Я испугалась, когда наши взгляды встретились, и тут же отвела глаза на мистера Эмиля.
— Вздор, — говорил он мистеру Джону, как всегда беззаботно, заканчивая булочку. — Законодательство должно действовать теперь, разве у них есть другой выход? Посмотри правде в глаза.
Луч солнца пробился сквозь зеленые занавески, упал на его густые волосы, от чего они заблестели голубоватым светом, и тут же погас, оставив на них розоватый отсвет.
— Говорю тебе, они ничего не будут делать, — заявил мистер Джон тоном, не терпящим возражений. — Даже последний повар это знает. Вся судейская власть погрязла в коррупции, до последнего судьи. Черт побери, посмотри, как давно это продолжается! Теперь нам нужно сделать то, что они не смогли.
— Мы не можем. Мы ввяжемся в дело, которое нам не под силу, — на его лицо набежала тень. — Если бы судейская власть была представлена тем, кем положено, я согласен с тобой, Сан-Франциско добился бы большего прогресса. Но тебе так же не следует забывать, что, если бы законодательство действовало, как подобает, тебе сейчас пришлось бы туго.
Шрам мистера Джона побелел.
— Как бы то ни было, меня бы все равно это волновало! Но я говорю, что нам нужно действовать, пока весь этот сброд не обнаглел окончательно. Ты не хуже меня знаешь, что сейчас даже в собственном доме человек не чувствует себя в безопасности.
Мистер Эмиль махнул рукой.
— Ладно, Джон, ладно. Я тебя понял. Но я не собираюсь начинать того, чего не смогу закончить.
— Ну и сиди! Сэм Брэннон чувствует себя далеко не так хорошо, как ты. Да и остальные тоже. Я думал, что смогу убедить тебя присоединиться к нам.
— Я не собираюсь делать, как мне говорят. Я буду поступать, как считаю нужным.
— Пожалуйста, — раздался спокойный голос миссис Марии. — Нет никакой необходимости ссориться. — Закончив с этим, она красивым движением повернула голову. — Коррин, я подумала, может, нам стоит устроить прием в этом месяце? Мы должны держать марку, и в первую очередь нельзя позволить людям забыть, где находится наш дом.
— Конечно же, вы правы, — воскликнула Коррин. — И почему мы раньше об этом не подумали?
Загоревшись идеей, они склонили головы друг к другу и принялись обсуждать план. Я сидела прямо и сдержанно, буквально сгорая от любопытства. Неужели мой наниматель попал в серьезную переделку? Похоже, что так. И что такого случилось, что семье нужно было «держать марку»?
Я взглянула на них: на величественную красоту миссис Марии, которая одинаково хорошо умела отражать и холодную строгость, и доброту, и нежность; на странные черты миссис Беатрис, которые говорили о внутреннем конфликте и предостерегали лезть к ней в душу; на Коррин, которая была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, и ее мужа, чье загорелое лицо подчеркивало недюжинную физическую силу, что придавало вес всему, что он говорил. А что же Пити? Слишком худой, слишком утомленный, и в глазах какое-то странное выражение, которое я так и не смогла определить. Но больше всего меня интересовал мой работодатель и эта неизвестная трагедия, таившаяся в его глазах и в линии губ. Я долго изучала его лицо — на него приятно было смотреть, — пока не испугалась, что он заметит.
Целая вечность прошла, пока мужчины встали, и у меня появилась возможность уйти. Я уже начала взбираться по лестнице, когда меня окликнул мистер Джон.
— Мисс Стюарт, жена моего брата едет завтра в город. Не хотите ли к ней присоединиться?
Должно быть, на моем лице отразилось удивление.
— Это будет не очень утомительное путешествие, — добавил он более теплым голосом. — Клэппи и Полли только рады будут посидеть с мальчиком до вашего возвращения.
Я улыбнулась.
— Благодарю вас, сэр. Это путешествие доставит мне массу удовольствия.
— Вам следует благодарить Коррин. Это ей пришло в голову, что вам может быть интересно.
Меня немножко разочаровало, что подумал об этом не он.
— Я поблагодарю ее, сэр. — Я опустила ресницы и поспешила вверх по лестнице, прекрасно понимая, что он стоял и смотрел мне вслед, пока я не скрылась из виду.
Я разыскала Пити и объяснила, что сегодня мы позанимаемся еще раз, поскольку завтра занятий не будет.
Он согласился с готовностью, однако, в классе мне не удалось завладеть его вниманием. Дело было не в том, что он не пытался, пет, в чем-то другом, что-то было не так.
В три часа я отложила его грифельную доску, моя голова раскалывалась. Это будет сложной работой, если вообще будет. Я пошла в свою комнату, не припоминая, когда мне больше чем сейчас нужен был отдых, закрыла ставни и прилегла.
Я проснулась как раз вовремя, чтобы собраться к ужину. Когда я садилась, Клэппи как раз вносила горячий чай.
