class="p1">– Во-первых, цилиндр или котелок гораздо хуже спасает от палящих тропических лучей, чем пробковый шлем, – парировал Загорский. – Во-вторых, пробковый шлем отлично защищает голову от разных неожиданных ударов – скажем, падающих с пальмы кокосов.
Ганцзалин, однако, уже не слушал действительного статского советника. Он с некоторым беспокойством озирал раскинувшиеся перед ними морские просторы. Пока они беседовали, на море началось небольшое волнение силой, вероятно, в три-четыре балла, так что чувствительные к качке пассажиры поспешили скрыться в каютах.
– Если дело так пойдет дальше, мы, вероятно, останемся на палубе одни, – заметил Загорский, с удовольствием глядя на то, как за бортом на зелено-синей волне вскипает от бурунов белая пена.
– Если дело так пойдет дальше, мы, вероятно, окажемся на дне морском, – озабоченно сказал помощник, непроизвольно вцепляясь руками в ручки кресла.
– Не волнуйся, я хорошо плаваю, и спасу тебя, – беспечно отвечал Нестор Васильевич.
Ганцзалин ворчливо отвечал, что спасению из бушующих вод он предпочел бы спокойное пребывание на суше.
– Вы уверены, что этот чертов маркиз отправился на Кубу? – спросил он, озабоченно озирая раскинувшиеся перед ними морские просторы.
– Совершенно уверен, – отвечал действительный статский советник. – Русская разведка, хоть и делает в Америке первые шаги, продвинулась в своем ремесле уже довольно далеко.
– Не в последнюю очередь благодаря вам, – заметил китаец.
– Ты уж слишком переоцениваешь мою скромную персону, – засмеялся Нестор Васильевич. – Впрочем, это не так важно. Важно, что словам нашего консула в США можно полностью доверять. И если он заявил, что господин де Вальфьерно отправился на Кубу, значит, так оно и есть.
Помощник озабоченно посетовал, что они не знают даже, как выглядит этот самый Вальфьерно. Загорский отвечал, что можно было бы, конечно, получить его фотографию, но для этого пришлось бы серьезно обеспокоить консула, а это не входило в его планы. Кроме того, такие люди, как их маркиз, обычно часто меняют внешность, так что ни на фотографию, ни, тем более, на описание особенно рассчитывать не приходится. Но это не страшно. Он уверен, что на Кубе они найдут его очень быстро.
– Каким образом? – поинтересовался помощник.
– Как это всегда делается в России – при помощи влиятельных знакомых.
Ганцзалин нахмурился. Они были вынуждены вернуться в Россию и прервать расследование на целых два года, за это время картину могли не один раз продать и перепродать. Действительный статский советник пожал плечами: если картину продали, они узнают у Вальфьерно, кому именно она была продана. Однако он полагает, что у аргентинца картины нет, и никогда не было, вся история была затеяна не затем, чтобы продать оригинал, а чтобы под видом оригинала продать несколько копий. Однако, если дело обстоит именно так, как они думают, Вальфьерно знает, кто похититель. Узнав его имя, они очень быстро смогут найти и саму «Джоконду».
– А как мы будем работать тут, на Кубе? – спросил китаец. – Вы ведь, насколько я помню, не сильны в испанском.
Действительный статский советник отвечал, что, во-первых, он, как всякий приличный человек, знает латынь, а она очень близка к испанскому, Во-вторых, пока они плыли из старого Света в Новый, он как следует проштудировал самоучитель испанского языка. И, наконец, Куба уже лет пятнадцать находится под прямым влиянием США, так что интеллигентная публика здесь уже худо-бедно, но выучила английский. Одним словом, на Кубе они не пропадут. Тем более, как уже говорилось, у Загорского имеются тут добрые знакомые.
– Прости мне мой невольный каламбур, – вдруг прервал сам себя Нестор Васильевич, – но позволь узнать, куда это ты все время косишься?
Помощник отвечал, что никуда он не косится, просто у него такое строение глаз.
– Я и тебя, и строение твоих глаз знаю много лет, – хмыкнул действительный статский советник. – Так что, будь любезен, не морочь мне голову, и скажи, чем тебе не нравится тот молодой метис в рубашке с короткими рукавами, стоящий у борта и глядящий прямо в море.
– А он метис? – спросил Ганцзалин с интересом. – Он похож на испанца, я что-то не увидел в нем ничего индейского.
Действительный статский советник отвечал, что Ганцзалин напрасно так и не взялся за те труды по физиологии и расовым теориям, которые он ему рекомендовал, в противном случае он наверняка заметил бы небольшие, но явные признаки того, что они имеют дело с метисом, хотя, очевидно, индейской крови в нем совсем немного. Это во-первых. А во-вторых, за долгие столетия, что Куба находилась под властью испанцев, носителей чистой крови там не осталось – все или метисы, или мулаты, или прочие квартероны. Так что все-таки заинтересовало его в том молодом человеке, который так неотрывно смотрит в морскую пучину?
– Он убийца, – коротко отвечал Ганцзалин.
Действительный статский советник был, очевидно, удивлен такой категоричностью. Тем не менее, он внимательно оглядел молодого человека. Интересно было бы знать, из чего исходил Ганцзалин, прежде чем сделать столь далеко идущие выводы?
– Вокруг него витает дух убийства, – помощник не отрывал глаз от молодого метиса. – Я видел много убийц, я не могу ошибаться.
Загорский задумался. А Ганцзалин уверен, что речь идет об убийстве? Если следовать физиогномике как науке, ему кажется, что юноша скорее охвачен отчаянием – лихорадочным и беспросветным. Пожалуй, он больше похож на самоубийцу, чем на убийцу.
– Он и то, и другое, – отвечал помощник. – Он сначала убьет, а потом покончит с собой.
Действительный статский советник нахмурился. Если немного поразмыслить, эта версия может показаться похожей на правду.
– Потому что это правда и есть, – непререкаемым тоном заявил Ганцзалин. – Вопрос не в этом, вопрос в том, что мы теперь будем делать? Вы уверены, что он в своем уме, и ему не все равно, кого убивать? Мне безразлично, что он покончит жизнь самоубийством, но мне совсем не улыбается помереть среди бурного моря.
Загорский открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут на палубу вышел представительный господин с усами, бородкой и ласковыми, близко посаженными глазами. Господин был одет в синий сюртук, в руке он держал дорогую трость с серебряным набалдашником. Видимо, в каюте его немного укачало, и он решил выйти на палубу глотнуть свежего воздуха.
Неверным шагом, опираясь на трость, он подошел к борту и уперся в ограждение руками, глядя куда-то вперед, где буйствовал Посейдон, нагоняя волны. Господин в сюртуке оказался в каких-то двадцати футах от молодого метиса. И тут случилось нечто необыкновенное. Ощутив чужое присутствие, молодой человек, до этого неотрывно глядевший в море, медленно повернул голову туда, где стоял господин в сюртуке. Несколько секунд он неотрывно смотрел на него, потом его словно бы
