На сцене вдруг загремели фанфары, и гостям приказали склонить головы перед курфюршеской семьей. Наконец-то! Макс тоже был там, но, к великому разочарованию Петера, он занял место в нижнем зале, рядом с родителями и сестрой. Выходит, на нового друга ему придется смотреть только издалека…
Огорченный Петер устроился на одном из стульев. В свете большой люстры он увидел отца: тот, по всей видимости, разыскивал его. Петеру стало совестно. Может, следовало встать и помахать? Но в этот момент огни в зале погасли и поднялся занавес. На сцене появился тощий учитель музыки Керль. В первую секунду Петер испугался. Что, если он опять его вышвырнет? Сын лекаря пригнулся, но потом понял, что Керль его не увидит. Капельмейстер поправил парик, взмахнул палочкой, и заиграла флейта.
На кулисах был изображен лес или березовая роща. Зазвучала нежная музыка, и звук ее постепенно нарастал. Петера изумило разнообразие инструментов. Он слышал скрипки, гамбы, трубы, рога, литавры и множество других, прежде никогда не слышанных.
Потом на сцену вышли артисты в развевающихся одеждах. Вид у всех был чрезвычайно серьезный. Они запели, кто-то высоко, кто-то низко, но все – с такой страстью, словно от этого зависела их жизнь. Вскоре Петер заметил, что на сцене слишком уж часто и подолгу умирали. И вообще представление казалось ему совершенно непонятным, в особенности потому, что все пели по-итальянски. Время от времени мальчик пытался отыскать отца, но в зале было темно, и он различал лишь человеческие силуэты.
Постепенно Петер начал уставать. Он спрашивал себя, долго ли еще будет продолжаться эта так называемая опера и что он вообще здесь делает. Петер надеялся увидеться с Максом, а вместо этого смотрел, как толстые господа орут друг на друга, надрывая глотки…
У него уже слипались глаза, когда за спиной послышался знакомый голос:
– Бу! Ну и скукоти-и-ища! На кладбище, наверное, и то веселее.
– Макс! – радостно воскликнул Петер и обернулся. – Я уж думал, нам так и придется глядеть друг на друга издали!
Юный кронпринц подмигнул ему. На нем был парик – он съехал ему на лоб и уже немного растрепался. Макс ухмыльнулся и прижал палец к губам.
– Тсс! Иначе мама упрячет тебя в темницу! Она питает большую страсть к опере. Я уж думал, она меня не отпустит…
– А твои родители знают, что ты здесь со мной? – вполголоса спросил Петер.
– Мама сказала, мне можно подняться наверх, пока в зале темно, – Макс пожал плечами. – Она считает, что мне пойдет на пользу, если я время от времени буду встречаться с людьми из народа, так она говорит. Когда я рассказал ей про тебя, она сказала, что я могу увидеться с тобой на каком-нибудь балконе. Так, чтобы никто не видел. Она, по-видимому, знакома с твоим отцом. – Он печально опустил глаза. – Тем более она знает, что мне не с кем поиграть в резиденции. Особенно теперь, когда пропал мой маленький Артур…
– Мой отец разыскивает твоего пса, – с гордостью заявил Петер. – Он его обязательно найдет. Он очень умный, чтобы ты знал.
Макс кивнул.
– Знаю. Мама говорила. Она, кстати, велела спросить, не выяснил ли что-нибудь твой отец.
– Кажется, нет. Но я уверен, твой пес скоро найдется. Лучшего сыщика вы не нашли бы!
Петер восхищался отцом. Он спас уже столько народу – и как врач, и вместе с дедом, когда они преследовали разных злодеев… Разыскать собаку для него проще простого!
– А почему твой Артур вообще убежал? – спросил он.
– Моя няня, Амалия, гуляла с ним в саду, как всегда, – ответил Макс. – Она говорит, Артур увидел кошку и сорвался. Убежал вместе с поводком. Поводок я потом нашел возле садовой ограды… – Он шмыгнул носом. – Мне кажется, Артур уже не найдется.
Петер задумчиво почесал нос. На сцене тем временем трое мужчин пытались превзойти друг друга в силе голоса. У одного из них голос был высокий и пронзительный, как у женщины.
– Хм, у садовой ограды, говоришь… Но если там ограда, как он смог выйти?
– Должно быть, где-то есть лазейка. Мы его несколько часов разыскивали!
