— А сам я посетил госпожу Виолан, потому что разыскивал мать пятнадцатилетней девочки по имени Клара. — Серена было поднялась, но он положил ей на плечо руку и твердо усадил обратно.
— Пожалуйста, сеньора. Позвольте мне рассказать вам о ней. Сейчас не так важно, как мы встретились, но я оказался в несвойственной для меня роли ее единственного защитника. Я немедленно поручил ее заботам своей собственной няни, надежной и достойной женщины. Эта Клара утверждала, что у нее нет семьи, нет другого имени, но, уверяю вас, ее речь и манеры выдавали хорошее воспитание.
— Неужели обязательно заставлять меня сидеть здесь и терпеть…
— Обязательно, сеньора. Я все еще разыскивал ее родителей, когда в мои руки попал портрет очень красивой женщины, которую я никогда не встречал раньше, но которая была поразительно похожа на Клару. Вот этот портрет, сеньора. Ведь он ваш, не так ли? И ваша дочь Клара выглядит в точности, как вы, только не такая высокая.
— Милорд, вы пытаетесь убедить меня, что она жива? Не мучьте меня, прошу вас. Я знаю, что это не так. Я сама носила цветы на ее могилу. Клара умерла.
Он схватил Серену де Фенестрес за плечи и легонько встряхнул.
— Она жива! — почти прокричал он. — Жива и здорова.
— Клара? — она вдруг горько и беспомощно разрыдалась.
— Где она сейчас? — спросила она, придя в себя. — Эта девочка Клара, о которой вы говорили.
— Тут не все так просто, — сказал Улибе. — Сейчас она на Сардинии…
— Сардиния! — воскликнула Серена.
— Где она живет среди придворных дам ее величества, в полной безопасности, с защитой, не менее надежной, чем в замке под охраной тысячи рыцарей и пяти тысяч лучников.
— Но почему она там оказалась?
— Это длинная история, сеньора, и я расскажу вам все до единого словечка, но сейчас будет довольно сказать, что я считал, что она нуждается в защите и не смог придумать ничего лучше, как поместить ее туда.
— Вы не ограничиваетесь полумерами, сеньор. Как вы с ней познакомились?
— Она направлялась в Жирону, надеясь получить помощь от родственника, который, как ей сказали, живет там.
— Хорошую помощь она получила бы, — презрительно заметила Серена. — Но в любом случае она его не нашла бы. Он умер. Уже давно. Он умер на второе лето чумы.
— Вы уверены? — спросил Улибе.
— Уверена, — сказала она. — Мне сообщил об этом мой нотариус в своем последнем письме. Видимо, по причине своей непроходимой глупости мой кузен уехал из дома — где никто в то лето не заразился — в городок, кишащий заразой.
— Вы были его единственной родственницей?
— Думаю, он был женат. И уж совершенно точно — у него были другие двоюродные братья и сестры. Его нотариус обратился к моему нотариусу с вопросом, знает ли он о ком-то, кто хочет предъявить права на наследство. Я попросила своего нотариуса отрицать, что ему известно что-либо на эту тему. Но поскольку письмо я получила гораздо позднее исчезновения Клары, она просто не могла знать, что он умер.
— Мне показалось, что она даже не знает его имени, — сказал Улибе.
— Вполне возможно, — отозвалась Серена.
Улибе внимательно посмотрел на нее. Лучи низкого солнца хорошо освещали собравшиеся на лбу от беспокойства и страдания морщинки. Она была бледна, в уголках глаз застыли еле сдерживаемые слезы. Но, несмотря на все это, она была прекраснейшей женщиной из тех, что ему приходилось встречать в свое жизни. Она сидела неподвижно, погруженная в свои мысли.
Наконец, она подняла на него глаза.
— Но если она жива, как вы утверждаете, расскажите, что случилось с ней в тот день, когда она пропала, — попросила она.
— Вы узнаете все в подробностях, сеньора, но немного позднее, — сказал он. — Как я понимаю — с ее собственных слов — в тот день она оказалась в гуще толпы, у нее в голове все перепуталось и она попала не в тот монастырь. Сестры там оказались добры и присматривали за ней какое-то время, — добавил он.
— Не в тот монастырь! — сказала Серена. — Не могу поверить. Она знала дорогу в монастырь не хуже меня. Мы обе очень любили навещать Виолану. — Она посмотрела куда-то вдаль невидящим взглядом. Улибе тихонько поднялся, не желая потревожить ее мыслей. — Я вернулась за ней через пять дней, — сказала она, снова обернувшись к нему. — Виолан сказала, что Клара не появлялась. Мы навели справки и узнали, что в тот день на улице умерла девочка, ее задавила лошадь. Когда обнаружили ее тело, оказалось, что к ее руке крепко привязан узелок. Мне его показали, чтобы я его опознала.
