Международная пресса вскоре пошла по стопам прессы национальной. Можно сфотографировать, можно взять интервью? Телефонные звонки раздавались в самом Центре, в пристройке, в домах сотрудников. «Иудин текст пошатнул основы христианства», – гласил заголовок лондонской «Таймс».
– Нам нужно контролировать информацию, – сказал Гольдштауб членам комиссии. – Пресс-релизы, официальные интервью. Мы должны управлять потоком информации. Мы должны предугадывать события, а не реагировать на них. – В голосе его слышалось отчаяние. Он был словно король Канут Великий, [113]призывающий сопротивляться встречной волне.
– Вы можете подтвердить слухи касательно текста? – спросил журналист у Кэлдера под зловещим взглядом телекамеры. – Вы отрицаете, что он ставит под сомнение некоторые основные догматы христианства?
Кэлдер вежливо улыбнулся софитам и элегантно ушел от прямого ответа:
– Я бы назвал это еще одной точкой зрения. Отличной от других.
Именно тогда впервые появились Дети Бога. Никто толком не знал, откуда они взялись, но они собрались у входа в Библейский центр с плакатами и транспарантами, явно намереваясь помолиться за души тех обреченных, что были заперты в здании. На боку их фургона было коряво выведено краской: «Бог прекрасен».
Лео отправился на переговоры. Погода испортилась, после обеда полил дождь. Над городом, как грязное белье, висели серо-голубые тучи; асфальт еще не успел просохнуть. Через дорогу стояли протестующие – человек шесть-семь, мужчины и женщины. Одна из женщин держала на руках ребенка. Люди эти были молодыми, но их загорелая кожа из-за постоянного пребывания на солнце растрескалась, как сухой пергамент, отчего они казались старше своего возраста. Волосы у Детей Бога слиплись, а пахло от них сыростью.
– Чего вы добиваетесь? – спросил Лео. Но они смотрели сквозь него, мимо него, по касательной.
– Слово принадлежит Господу, – сказали они ему. – Увас нет права на Слово Божье. Слово принадлежит Богу, Слово есть Бог, и иной Правды нет. – В их речи отчетливо слышались эти заглавные буквы. Один из них, молодой парень с бородой и остекленевшими глазами, приблизился к Лео. – Все прочие слова суть слова Сатаны, – громко произнес он. – Вы будете гореть в аду за то, что вы делаете.
– Все, что мы делаем, – это читаем текст, обнаруженный во время археологических раскопок, – попытался оправдаться Лео.
– Все это записано, – сказал мужчина. – Там, в Книге Откровения. – Он возвел очи горе и принялся цитировать: – И взял я книжку из руки Ангела и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем. – Он уставился на Лео. – Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять? [114]
Работа над переводом продолжалась. Члены комиссии переписывали и вычитывали, взвешивали каждое слово, перебирали всевозможные варианты, спорили, критиковали, опровергали и размышляли. Дебаты всегда проходили на повышенных тонах, как будто каждый участник отстаивал личные интересы.
После одной из таких встреч Гольдштауб подошел к Лео и протянул ему последний номер журнала «Тайм». На обложке была помещена репродукция «Распятия» Мантенья, где Святой город грозно высится вдали, а на раздвоенном дереве висит нераскаявшийся вор. По всей площади картины извивался гигантский вопросительный знак. Заглавие гласило следующее: «Свиток подвергает сомнению историю Иисуса». Внутри находился краткий, точный обзор последних событий, а рядом – таблица с перечислением существующих новозаветных папирусов. Прилагались также рассуждения насчет современного положения христианства в мире. Рядом были напечатаны фотографии Кэлдера и Лео, тайком сделанные в римском Министерстве юстиции. «Приближаясь к третьему тысячелетию, вынужден ли будет мир лицезреть закат религии, которая, как никакая иная, ознаменовала истекшие две тысячи дет? В девятнадцатом веке Ницше провозгласил, что Бог мертв. Возможно, теперь мы станем свидетелями его похорон – в компании бывшего американского баптиста и католического священника-отступника».
