечтать о том, что в скором времени он займет пост заместителя прокурора Республики. Как бы худо не было! Майор Щелкунов своим рапортом разбивал все доводы старшего следователя прокуратуры, как пудовая кувалда — грецкий орех. Одно мокрое место и труха вместо скорлупок. Все документы, собранные майором, были точны и четки, а аргументация в них не вызывала ни малейшего сомнения в том, что Нина Печорская и Анатолий Силин, которых Валдис Давидович столь настойчиво и безапелляционно обвинял в убийстве Печорского, — стопроцентно невиновны! Предпринимателя Модеста Печорского убили совершенно другие люди, о которых старший следователь прокуратуры Валдис Гриндель даже не подозревал. А ведь он уже доложил начальству, что дело Печорского с улицы Грузинской раскрыто и вина обвиняемых в этом деле доказана. Полнейшее фиаско!
Валдис Давидович отложил прочитанный рапорт и смежил веки. Тело неожиданно потяжелело, он почувствовал, что очень устал. Требовался отдых, причем немедленный.
Начальство Гринделя, знакомое с рапортом майора Щелкунова, думало примерно так же. «Подустал наш неутомимый борец за справедливость Валдис Давидович, поистратил душевные и физические силы. Что ж, надо пойти ему навстречу — дать ему внеурочный отпуск, а на его место назначить следователя Алексея Вершинина. Он хоть и молод, но весьма перспективен. Пусть поработает, наберется опыта».
Следователь прокуратуры республики Вершинин с делом коммерсанта Модеста Печорского, задушенного в собственной квартире итээровского дома по улице Грузинской, справился весьма быстро. И через непродолжительное время Нина Печорская и Анатолий Силин были отпущены. С извинениями за причиненные неудобства.
* * *
Из изолятора временного содержания их отпустили почти одновременно.
Первой вышла Нина. Оглядевшись, она оперлась о край заборчика и принялась дожидаться (следователь, что вел ее дело, сообщил, что Анатолий Силин также оправдан и сейчас оформляются документы на освобождение его из-под стражи). Вообще, отпущенные на свободу из ИВС обычно стараются как можно быстрее удалиться подальше от неприятного места. Словно опасаясь, что служащие изолятора спохватятся да и вновь вернут бывших подозреваемых на шконку. Печорская же никуда не уходила. Похоже, она готова была сидеть и ждать выхода из ИВС Анатолия Силина, сколько того потребуется.
Однако долго дожидаться не пришлось. Примерно через четверть часа ворота изолятора открылись, и на заснеженную улицу вышел Силин. Нина сделала несколько шагов навстречу. Они обнялись и долго так стояли, словно не веря, что они вновь на свободе и все обвинения с них уже сняты. А потом пошли, касаясь плечами друг друга, с каждым шагом ускоряя темп. Наверное, они тоже хотели поскорее покинуть зловещее место.
Майор Щелкунов стоял поодаль и наблюдал за их трогательной встречей. «А все-таки что-то такое есть в этой девчонке». Он еще долго смотрел им вслед. Ему бы, наверное, стоило порадоваться за них или хотя бы улыбнуться, но почему-то не получалось… В душе была грусть.
Зинаида уже выздоровела, завтра она должна выйти на работу. Кажется, она обещала напоить его вкусным чаем. Самое время, чтобы напомнить ей об этом. Спасаясь от стылого ветра, Виталий Щелкунов приподнял воротник и зашагал по направлению к ее дому.
Громщик — грабитель; квартирный вор (жарг.).
Замочить — убить (жарг.).
Карась — богатый человек (жарг.).
Зюкать — говорить (жарг.).
Фармазон — мошенник (жарг.).
Шмара — сожительница вора (жарг.).
Лощенок — несовершеннолетний подросток-воришка (жарг.).
Карась — богатый мужик (жарг.).
Грач — состоятельный человек (жарг.).
Миша — жертва хипесницы (жарг.).
Хаза — (здесь) квартира хипесницы (жарг.).
Кот — сообщник хипесницы (жарг.).
Пухлый, жирный — богатый (жарг.).
Дядин дом — тюрьма (жарг.).
Хрусты — деньги (жарг.).