На некоторое время разговаривать стало невозможно: к голосам присоединились литавры и барабаны. Вскоре Макс словно позабыл о своей скорби по пропавшему псу. Когда на сцене мужчина вонзил нож себе в сердце, сын курфюрста еле сдержал стон.
– Керль пишет самые скучные оперы, какие я знаю! – пожаловался он. – Тебе стоит как-нибудь посмотреть состязания, которые устраивает мой отец. Они куда интереснее. Ну или хотя бы маскарады моей мамы, там можно хотя бы посмеяться… Уже скоро ожидается очередной карнавал. В Нимфенбурге, тебе обязательно следует прийти. Там всегда что-нибудь происходит!
– А по-моему, мечи очень кстати, – произнес Петер, все еще раздумывая о пропавшем Артуре. – И барабаны. Только…
– Керль использует их, чтобы в зале никто не уснул, – Макс хихикнул и показал на умирающего певца, лежащего на полу. – Теперь он два часа будет распевать, что вот-вот умрет. Сейчас сам все услышишь.
– Ты знаешь итальянский? – спросил Петер с любопытством.
– Знаю ли я итальянский? – Макс посмотрел на него с удивлением. – Разумеется! С мамой я разговариваю только по-итальянски. Или по-французски. А по-немецки – только с отцом. Мама говорит, это язык необразованных варваров. – Он усмехнулся. – Для людей вроде тебя.
Петер сконфуженно уставился в пол. Он-то считал, что они с Максом друзья. Но в глубине души мальчик понимал, что это невозможно. Одной короткой фразы хватило, чтобы разрушить эту иллюзию.
Людей вроде тебя…
Макс был кронпринцем, а он – сыном простого лекаря из Шонгау. Петер не решался говорить Максу, что его дед – палач. Тот, наверное, засмеет его или сразу плюнет в лицо, как делали многие ребята в Шонгау.
Макс, похоже, не заметил его смущения. Он показал на сцену, и музыка зазвучала еще громче. Только теперь Петер заметил, что над сценой натянута проволока и по ней на артистов движется причудливая конструкция в виде дракона. Его охватило волнение, и он затаил дыхание.
– Летательная машина! – шепнул ему на ухо Макс. – Мама обещала, что Керль использует ее. Что ж, теперь будет хоть поинтереснее!
– Она и вправду похожа на дракона, – с благоговением произнес Петер. – На чудовище, которое поразил святой Георгий.
Он мгновенно позабыл свои мрачные мысли. Ребята напряженно следили, как машина со скрипом и лязгом движется по нарисованному небосводу. Когда машина угрожающе закачалась, Макс схватил Петера за руку.
– Потом дракон отправится в ад, – вполголоса сказал он. – У тебя глаза на лоб полезут, друг мой.
Петер улыбнулся.
В эту минуту они были обыкновенными любопытными мальчишками, единые в своей любви к летающим, извергающим пламя аппаратам.
* * *
В окнах трактира в Нойхаузене еще горел свет, такой уютный в зимнем сумраке. Снег лежал на крыше белым мягким покрывалом. Изнутри доносились приглушенные голоса, кто-то доигрывал на скрипке последнюю на сегодня песню.
Немногочисленные гости сидели за грубыми столами и допивали пиво. В большинстве своем это были путники, которые не успели в город до закрытия ворот и теперь вынуждены были ждать до утра. Два старых пьяных крестьянина опирались на свои палки и напевали в такт музыке. Трактирщик споласкивал кружки и мечтал поскорее отправиться спать.
В дальнем углу сидел мастер Ганс и ждал.
Он сидел здесь уже два часа, но тот, кого он дожидался, так и не пришел. Ганс раздумывал, и по мере раздумий нарастал его гнев. До сих пор все шло по плану, но теперь все выглядело так, словно из победителя он вдруг превратился в главного проигравшего. Но он все исправит, да, все исправит!
Он, вероятно, допустил ошибку, когда пришел к дому Дайблера, а потом на кладбище напал на Барбару. Но, Господь свидетель, эта девчонка просто выводила его из себя! Так продолжалось с той минуты, когда он впервые встретил ее, еще ребенком. Ганс так часто видел ее во сне: Барбара была его покорной женой – эта дерзкая кобылица, которую никто не мог усмирить, ни один мужчина…
