Утром, когда Петра вызвали, мужчины молча трижды расцеловались. Потом один ушёл на свободу, а второй остался ждать эшафота.
Сев в карету с занавешенными окнами, Ахлестышев обнаружил там Ольгу. Не обращая внимания на графа, влюблённые бросились друг другу в объятья. Карета тронулась. В воротах Никольской башни её остановил караул. Усатый бригадир распахнул дверцу, увидел полковничьи эполеты, откозырял и крикнул:
– Пропустить!
Ахлестышев сидел с замеревшим сердцем. Неужели он соскочил с висельной скамьи? И дверь из камеры смертника сейчас распахнётся? Тут снаружи стукнули о землю приклады, и лошади резво взяли ход…
Карета ехала едва ли не час, пробираясь среди развалин. Наконец остановились. Дверь снаружи распахнули, показалась физиономия возницы.
– Приехали, господин полковник.
Ахлестышев соскочил на землю, осмотрелся.
– Где мы?
– В Переведеновском переулке, – пояснил граф. – Вон там Семёновская застава, там – Лафертово.
Пётр молча смотрел на француза.
– Что-то ещё? Ах, да!
Полестель протянул каторжнику драгунскую саблю в простых деревянных ножнах.
– Вот. Подарок от меня. Сейчас в Москве без оружия не безопасно. Как видите, княгиня, всё честно!
– Храни тебя Бог, Пётр, – перекрестила беглеца княгиня.
– Я вернусь, – коротко ответил он ей.
Возница ударил бичом, и экипаж быстро скрылся из виду. Ахлестышев осмотрелся. Закопчённые руины, собачий лай вдалеке. Валяется труп растерзанной лошади. И безлюдно, как в кошмарном сне…
– Выходите, князь, и начнём! – крикнул Пётр. Тут же из развалин вышел Шехонский с двумя пистолетами в руках и саблей у бедра. Повернулся назад и сказал недовольно:
– Гаврила! Иди сюда, скотина!
Нехотя выполз лакей и тоже с двумя пистолетами.
– Это ваш секундант? – съязвил Пётр.
– Нет, это ваш могильщик, – огрызнулся Шехонский.
– Не к добру курица петухом запела! Вы так убеждены в своей победе? Вот сейчас и выясним. Вставайте в терцию.
– Ты дурак, Ахлестышев. И всегда был дураком. Так и помрёшь, не поумнев… Зачем же мне с тобой драться?
– Вот как? Для чего же ты здесь?
– А чтобы закопать тебя. Ты всерьёз полагал, что я стану рубиться с тобой на саблях? На то пистолеты есть.
– Тогда дай и мне один.
– Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся князь. – Больной, совсем больной! Гаврила, ты видел когда-нибудь такого безумца?
Лакей неуверенно хихикнул и отступил на шаг.
– То есть, наша дуэль превратилась в убийство… У меня лишь сабля, а у тебя четыре пистолета. А если я успею до тебя добежать?
– Сомневаюсь, – облизнул губы Шехонский. – Четыре заряда! Который-то да попадёт.
– Да, – сказал Ахлестышев, – на тебя похоже. Скажи мне, дрянь, ты хоть что-нибудь в своей жизни делал по совести?
– Зачем это? – удивился князь. – По совести пусть дураки живут. На вроде тебя. Это не выгодно и, значит, глупо.
Шехонский был полностью уверен в своём преимуществе. Каторжник стоял перед ним с жалкой сабелькой в руке, промахнуться с такого расстояния нельзя. Понимая это, князь не прочь был перед убийством Петра немного поболтать. Тот же хотел узнать, до каких степеней низости дошёл его противник.
– Чёрная душа, а ты Бога совсем не боишься?
– Бог, совесть – это всё отвлечённые понятия. Придуманные. Деньги, удовольствия – вот о чём нужно говорить. Когда садишься за зелёное сукно… Ах, как славно я ощущал себя, сделавшись хозяином барыковских капиталов!
– Вот ты сейчас хладнокровно меня застрелишь – а потом как? Спокойно спать? Мимо храма без дрожи проходить? Божьей кары совсем не опасаешься?
– Гаврила, мне это надоело, – сказал Шехонский. – Давай.
– А чево я-то, ваше сиятельство? – боязливо пробормотал лакей. – У вас вон тоже пистолеты имеются…
– Что? Ах ты, смерд! Стреляй, кому говорю!
Ахлестышев вынул саблю и пошёл на противников. До них было всего пять шагов.
– А-а! Святыя угодники, простите меня! – закричал Гаврила и, зажмурив глаза, спустил сразу оба курка. Раздались весёлые щелчки, потом шипение; с полки одного из пистолетов поднялся слабый дымок.
– А? Что? Ещё раз, быстрее!!
Но лакей бросил оружие на землю и бегом кинулся в развалины.
– Ну, вот мы и одни, – довольно констатировал Ахлестышев. – Сейчас ты мне…
Шехонский нацелился ему прямо в грудь и по очереди нажал курки. На этот раз не было даже дыма – пистолеты молчали.
