Ознакомительная версия.
— Вот же, зараза, — хмыкнул вполголоса Стас. — Наверняка, круче Шумахера себя мнит.
Почему-то, взглянув на эту парочку, Стас сразу решил, что они идут в театр. Более того, они не просто туда направляются, они — плоть от плоти этого театра. Было в них что-то такое, богемное, что ли. Обе они были высокими и стройными. Но, судя по их одежде, пошитой, хоть и с претензиями, но явно у местечковой портнихи, до высшего сословия им было далеко. У одной были большие светлые глаза. Настолько большие, что он сразу, по привычке, окрестил её Стрекозой. Вторая имела острые черты лица и Стас, про себя, обозначил её Птичкой.
Он был уверен, что их принадлежность к миру искусства определил верно. Возможно, взгляд, которым обе «стрельнули» в рослого симпатичного опера. А может, те самые, невесомые флюиды, которые он, как опытный мент, уловил «верхним чутьём». Стас, за годы службы в ментуре, привык этому чувству доверять. Не единожды оно спасало его от неприятностей, а пару раз, точно, от верной смерти.
Потому, даже не успев, как следует, «обсосать» сам-на-сам это неожиданное наитие, он сделал шаг по направлению к девицам. Медлить не следовало, ибо театр был уже на расстоянии прямой видимости.
— Простите, мне, Бога ради, мою неучтивость. Позвольте представиться — коллежский секретарь Сизов Станислав. Вы не подскажете мне, как пройти в Оперу?
Они, словно, ждали этого. Стрекоза радостно заулыбалась, словно встретила давнего друга. Птичка, наоборот, скромно потупилась. Однако, при этом так «даванула косяка», что любой, что-то понимающий в женщинах, понял бы, что если её подругу можно «снять» за пять секунд, считая вдох и выдох, то эта сама кого хочешь «снимет».
— Вика, — наклонила голову большеглазая.
— Ника, — в тон ей представилась подруга.
— Если вы нас проводите немного, — кокетливо поглядела на него большеглазая, — вы придёте прямо к Опере.
— С превеликим удовольствием, — галантно поклонился Стас, пристраиваясь рядом. — в вас за версту видно служительниц муз. О, музы! Мельпомена, Полигимния и Талия! И талия! — воскликнул, поражённый в самое сердце, Марк Антоний и Рим мгновенно был переименован.
Девушки весело рассмеялась. Новоявленный кавалер, явно, пришёлся им по вкусу. И одет более, чем прилично. Им, бедным служительницам искусства, было так тяжело пробиться в этом мире! В мечтаниях они грезили — нет, совсем не о принце, скорее, о состоятельном господине — желательно молодом и щедром, взявшим под свою опеку юное дарование. И предел девичьих грёз — удачное замужество! Вот и сейчас, кто его знает, может, это госпожа Фортуна вдруг расщедрилась, подбросив им такой шанс?
— Да, чувствуется, что музы и вас почтили своим присутствием.
— Да что вы! — картинно схватившись за лоб, продолжал «бутафорить» Стас, — я туп, косноязычен и неуклюж, и, лишь при виде вас, в моей душе проснулся поэт, готовый пятистопным ямбом восторгаться каждым сантиметром ваших туфелек.
— У, какой вы комплиментщик, — не то осуждая, не то восторгаясь, протянула, кокетливо поведя плечиком, Птичка.
— Сегодня вечером дают «Сказку о царе Салтане», — с гордостью сообщила Стрекоза, — на представлении будет сам государь Император.
— Сам государь? — сделал «большие глаза» опер, — получается, вы будете там допоздна. Жаль. Значит, принести Вам цветы и шампанское не удастся..
— Ну., - Стрекоза метнула быстрый взгляд на подругу, — вообще-то….
— Нет ничего невозможного. Есть там один тайный ход, — и мы вам его покажем. Только, дяде Васе, столяру, нужно заплатить двугривенный.
— Да я ему целковый заплачу, — пылко воскликнул Стас, одарив обоих таким взглядом, что Стрекоза зарделась, как майский цвет, а Птичка подарила многообещающий взгляд.