— Это был Кларин узелок?
— Да, увы. Не было никаких сомнений. Я храню его до сих пор. Ее бедное тело было уже похоронено на кладбище для неимущих, но как только представилась возможность, я его перезахоронила. Разве я могла надеяться, что Клара жива?
— Поэтому вы перестали ее искать, — заключил Улибе. — Теперь я понимаю, как все происходило. Думаю, вам лучше вернуться в дом, сеньора, — сказал Улибе. — У вас болезненный вид. У вас здесь есть прислуга?
На ее лице мелькнуло некое подобие улыбки.
— Со мной несколько верных слуг, сказала она поднимаясь. — Но я забылась недопустимым образом. Должно быть, вы выехали очень рано, лорд Улибе, Да и путь неблизкий. Когда я выходила из дома, огонь в печи уже горел, и моя кухарка наверняка уже сможет предложить вам что-нибудь перекусить.
— Сеньора, пожалуйста. Не беспокойтесь обо мне. Вам нужно беспокоиться о себе.
— Не вижу причин, — ответила Серене де Фенестрес, с видимым усилием выпрямляя спину. — В любом случае давайте пройдем в дом.
— Разумеется. — Он взял ее под руку и они не спеша повернули к дому. — Есть еще кое-что, сеньора, о чем я хочу сказать, прежде чем мы войдем внутрь. Существуют вопросы, на которые пока нет ответа, и, возможно, пока и вы, и ваша дочь, и ваш сын — все вы в опасности. Вы ничего не хотите мне рассказать до моего отъезда?
Она кивнула и поручила Улибе заботам Дальмо, старшего слуги.
— Присаживайся, Дальмо, — сказал Улибе после того, как закончил с едой, — и расскажи мне. Как часто вас беспокоили посетители, пытаясь встретиться с вашей хозяйкой? Или хозяином?
— Бывали такие, милорд, — ответил Дальмо, придвинув стул и усевшись на него. — Время от времени. Раза три-четыре в год. Появлялись люди, в одиночку или парами, и спрашивали хозяина или хозяйку дома.
— По имени?
— Хозяина по имени — ни разу, — сказал Дальмо. — Но вот недавно один человек назвал имя хозяйки. Но мы всегда отвечаем одно и то же. Что их нет в поместье и что мы не знаем, когда они появятся. У нас есть Бланкета, хозяин настаивает — настаивал, вернее, — он перекрестился. — Пусть земля ему будет пухом, он был добрым человеком, наш хозяин. Он настаивал, чтобы собака всегда была тут, для охраны хозяйки и мальчика.
— Он заботился об их безопасности, — сказал Улибе.
— Это так, милорд. Хозяйке будет очень тяжело перенести его смерть. Она сильно его любила.
— Истинно так, — согласился Улибе.
— Что истинно? — раздался голос за его спиной, и Дальмо тут же вскочил на ноги.
Улибе обернулся и тоже встал из-за стола.
— Сеньора, мы говорили о том, что случилось.
— Можешь идти, Дальмо, — сказала Серена. — Вряд ли вы от него много узнаете.
— Достаточно, чтобы убедиться, что ваша жизнь в опасности. В конце концов, если у кого-то были мотивы, чтобы осуществить убийство вашего мужа, и этот человек знает, где вы живете, он может…
— Ах, нет, милорд, — перебила его Серена. — Вы ошибаетесь. Это не моя жизнь в опасности. Это его жизнь. Пусть этот негодяй только появится тут. Только один раз, это все, о чем я прошу, и он узнает, что такое умереть с ножом в спине. — От волнения на ее бледном лице проступили красные пятна, затем все лицо и шея залились краской. Глаза, полные слез, гневно сверкали.
— Послушайте меня, сеньора. Когда я только начал искать убийцу вашего мужа, перед отъездом из Жироны, я поклялся, что вручу его жене голову этого убийцы. И я собираюсь сдержать свою клятву. Но прежде вы должны меня выслушать.
После полудня Улибе де Сентель вернулся в дворец епископа в сопровождении Серены де Фенестрес, ее шестилетнего сына Гильема, и служанки.
— Я послал за лекарем, — сказал Беренгер. — Сеньора де Фенестрес выглядит чрезвычайно болезненной.
— Надеюсь, лекарь поможет, — ответил Улибе. — Меня не обрадует, если получится, что я отыскал мать потерявшегося ребенка только для того, чтобы она умерла от горя, прежде чем они увидятся вновь.
— Вы точно сообщили ей, что ее дочь жива?
— Конечно. Она допускает, что это возможно, но не верит. В глубине души не верит. Она горюет о своем муже, чье имя было Жиль, Ваше преосвященство. Жиль де Фенестрес.
— Должно быть, это сын дона Франциска де Фенестреса, — сказал епископ. — Корабли и морские грузоперевозки.
