В квартире творился полный хаос, но мы перестали его замечать.
Джон стянул с меня майку, сжал мою грудь. Ущипнул пальцами возбужденный сосок. Я вскрикнула, но лишь еще крепче вжалась в Джона.
Его горячие губы жадно прикасались к каждой частичке моего тела. Я целовала его в ответ, ощущая нарастающее в нас напряжение.
Джон опрокинул меня на спину. Задрал мою юбку.
А затем наш мир слился воедино. Одно дыханье на двоих. Биение сердец. Пальцы Джона, сплетающиеся с моими, и его тихий шепот: «Я люблю тебя, Аниа. Люблю. Люблю…»
Весною мы с Джоном поженились. В глазах света это было непростительно быстро после произошедших зимою событий, но Джон сказал, что ему всё равно, что я — буду его женой, и он даст нашему ребенку свое имя. Скромная церемония прошла в небольшой часовне возле Кеннет Кастл, той самой, в земле которой были похоронены предки Джона.
Лиззи помогла мне выбрать платье в стиле ампир, немного скрывающее мой округлившийся живот. А Мэри, как приверженец старых-добрых традиций, подарила мне браслет с декоративной подковой, который каждой уважающей себя английской невесте следует надеть на запястье, чтобы подкова принесла счастье.
Из гостей со стороны Джона были лорд Роберт, в качестве свадебного подарка передавший внуку управление всеми семейными делами, наши милые Генри и Мэри, Лиззи с Артуром и оставшаяся ни при делах несчастная троица английских героев. Сэм Прат на свадьбу не приехал, сказав, что ему хватило Кеннет Кастл и в последний раз. Однако от него пришла поздравительная открытка со словами: «Вы оба сумасшедшие. Потому, полагаю, будете очень счастливы вместе». К открытке также был прикреплен конверт с письмом, датированным 1878 годом. Тем самым письмом Томаса Прата, о котором Сэм рассказывал мне в своем доме. Так, официально закончилась война семей Кеннет–Прат.
С моей стороны на свадьбе были мама и сводные брат с сестрой. Отчим не смог взять отпуск, на что я ни капельки не обиделась.
Да и остальное было не важно, потому что этот день был моим и Джона.
Когда священник попросил моего будущего мужа произнести клятву, тот не стал говорить длинных и пустых слов, но взяв мою руку в свою, тихо произнес:
— Я просто люблю тебя и хочу быть с тобой, Аниа.
После он надел на мой палец кольцо и поцеловал меня. Удивительно нежно и вместе с тем так, что сердце мое забилось быстрее.
— Я тоже люблю тебя. Такого, какой ты есть, — ответила я, надевая кольцо на палец Джона.
Священник объявил нас мужем и женой. Мы снова поцеловались и под дружные аплодисменты наших друзей покинули церковь.
Следуя одной из свадебных традиций, мы решили пройти пешком от церкви до замка, и я была удивлена, увидев, что все поля в этот день покрылись золотом от сотен распустившихся нарциссов.
— Символ Уэльса, — подсказал мне старина Генри, — нарциссы здесь сажают повсеместно. Этот цветок считается хорошей приметой, а еще символом зарождения новой жизни.
И с этими словами он подмигнул нам с Джоном.
Ближе к июню я закончила реставрацию портрета. И в августе мы представили его миру в Национальной Галерее как работу Джорджа Ротшильда. Названа картина была «Портрет Гвендолен Баррет». В Галерее она имела огромный успех, но после вернулась в Кеннет Кастл как часть семейного наследия.
В сентябре родился наш сын Кристофер Кеннет. Крепкий здоровый малыш, с такими же красивыми как у его отца карими глазами. А еще через два года появилась на свет его сестренка, которую мы назвали Гвендолен.
Что же до привидения замка Кеннет Кастл, то она больше не являлась нам.
Возможно, потому, что по записям архивов, мы смогли найти могилу неизвестной женщины, покончившей с собой в Барвене, и перезахоронили её рядом с лордом Артуром, воссоединив таким образом тех, кого столь безжалостно развела судьба. Но мне кажется, что, даже оказавшись вместе с возлюбленным, Гвендолен не отречется от своего дела и будет продолжать охранять семью Кеннет. И я рада, что у замка есть такая хозяйка.
Глава 32
В качестве послесловия.
'Письмо Томаса Прата Луизе Прат.
1878 год.