— Ну, мисс Стюарт, я слышал, вы приступили к занятиям с Пити, — подал мистер Джон голос с конца стола. — Вы находите его способным учеником?
— Сэр, было бы несправедливо отвечать сейчас. Мы только начинаем.
— Но вы поняли, что он несколько ограничен? — Последнее слово он произнес мягко, вопросительно.
Мне совершенно не хотелось отвечать на его вопрос в данный момент, но он смотрел на меня и ждал.
— Могу только сказать, сэр, что заметила некоторое отсутствие интереса, но, — торопливо добавила я, — я совершенно уверена, что это можно развить.
— Тогда время от времени я буду спрашивать отчет.
— Конечно, сэр, — я нагнулась над тарелкой. Странное выражение приняли его глаза.
— Вы добросовестная женщина, мисс Стюарт.
Мне хотелось посмотреть ему в глаза и понять, просто ли он проверял меня на отношение к сыну или начал принимать меня. Мне так и не удалось это выяснить, так как в этот момент Пити вмешался и попросился из-за стола. Мальчик выглядел бледненьким, и я была благодарна, когда отец ему ласково ответил. Только через несколько минут появилась Полли и сообщила, что Пити звал Коррин.
Я подскочила, чувствуя, что навестить его было моей обязанностью. Быстрый взгляд мистера Джона дал мне понять, что я заслуживаю его одобрения. Коррин тоже поднялась.
— Джон, — улыбнулась она, — он всего лишь ребенок. Дай ему время, — и она поспешила из комнаты.
Как только мистер Эмиль отвез миссис Марию в большую комнату, я поспешила наверх уложить Пити. К моему большому разочарованию, об этом, оказалось, уже позаботились. Мне осталось только шумно вздохнуть. Мне хоть когда-нибудь дадут полностью заняться своими обязанностями?
Дверь комнаты Пити открылась.
— Я как раз собиралась сюда, — сказала я Коррин, не выразив всего того, что чувствовала.
Я готова была поклясться, что по ее лицу пробежала тень гордости.
— Вы, конечно, понимаете, мисс Стюарт — можно называть вас Габриэла? Пити привык ко мне, ему нужно время, — ее голос звучал почти дружелюбно, но чувствовалось, что так просто Пити она не уступит.
— Можете называть меня Гэби. Конечно, я понимаю. Но скоро все должно измениться, иначе моя работа с ним не будет полной. Я надеюсь, вы поможете ему понять.
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила она меня.
Я собралась идти.
— Ах, да, мистер Джон сказал, что вы собираетесь завтра в город. Вы были очень добры, пригласив меня.
Она улыбнулась и, казалось, расслабилась.
— Чепуха. Мы просто хотим, чтобы вам было приятно здесь жить, а то у нас ведь не так уж много развлечений. Думаю, Сан-Францицко покажется вам слишком грубым и нецивилизованным по сравнению с тем, к чему вы привыкли.
— Тем больше он мне понравится.
Я снова ее поблагодарила и спустилась вниз. Из большой комнаты доносились голоса, и, проходя мимо нее, я заметила огромное темное пианино. Как чудесно было бы сейчас пойти туда и сыграть! Но, я не могла. Я работаю здесь, и мне следует хорошенько это запомнить.
Полли складывала тарелки и убирала их в высокий сервант. Когда я вошла, она тряхнула головой.
— Клэппи одевается.
Клэппи появилась в дверях. Ее массивная фигура была втиснута в черное шелковое платье с кружевами, а на голове она гордо, как невесты носят фату, несла черную, слегка растерзанную шляпку. Она остановилась перед маленьким зеркалом и опустила черную короткую вуальку, но тут же снова ее подняла. Бросив попытки что-либо с ней сделать, она улыбнулась.
— Мне пора, дети. Сегодня собрание в церкви, у них выборы.
— Удачи! — крикнула я ей вслед.
— Я так рада, что вы остаетесь у нас, — Полли повесила полотенце и присела. — Эта мисс Монтьюнто — к ней не так-то просто было привыкнуть. Она с собой все время таскала старого серого кота. От этого кота Клэппи готова была просто на стену лезть. Я была так рада, когда она, наконец, уехала. Мы с Клэппи решили, что бедная женщина стала слаба головкой.
— С чего ты это взяла, Полли?
— Вот слушайте: она в последнюю неделю ела только в своей комнате — говорила, что плохо себя чувствует. Однако у нее хватало сил гулять и уходить далеко от дома каждый день — значит, скажу я вам, бедняжка была не так уж и больна. И выглядеть она стала как-то по-другому, как будто плохие новости получила — только вот я-то знаю, что она не получала никаких писем. А потом, через день после того, как ее кот исчез — маленький мерзавец просто взял и сбежал — она тоже собралась, да и уехала. Наверное, вернулась в эту свою Пенсильванию.
