class="p1">Минин и Дружинин пожали руки.
— Все, я побежал. Работайте, — подытожил Банных и удалился.
Машиной Минина оказался служебный милицейский «газик» синего цвета, который на удивление легко заводился на морозе.
— Куда направимся, товарищ майор? — спросил Минин, когда они сели в машину.
— В район взрыва. Походим по дворам, по домам.
— Кого ищем?
— Человека, похожего на этого, только заметно выше, — Дружинин показал фотографию, которую с разрешения Банных снял со стенда, и предложил: — Давай на «ты». Я — Сергей …
— Евгений, а лучше Женя.
Добравшись до микрорайона «Солнечный», они принялись за работу. Некоторые проживающие здесь видели очень высокого человека в шапке «пирогом», но затруднялись сказать, как его найти. И только парень лет двадцати, очевидно, студент, пояснил:
— Да это же Гороховский. Он у нас в политехе сопромат ведет.
— Где его искать?
— Только там, на кафедре. А где он живет? Где-то здесь, но где конкретно, не знаю.
— А теперь скажи, — Сергей тронул парня за локоть. — Есть у него черный портфель?
— Наверное, есть, — пожал плечами тот. — У нас каждый второй преподаватель ходит с портфелем.
Поблагодарив парня, Дружинин и Минин поехали в политехнический. Быстро узнав, где находится кафедра сопротивления материалов, они в одной из аудиторий застали доцента Гороховского. Тот консультировал студентов.
— Мила моя, — донесся до слуха Сергея голос, — расчет изгибной прочности балки начинается с определения опорных реакций. А вы пытаетесь сразу построить эпюру моментов. Вы ставите телегу впереди лошади.
Студентка молчала, отрешенно глядя в раскрытую тетрадь, которая лежала на столе у Гороховского.
Увидев вошедших, Гороховский поднялся. Показанные удостоверения произвели на него впечатление:
— Прошу уделить нам несколько минут, — сказал Дружинин.
Ростом Гороховский был не просто высокий, а очень высокий — под два метра. Предложив сесть, он чинно расположился напротив, снял очки и протер глаза:
— Догадываюсь, по какому поводу вы пришли. Слушайте, товарищи дорогие, это же ужасно! Это уму непостижимо! Я вчера утром был на кафедре, потом поехал домой. В три часа ко мне должен был прийти диссертант — я оппонирую кандидатскую. Едва дошел до подъезда, а тут взрыв…
Сергей понимающе кивнул и спросил:
— Игорь Леонидович, может, вы запомнили кого-нибудь из пассажиров трамвая № 3, особенно тех, кто вошел на остановке «Микрорайон “Солнечный”»? Как они были одеты? Что держали в руках?
Гороховский задумался, покачал головой. Видно было, что подобный допрос наводит его на мрачные мысли.
— Товарищи дорогие, рад бы, но… При моем высоком росте я могу видеть только головные уборы пассажиров.
— Ну, хотя бы это…
— Помню только, справа от меня стояли две женщины, слева парень. А вот вышли ли они на остановке «Микрорайон “Солнечный”», не помню.
— А на головах у них что было? — с нетерпением спросил Минин.
— На головах, на головах… товарищи дорогие, так сразу и не припомнишь… У парня спортивная зимняя шапочка, у женщин… нет не припомню.
— Может, слышали, о чем они разговаривали? — спросил Сергей.
— А вот здесь могу помочь. Представьте, слышал, — вспомнил Гороховский. — Одна из них торопилась в ателье!
— Как она выглядела? Что было у нее на голове?
— На голове, на голове… — снова заладил Гороховский и отрицательно, как минуту назад, покачал головой. — Не помню… Хотя, стоп! На голове одной из них была пыжиковая шапка. Да-да, шапка, похожая на мужскую. И еще вспомнил! Эта женщина вышла на остановке “Микрорайон “Солнечный”.
— А ателье где-то рядом?
— Ну, уж друзья дорогие, я не ходок по ателье. Лет пять назад посетил, заказывал костюм на свою нестандартную фигуру. Но я тогда жил в другом конце города.
Сергей чувствовал, что они понапрасну теряют время. И все-таки два вопроса нужно было выяснить.
— Скажите, Игорь Леонидович, вы не приметили в вагоне трамвая женщину в светлой пятнистой шубке? — задал он первый из двух вопросов.
— После ваших слов вспомнил. Она зашла вместе со мной на остановке “Политехнический институт” и сидела в кресле у окна. Но это в другом конце вагона.
— А кто был рядом с ней?
— Странный вопрос: люди входили и выходили.
— Игорь Леонидович, нам надо знать, нам очень надо знать, кто был рядом с этой женщиной перед тем, как трамвай остановился в микрорайоне “Солнечном”.
Гороховский развел руками:
— А вот это увольте. Сыщик из меня никудышный.
Наступило молчание. Пора было заканчивать разговор, тем более что в дверь аудитории нет-нет да заглядывали любопытные студенты. Сергей задал второй вопрос, который для преподавателя сопромата прозвучал неожиданно:
— Вы на работу ходите с портфелем?
Гороховский поднял голову. Трудно сказать, выражение недоумения или негодования было в его взгляде.
— Да, хожу, — негромко ответил он.
— И где ваш портфель?
— Дома. — Гороховский чуть приподнялся на стуле. — Я уже сказал вам, что оппонирую диссертацию. Она дома, в моем портфеле, — лицо его приобрело решительный вид. — Вы что, меня в чем-то подозреваете?
— Ну, что вы, что вы, — никто вас ни в чем не подозревает, — принялся успокаивать преподавателя Дружинин. — Но все обстоятельства, связанные со взрывом, мы должны проверить. Слишком велика ответственность.
Поблагодарив Гороховского и простившись, Дружинин с Мининым покинули аудиторию. Ее сразу же стали заполнять нетерпеливые студенты.
— Зайдем-ка в партком, — предложил Сергей. — Надо окончательно выяснить все возможное относительно Гороховского. А то, как часто бывает, в тихом омуте черти водятся.
Секретарь парткома вуза безотлагательно принял сыщиков и отнесся к их проблемам с пониманием, тем более что о взрыве в городе знали многие. А когда речь зашла о Гороховском, набрал нужный номер по внутреннему телефону. И вскоре в кабинет вошел седовласый человек с орденскими планками на груди пиджака.
— Знакомьтесь, Гилев Иван Петрович, декан строительного факультета, — представил секретарь парткома вошедшего.
Сыщики тоже представились.
— Вот, Иван Петрович, и КГБ, и УВД интересуются личностью доцента Гороховского.
Седовласая голова Гилева слегка склонилась набок, на его лице отразилось недоумение:
— Он в чем-то проштрафился?
Пришлось Дружинину в очередной раз напомнить о взрыве, пояснить, что личности всех, кто хоть мало-мальски имеет отношение к взрыву, его очень интересуют.
— Что я могу сказать о Гороховском? — переспросил Гилев. — Только хорошее. Гороховский Игорь Леонидович один из тех, кого мы называем «дети войны». В сорок первом ему исполнилось только пятнадцать, но он был не по годам высокий. Поэтому приписал себе два года и попытался пойти добровольцем. Но в военкомате его разоблачили, сказали рано. Тогда он пошел на завод, обучился токарному делу, параллельно окончил школу. А после был вуз, аспирантура и так далее.
— Скажите, Иван Петрович, не было ли у Гороховского повода на кого-то обидеться, кому-то мстить? — задал Сергей вопрос, который его особо волновал.
— Да что вы! — воскликнул Гилев
