– Все хорошо, Траудель, – прошептал он. – Ты сейчас успокоишься, и потом…
Тут глаза у старухи расширились. Она вдруг захихикала и говорила теперь совсем тихо, едва слышно.
– Я знаю, кто их убил, – зашептала она.
– Кого убил? – спросил Гайгер.
– Девочек. Всех этих невинных девочек! Я знаю, кто их убил. Кто убивает их все это время, все эти годы!
– И кто бы это мог быть? – спросил Симон.
Он ощутил легкое возбуждение. Старуха теперь не казалась ему такой уж безумной, и голос ее зазвучал более чем трезво.
– Я не могу сказать, – прошипела она. – Я обещала, уже давно! – Она продолжила с мольбой в голосе: – Если я скажу вам, то стану следующей. Прошу вас, остановите этого монстра!
– Кто убивает этих девушек? – Симон предпринял вторую попытку. – Если ты и вправду знаешь, то…
– Это вы виноваты! – снова завизжала старуха и дико замотала головой. – Вы! Вы! Вы!
Доктор Гайгер со вздохом отвернулся.
– Она действительно не в себе. Надеюсь, мак скоро принесет ей облегчение.
– Но что, если ей и вправду что-то известно об этих убийствах? – проговорил Симон.
– Вы же не всерьез? – Гайгер взглянул на него почти насмешливо. – Вы ведь сами слышали, кого она винит в убийствах. Всех нас. Просто немыслимо, что кто-то вообще рассказал ей об этом! Это лишь изводит бедную женщину. Ну, по крайней мере, снадобье начинает действовать…
Действительно, Траудель перестала кричать и отбиваться. Голова ее упала на грудь, мускулы расслабились. Санитар осторожно уложил ее на устланный грязной соломой пол, и мужчины отошли от клетки.
– Вы правы. Действительно, глупо было с моей стороны принимать всерьез ее слова, – робко проговорил Симон. – Просто она вдруг заговорила так… серьезно. Если б не мак для жены казначея…
– Жена казначея, как я мог!.. – Доктор хлопнул себя по лбу. – В суматохе совсем позабыл, что к девяти часам собирался заглянуть к Пфунднеру. Прошу меня простить.
Он быстро кивнул и развернулся.
– Но… – начал Фронвизер.
– Давайте продолжим на будущей неделе, коллега! – воскликнул Гайгер, уже направляясь к выходу. – И еще раз благодарю вас за помощь!
– Всегда… рад, – процедил сквозь зубы Симон.
Он готов был биться головой об стену. Во второй раз упустить шанс представить трактат… Кроме того, Гайгер решил, что он, ученый врач, поверил словам сумасшедшей старухи. Такого позора ему терпеть еще не приходилось!
И тем не менее слова Траудель так и не выходили у него из головы.
Я знаю, кто убивает их… Это вы во всем виноваты… Вы… вы… вы…
Ради всего святого, о ком она говорила?
Симон вздохнул и поспешил покинуть это Богом проклятое место. За спиной несколько жалких безумцев бились головами об решетку. Возможно, болтовня Траудель и вправду была лишь порождением ее воспаленной фантазии.
* * *
– Дьявол, да неужели в этом городе все с ума посходили? – Бартоломей Куизль вскочил и врезал кулаком по столу, так что подскочили кружки. – Вот у меня в Бамберге все замечательно. Там к палачу относятся с должным уважением, и никто не стал бы обрубать ему конечности!
– В этом твоем замечательном Бамберге пару лет назад горожане затеяли охоту на оборотней, – проворчал Якоб, сидящий рядом с братом в задней комнате трактира. – Или забыл уже? Когда людей охватывает страх, они звереют, как шершни под конец лета. И так повсюду. А теперь, будь добр, сядь, и мы спокойно поговорим.
Бартоломей тихо выругался и неохотно опустился на свое место. Остальные палачи тоже с трудом скрывали возбуждение. Они сидели за длинным столом, кричали, переругивались и говорили наперебой. Утром Михаэль Дайблер созвал всех на очередной совет в Ау, но, как и в прошлую встречу, речь пошла не о жалованье или указах курфюрста, а последних событиях в городе. О событии, которое потрясло палачей, как никакое другое.
О смерти мастера Ганса, двенадцатого члена Совета.
– Тишина! – прокричал Дайблер. – Якоб прав. Давайте успокоимся и вместе обсудим, что нам делать.
