И мне бы в самый раз испугаться подобных признаний. Бежать от своего сумасшедшего лорда как можно дальше. Но я не хотела бежать. И не хотела сдаваться. Пусть у Джона непростое прошлое и своя собственная темная сторона, но я готова была бороться. С Гортензией. С его прошлым. С самим Джоном, если понадобится. И то, как усиленно он пытался сейчас показаться плохим, лишь доказывало, что всё это — лишь напускное, вызванное травмами, страхами, кошмарами и комплексами. Кому, как ни мне, всё это понимать? Нежеланный ребенок, нелюбимая жена. Я пряталась за своей работой точно так же, как Джон за стенами своего замка. Но сейчас пришло время всё менять.
— Джон? — спросила я.
— Да?
— Что ты имел в виду, говоря, что я смотрела на тебя восторженно-влюбленным взглядом?
Джон не ожидал такого вопроса. Даже в полутьме я заметила, как он слегка покраснел.
— Лишь то, что ты смотрела на меня так, как никто не смотрел, — ответил он, стараясь по возможности произнести эти слова отстраненно.
— Как?
— Так, будто в моей жизни не было всей той грязи, и я был кем-то особенным, не знаю…
— Тебе это нравилось?
Джон усмехнулся.
— Конечно, Аниа. Каждому мужчине нравится, когда на него так смотрят.
Я подошла ближе к Джону и положила руки на его плечи.
— Я смотрела на тебя так, потому что видела молодого интеллигентного мужчину. Он был увлечен любимым делом. Хорошо знал и ценил историю своей семьи. Был отличным другом и очень интересным собеседником. Ты заставлял меня смеяться, Джон. И ни с кем на свете мне еще не было так хорошо. Во всех отношениях… И, знаешь, Джон, — я провела рукой по его волосам, слегка взлохматив их, — я ведь художник. Реставрировала десятки портретов. В реставрационной школе нас учили читать по лицам. По изгибам бровей. По линии губ. По выражению глаз. Я тоже ошибалась. И не всегда отдавала свое доверие тем людям, что этого заслуживали. Но наконец я поняла всё то, чему меня так долго учили. Ведь всё становится яснее, если смотришь сердцем, а не глазами. Так я смотрела на тебя. И ты был именно таким, каким я тебя видела. Ты и сейчас такой.
С этими словами я поцеловала Джона.
Да, сейчас, наверное, было не место и не время. К нам подбиралась вода, и своды колодца смыкались над нами каменным кольцом. Но я хотела, чтобы Джон знал, что я люблю его. И чтобы он понял: я не отступлю. Тогда вместе мы сможем побороть наши общие кошмары.
Джон поцеловал меня в ответ. Жадно. Глубоко.
Мы растворялись друг в друге без остатка, понимая, что теперь мы связаны навсегда.
Когда же поцелуй закончился, Джон снова взялся за свою кирку и с удвоенной силой принялся за работу.
— Аниа, — пробормотал он в промежутке между ударами, — а есть что-нибудь, что я должен знать о тебе?
— Справедливый вопрос, — заметила я, — хотя, боюсь, не могу похвастаться таким богатым опытом. Но попробую рассказать самое интересное.
— Я весь внимание.
— Моя мама родила меня еще студенткой и отдала на попечение дедушки и бабушки, за что я лишь недавно перестала на неё обижаться. Затем была учеба на реставратора, тут ничего интересного. Хоть, в отличие от тебя, я училась блестяще.
— Хвастунья.
— Мой муж бросил меня ради своей очень грудастой коллеги.
— Дурак, — сплюнул Джон.
— В Лондоне я ездила в отель к Сэму Прату, и он поцеловал меня.
— Что?!!
— Мне не понравилось. Ему тоже, — спокойно ответила я.
— Разобью ему нос, если встречу, — пропыхтел Джон. — Есть еще откровения?
— Да, — согласилась я. — Джон, я беременна твоим ребенком.
Джон с такой силой жахнул по стене, что послышался жуткий треск и часть кирпича просто рассыпалась, наконец, образовав в стене небольшую дыру, сквозь которую было видно другое помещение. Мы с Джоном посмотрели туда, затем Джон снова перевел взгляд на меня.
— Прости, я не ослышался: ты сказала, что беременна?
— Да.