А перевод тем временем шел своим чередом. Текст распарывали и сгнивали наново:
«В неделю, предшествовавшую великому пиршеству, он был помазан женщиной (Марией?)… он въехал в город, как и было предсказано, на спине осла; и люди славили его имя, имя своего царя. Когорта [115]была поражена. [116]Юдас это видел своими глазами. Он верил в возрождение народа (и) (восстановление?) дома Израиля, Он желал очищения Храма во имя Господа. Но человек по имени Иешуа полагал, что стал подобен богу, [117]и завладел властью царей, и был Мессией [118]Бог. [119]Его группа (?) ожидала за городом, пока старейшины позволят войти в город, ибо требовал он преcmoла, короны и распада римских сил, И старейшины города не одобряли его пути прихода к власти.
– Помазание в Вифании и Вербное воскресенье, – сказал Кэлдер, сидевший во главе стола. – Триумфальный въезд. Лаже на осле… Пророчество Захарии. – Члены комиссии склонились над транскрипцией и переводом Лео. – Тут упомянута Мария? Тут так сказано?
– Текст поврежден. – Лео говорил едва ли не извиняющимся тоном, словно он нес ответственность за всякого рода дефекты. – Имя – если это, конечно, имя – начинается с буквы Мю. Мы с Давидом работаем над поврежденными буквами. Боже мой, нелегкая же это задача… Нелегко сохранять объективность.
– Кому нужна объективность, когда варвары уже уворот? – спросил Кэлдер.
Давидпокраснел.
– Они просто глубоко верующие люди, – возразил он.
– Твои дружки, не так ли?
– Люди, чьи убеждения я во многом разделяю. Нельзя же вот так взять и растоптать людскую веру.
– А кто ее толчет? Извини, Давид, но топчет здесь только Иешуа. – Кэлдер переключился с волнения коллеги на страницу, лежавшую перед ним. – Это, в некотором роде, акт неповиновения, бунт, верно?… Когорта «поражена». Потрясена, ошеломлена, какаяразница?
– В оригинале используется слово ekplisso, – пояснил Лео– Оно многозначно. Когорта может быть «поражена» в буквальном смысле, оружием, а может – метафорически.
– Может быть, имеется в виду буквальное значение? Может, у Иешуа имелась в распоряжении целая армия, и они победили римский гарнизон, а уцелевших упрятали в башню Антония. Может, так оно и было…
В беседу вмешался еще один голос,· принадлежавший мужчине из Археологической палаты:
– Тут упоминается очищение Храма, совсем как в благовествованиях.
– Меня интересует одно: что это за «группа» ожидала Иешуа за городом? – Кэлдер, улыбаясь, взглянул на Лео. Белые, идеально ровные зубы, словно батарея спортивных трофеев на полке. – Такой себе ансамбль с саксофонами и прочим? – Атмосферу разрядил всеобщий хохот.
– Это слово strateuma, – сказал Лео. – Видите, вот транскрипция. Похоже, это все-таки strateuma,хотя буквы слегка повреждены. Если хотите, можете взглянуть на фотографии. Strateuma,как вариант – stratopedon. Strateumaточнее попадает в размер, но разница невелика. И значение – одно и то же.
– Но strateuma –это же не «группа», верно? – возразил Кэлдер. – Господи, это же «армия»! Этого Иешуа, черт его побери, сразу за городскими стенами поджидала целая армия!
– Возможно.
– Вполне возможно, согласен. А что означает «группа» в Новом Завете?
– Зависит от перевода.
– Естественно, это зависит от перевода. Лео, ради всего святого! Я знаю, что это зависит от перевода. Я не дурак.
– «Группа» – это обычно speira,которую я в этом же абзаце, чуть выше, перевел как «когорта». В принципе, когорта очень близка по значению.
– Значит, в одном абзаце у нас имеется два слова: армия и когорта. Заметный контраст, правда? Иисус, этотИисус спугнул когорту. За городом его ждет целая, мать ее, армия.А это в значительной мере отличается от евангельской истории. Армия повстанцев. Галилеяне, полагаю. Это всего лишь гипотеза, но мне кажется, это были галилеяне. И он ждет, пока Сангедрин пригласит его войти, разрешит все там расхреначить – прости, Давид, не самое удачное словцо – и занять город.
– Это был бы точь-в-точь сценарий Еврейской войны, вот только случившейся на пятьдесят лет раньше.