– …за всё ответишь. И за продажный суд, и за муки Ольги Владимировны, и даже за измену Отечеству. Вынимай саблю!
Князь лихорадочно взвёл собачки и снова попытался выстрелить.
– Уймись же, дурень. Тебе подложили сырой порох.
– Но почему? – по-бабьи взвизгнул Шехонский. – Морис, свинья! Зачем он это сделал?
– Ему так приказал Полестель.
– Не понимаю!
– Глуп и себялюбив, потому и не понимаешь. Решил, что солнце вращается только вокруг тебя?
– О чём вы, не понимаю!!
– Уже на “вы” перешёл с испугу… Нет у тебя ни друзей, ни любимой женщины, даже сообщника надёжного нет. Граф продал тебя с потрохами, а Гаврила убежал. Ну, стань уж мужчиной! Нас тут только двое. У меня сабля, и у тебя сабля. Шансы есть. Дерись!
– Это невозможно, это кошмарный сон! Я не верю! – Шехонский в исступлении ломал холёные пальцы. – Почему он со мной так? Я же делал всё, что он хотел!
– Доставай клинок, не заставляй меня резать безоружного. Ну! Вытри сопли, и начнём рубиться.
– Нет, я не стану! – князь одним быстрым движением выдернул саблю из ножен и забросил её далеко в развалины. – Я совсем не умею фехтовать! Это будет убийство, а не дуэль! Так не честно!
– Вот скотина… А когда четыре пистолета целят в безоружного, это, по-твоему, честно?!
И Пётр ударил Шехонского саблей плашмя по лицу, словно отвесил пощёчину.
– Ну? Князь! Ты князь или тряпка? Подними саблю и сразимся наконец. Нет? Получи ещё!
Второй удар пришёлся по другой щеке. Но Шехонский стоял, опустив руки по швам, и глядел в землю с видом человека, готового сколько угодно терпеть побои. Драться он явно не собирался.
– Тьфу! – плюнул в сердцах каторжник. – Ну как мне тебя заставить? Трус! Ничтожество!
Но князь только зажмурил глаза с видом полной покорности. Что же делать? Такого исхода Ахлестышев никак не предполагал. Он легко и даже с удовольствием зарубил бы подонка, но не так же! Ударить саблей безоружного у Петра не получалось… Ситуация становилась абсурдной. Но тут раздался короткий смешок, и из-за печного остова вышел незнакомец.
Высокий, атлетический, но при этом очень подвижный, с жёсткими и зоркими глазами, он производил впечатление опасного человека. Упругой походкой незнакомец подошёл к дуэлянтам и сказал:
– Давно я так не смеялся! Комичная и вместе жалкая картина. Ахлестышев, вы убьёте наконец эту дрянь?
Он говорил по-русски, как русский.
– Будь моя воля, я бы вас назначил князем, а его – каторжником. Но дело затягивается. Вам помочь?
На этих словах Шехонский открыл глаза и радостно закричал:
– Мсьё Морис! Мсьё Морис! Как вы вовремя! Я знал, что Полестель не бросит друга! Спасите же меня быстрее!
– Почему вы решили, что я сделаю это? – лениво осведомился француз.
– Но как же… Для чего тогда вы здесь?
– Дело в том, что в планах графа произошли некоторый изменения.
– Какие изменения? Мсьё Морис, не пугайте меня, зачем вы меня пугаете? Убейте Ахлестышева – вам же это ничего не стоит! И поедем быстрее домой…
– Изменения касаются вас, – продолжил француз. – Граф Полестель решил жениться на вдове князя Шехонского.
– На какой вдове?
– На Ольге Владимировне.
– Так она ведь не вдова!
– Это легко исправить.
– Постойте! Мы договорились уже с графом! Вы, верно, просто не знаете! Я даю своей жене развод!
– Развод – это так долго. Тем более в России, тем более во время войны.
Шехонский смотрел на Мориса в недоумении.
– Погодите, я так и не понял. Ведь Ольга Владимировна не вдова.
– Уже вдова, – лаконично пояснил француз и выхватил из ножен клинок. Он действовал неимоверно быстро, так, что глаз не успевал за его движениями. Плавный полукруг – и сабля врезалась князю в голень. Он припал на покалеченную ногу. Из разрубленного сапога на аршин вылетел фонтан венозной крови.
– Ай! Что вы делаете?!
– Выполняю приказ полковника, – равнодушно ответил Морис и продолжил, словно мясник, разделывать жертву. Несколькими ударами он отрубил Шехонскому левое ухо и кисть правой руки и, наконец, рассёк шею, прекратив мучения.
Ошарашенный каторжник смотрел на это с ужасом.
– Зачем же так жестоко? – спросил он, когда всё было кончено.
– Тоже приказ полковника.
– Для чего?
– Полагаю, чтобы настроить против вас безутешную вдову.