Джон еще пару раз ударил по стене, и мне подумалось, что я даже рада, что наш разговор происходит в такой обстановке. Пар точно есть куда выпустить.
Вытерев пот со лба, Джон обернулся ко мне.
— Это чудесно, — наконец сказал он.
Я посмотрела на него, не веря услышанному. Чудесно?
— Вот опять вижу на твоем лице тень сомнения, — с упреком заметил Джон.
— Если честно, я думала, ты скажешь, что не готов стать отцом, — призналась я.
— Конечно, не готов, — Джон отложил самодельную кирку, подошел ко мне ближе и взял мои руки в свои. — Но, как я понимаю, и ребенок появится не завтра. Так что у нас с тобой будет масса времени на подготовку. Во всех отношениях.
Фраза «у нас с тобой» приятно согрела душу. Джон же продолжил:
— Теперь пора сделать последние усилия и выбираться отсюда. Здесь становится очень сыро.
Мы оба посмотрели на пол, который постепенно начало заливать водой. После Джон с остервенением сделал еще пару ударов, и большая часть стены рассыпалась. Удивительно, как легко пошло дело, когда мы наконец поговорили. Невольно я даже подумала о том, не держала ли нас Гвендолен нарочно здесь. Джон взял кусочек кирпича. Осмотрел его.
— Нам ужасно повезло, — слабо улыбнулся он, — мои предки явно сэкономили на материале.
После мы перелезли в соседнее помещение и наконец смогли вздохнуть спокойно. По крайней мере я. Джон же огляделся в некой нерешительности.
— Кажется, я нашел ту часть замка, в которой еще не был, — пробормотал он.
Из комнаты, где мы оказались, кроме дыры в стене, вели еще два выхода. И Джон явно не мог решить, в какую сторону идти.
— Если мы пойдем направо, то выйдем к коридору возле твоего кабинета, — подсказала я.
Джон посмотрел на меня с изумлением.
— Откуда ты знаешь?
— Здесь я уже бывала, — призналась я.
Джон хотел что-то сказать, но не стал. Вместо этого он начал шарить в карманах в поисках ручки, на конце которой оказался небольшой фонарик. В подземельях было темно, в прошлый раз я освещала свой путь телефоном, теперь же такой роскоши у нас не было. Телефон Джона потерялся еще с утра, хотя я полагала, что так Гортензия готовилась к осуществлению задуманного. Мой же она, видимо, изъяла после нашей с ней схватки. Оставалось доверять лишь слабому свету из ручки на все случаи жизни, которую, кстати, подарил Джону старик Генри. Так как лампа, освещавшая нам работу в соседней комнате, была слишком громоздкой для перемещений по коридорам.
— Джон, — проговорила я, пока мы шли по узкому подземному ходу, — я хочу задать тебе последний вопрос.
— Давай, — стойко ответил Джон.
— Почему ты так упрямо отрицаешь существование привидения в замке?
Джон остановился. Задумался на пару секунд.
— Аниа, сейчас я расскажу тебе то, что не говорил даже психоаналитику в клинике.
Я молчала, ожидая.
— В тот день, когда я умирал от передозировки, со мной говорила женщина. Ты, наверное, знаешь, как важно в такие моменты не терять полностью сознание? Так вот, я не знаю, как объяснить это, но она говорила со мной. Поддерживала мое сознание от угасания, пока не появился Генри с медиками. Я видел её образ расплывчато, словно в тумане. Но это была она — леди Джулия. Согласись, признайся я в этом, дорога снова повернулась бы в сторону реабилитационной клиники. Или даже куда похуже.
— Поэтому ты решил отреставрировать её портрет?
— Да. Я заметил, что краски на нем блекнут, и решил нанять реставратора, это была своего рода благодарность. Ну вот, я сказал всё это, и теперь чувствую себя глупо, — Джон грустно ухмыльнулся.
— Это не глупо, Джон, — я дотронулась до его руки, — потому что я тоже её видела.
— Я уже ничему не удивляюсь, — пробормотал Джон.
Он склонился ко мне и, легонько поцеловав в лоб, прошептал:
— Я благодарен леди Джулии. И не только за спасение своей жизни.
Глава 30
Когда мы поднялись вверх по винтовой лестнице и наконец оказались в привычных коридорах Кеннет Кастл, за окном был уже день. Интересно, сколько времени прошло с момента нашего с Джоном исчезновения?