Моя дорогая Луиза,
Наконец я прибыл на туманный Альбион. Хоть сердце мое и разрывается от мысли, что мне пришлось на время оставить тебя и нашего будущего ребенка, я искренне надеюсь, что когда это письмо достигнет нашего дома, я буду уже на полпути обратно к вам.
Лондон, как и обычно, живет суетой и дышит туманами. После нашего с тобой тропического сада удивительно странно смотреть на все эти голые деревья и грузные кирпичные дома. Возможно, когда-нибудь, если судьба распорядится вернуть нас в Лондон, я выстрою нам с тобой оранжерею, чтобы частичка нашего яркого счастья навсегда осталась с нами.
Адвокат и поверенный Мистер Бертран, как и договаривались, встретил меня в своем офисе. Он сообщил, что сразу после похорон матери Сэлвиг пожелал вновь отправиться в Кеннет Кастл и теперь ждет меня там. Однако все бумаги готовы, и мы можем оформить мое опекунство над юным лордом до тех пор, пока тому не исполнится восемнадцать лет.
Мне импонировал такой подход, и мы с мистером Бертраном расстались по-деловому быстро. Так, что уже этим утром я выезжаю в сторону Уэльса.
Как странно, моя дорогая Луиза, но едва выехав из Лондона, я вдруг почувствовал, как сильно скучал я по родине. И чем дальше мы удалялись от столицы, тем сильнее становилось это чувство.
Когда же наконец на горизонте показались мрачные стены Кеннет Кастл, сердце мое готово было выпрыгнуть из груди.
Помнишь, я говорил тебе, уезжая, что больше мы никогда не увидим этих мест?
Правда, я искренне верил тогда своим словам.
С момента смерти дядюшки мы с тобой стали персонами нон грата для новой хозяйки. Но вот теперь я снова вижу этот замок.
Воспоминания детства и те счастливые часы, что провели мы здесь с тобой, так живо предстали передо мной, что сердце забилось чаще, и я в сотый раз пожалел о том, что ты не смогла поехать со мной.
Миссис Скотт встретила меня весьма радушно. Луиза, ты же помнишь старую добрую Френсис Скот, которая выплакала все слезы на нашей с тобой свадьбе и успокоилась лишь тогда, когда я поклялся, что не буду тебя обижать? Первым делом она спросила меня о тебе, была удовлетворена моими ответами и даже одобрительно кивнула на то, что я оставил тебя с малышом в Индии, решив не подвергать опасностям тяжелой поездке.
Сэлвиг также был мне весьма рад. Он сильно вырос за те два года, что я не видел его. Теперь это статный юноша, Луиза, и должен предупредить, что он очень серьезен. Когда-то давно, будто в прошлой жизни, я тоже был таким, и, думаю, нам с Сэлвигом будет о чем поговорить.
Что же до внешнего сходства, то глаза его остались такими же, какими были глаза моего несчастного дяди. Но остальное внешнее сходство ушло, уступив её чертам. Не удивляюсь, почему между леди Джулией и мальчиком не было большой любви.
Сэлвиг не скорбит о матери, чему я даже в некоторой степени рад. Френсис же рассказала мне весьма любопытную историю.
Ты ведь знаешь, моя милая Луиза, что с момента смерти дядюшки Кеннет Кастл был закрыт как резиденция, и семья не приезжала в него почти два года. До этой весны, когда ни с того ни с сего леди Джулия прислала приказ открыть ряд комнат и подготовить их к её приезду с сыном. Более того в отличие от всех её предыдущих визитов, тогда она приезжала практически одна лишь Сэлвиг и несколько личных слуг. Никаких гостей и свиты. По словам Френсис, леди с неких пор начала мучиться бессонницей и решила подлечить нервы свежим морским воздухом. Так ли это было точно, я утвреждать не могу.
В ночь же своей смерти леди Джулии сильно поссорилась с сыном. Френсис рассказала это с сожалением, как тайну, которую она знала потому, что чуть позже выдавала юному лорду лед, приложить к синякам от пощечин матери. Причиной же ссоры был портрет. Луиза! Тот самый портрет, что висел в кабинете дядюшки! Леди Джулия решила сжечь его, о, я понимаю почему. Сэлвиг же был категорически против. Они поссорились. Мальчик сидел с Френсис на кухне, когда они услышали истошный крик леди замка. А следом за ним и шум падения. Когда они прибежали на помощь, было уже поздно. Несчастная сломала шею.