Комнату постепенно заполнял табачный дым, возле стены рассаживались ученики и подмастерья.
– Что нам делать? – Иоганн Видман из Нюрнберга язвительно рассмеялся. – Я тебе отвечу, Дайблер. Мы распускаем этот Совет, собираем вещи и убираемся отсюда, пока еще кто-нибудь не оказался на эшафоте.
Некоторые из палачей согласно закивали.
– Но кто вам сказал, что с мастером Гансом расправились разгневанные горожане? – заметил Филипп Тойбер. Куизль знал его как человека спокойного, вот и теперь палач из Регенсбурга проявлял рассудительность. – Если я правильно понимаю из всего сказанного, Якоб и Михаэль считают, что Ганса прикончил тот же самый человек, который убивает девушек.
– И с чего бы этому подонку убивать Ганса? – возразил Йорг Дефнер из Нёрдлингена. Старый и опытный палач с повязкой на глазу, он редко высказывал свое мнение на собраниях. – До сих пор он, как ты сам говоришь, убивал только молодых красивых девиц. А мастер Ганс и не красив, и уж точно не девица.
Якоб вынул трубку изо рта и прокашлялся. Он понял, что сейчас необходимо убедить остальных.
– Я думаю, Ганс что-то выяснил, – произнес Куизль твердым голосом. – Возможно, он знал убийцу. Не знаю, откуда и почему, но он сам намекал на это. Ганс оказался в Мюнхене на день или два раньше нас и наводил справки. Фукс может это подтвердить.
Маттеус Фукс, палач из Меммингена, кивнул.
– Я сам его видел. Ганс расспрашивал о какой-то рыжей девице. Возможно, той самой, которую потом нашли мертвой в Мельничном ручье.
– А потом, на кладбище при церкви Святого Креста, Ганс болтал про какую-то тайну, – добавил палач из Шонгау. – Он что-то разыскивал там – может, какие-нибудь доказательства, чтобы изобличить убийцу…
Куизль не стал говорить о том, что и сам побывал на кладбище в поисках доказательств. До сих пор он не мог понять, что разыскивал мастер Ганс у могилы убитой Эльфи и кто был тот незнакомец, который сбежал от него.
– Мне кажется, Ганс хотел надавить на убийцу, – продолжил Якоб задумчиво. – Но в итоге сам себе вырыл яму.
– Это всего лишь предположения, – Видман покачал головой. – По мне, так все предельно ясно. Горожане с самого начала хотели возложить на нас вину! Вот они и расправились с первым попавшимся.
– Руки и ноги аккуратно сложены, голова установлена на колонне… Этот человек явно никуда не торопился. – Скрестив руки на груди, Куизль откинулся на спинку и упрямо посмотрел на Видмана. – Я все-таки убежден, что толпа тут ни при чем. Это был убийца, и он превратил казнь в целый праздник.
– А я слышал кое-что другое, – произнес Каспар Хёрманн из Пассау. Сегодня он был относительно трезв, красный нос его пылал от возбуждения. Палач злорадно ухмыльнулся и посмотрел на Якоба. – Нечего ходить вокруг да около. Вы с Гансом не очень-то ладили. Говорят, он без конца преследовал твою младшую дочь. Даже здесь, в Мюнхене. Может, у тебя просто терпение лопнуло, а? Вот ты и избавился от Ганса…
– Каспар, я тебя умоляю! – воскликнул Дайблер. – Нельзя обвинять человека в убийстве только потому, что его дочь отказала твоему сыну.
– А почему нет, собственно? – поддержал Хёрманна Видман. – Все знают, до чего Якоб вспыльчив. А раньше то и дело вставлял Гансу палки в колеса… Может, своими нелепыми предположениями он просто хочет отвести от себя подозрение?
Поднялся шум, некоторые из палачей повскакивали с мест и, казалось, готовы были броситься друг на друга. Среди них нашлись и такие, которые встали на сторону Видмана. Кроме Хёрманна, в их числе оказались палачи из Ингольштадта и Ансбаха. За последние годы Куизль, благодаря своему вспыльчивому нраву, нажил себе достаточно врагов. В этом зале он мог положиться лишь на Филиппа Тойбера и Михаэля Дайблера. И, возможно, на своего брата.
И действительно, Бартоломей вскочил и свирепо огляделся.
– Кто оскорбит моего брата, оскорбит и меня! – проревел он и бросился было на Видмана и Хёрманна, но Филипп Тойбер сумел удержать его.