Подойдя к театру, девицы направились в обход здания, поманив за собой Стаса, и остановились перед какой-то неказистой дверью, которая оказалась не заперта. В полутёмном коридоре горела мутная лампочка, пахло деревом и клеем. Из двух дверей одна была заперта на висячий замок, а из второй лился свет и чей-то, напрочь лишённый музыкальности, голос распевал арию Ленского:
— Я-а лю-у-блю-у вас. Я-а лю-у-блю-у вас, Ольга.
— Дядя Вася! — позвала Стрекоза-Вика.
— Ась? — из дверей выглянула седоватая борода, поверх которой блестели два грачиных глаза.
— Дядя Вася, здравствуйте, — пропела Птичка-Ника. — Как здоровье ваше?
— А, это вы, стрекозки., - разулыбался «певец». — Старика пришли.
Договорить он не успел. Входная дверь распахнулась, и вошёл рослый полицейский. Стас поглядел на погоны — зелёный, как у старшины, только лычка серая.
«Вроде, околоточный надзиратель.», — припомнил он, вспоминая то, что успел прочесть в кабинете Кошко.
— Здравствуйте, кто заведует данным помещением?
— Я, господин околоточный, — вытянулся «во фрунт» дядя Вася. — Столяр Василий Куценко, мещанин.
— А вы, молодые люди? — околоточный повернулся к Стасу.
— Барышни мне рекомендовали дядю Васю, как искусного столяра, — не моргнув глазом, ответил Стас. — Хочу этажерку под книги заказать.
— Ясно, — кивнул тот. — Однако, прошу здесь долго не задерживаться. Проводится важное мероприятие.
— Да, мы, уже, почти договорились, — улыбнулся опер, — сейчас уйдём.
— Скажите, милейший, — потеряв к ним интерес, околоточный снова повернулся к столяру. — Отсюда можно пройти внутрь Оперы?
— Никак нет, — «поедая глазами» начальство, отчеканил дядя Вася. — Так, что, помещение замкнутое.
— А эта куда ведёт? — заглянув в столярку, показал надзиратель, показывая на запертую дверь.
— Так, что, не извольте беспокоиться, — засуетился столяр. — Это кладовка наша.
— Откройте.
Убедившись, что кладовка не имеет выхода, он снова повернулся к Стасу.
— Извинения прошу, служба. Позвольте взглянуть на ваши документы.
Внимательно посмотрев паспорт, он поднял на опера внимательный взгляд.
— Где остановиться изволили?
— В «Эрмитаже».
— С какой целью в город пожаловали?
— Коммерческие дела.
— Всего хорошего, — вернув паспорт, околоточный вышел.
— Беспокоится начальство, — ехидно хихикнул дядя Вася. — Так, что-с, молодой человек, этажерку заказывать будем?
— Ну, дя-а-дя Вася, — капризно протянула Ника. — Этот молодой человек — наш друг. Проведи его сегодня вечером к нам, пожалуйста.
— Не-не-не, сегодня и не просите, — замотал головой столяр. — Видите, что сегодня творится, прямо, Содом и Гоморра.
Стрекоза-Вика, за спиной подруги, обозначила хорошо знакомый оперу жест, потерев большой палец об указательный. Стас понятливо кивнул и, расстегнув пальто, достал из кармана портмоне.
Хорошо, что он, завтракая в ресторане, разменял одну из четвертных банкнот. Ради такого дела, как бы, и не жалко, но столяр, получив такую сумму, точно, заподозрил бы неладное.
Порывшись в отделении для монет, он извлёк на свет Божий серебряный рубль и протянул его столяру.
— Выпейте, уважаемый, за здоровье нашего государя Императора.
— Ну, разве, что, за Императора., - пробурчал и, помявшись чуток, уцапал-таки, монету. — Вы, ваша милость, подходите, эдак, за полчаса до начала, я вас проведу.
Глава 4. По следу провокатора
Помахав девицам рукой на прощание, Стас проследил, как они вошли в здание Оперы, присел на скамеечку и полез в карман за папиросами. «Уинстона», к которому он привык, здесь, конечно, не было. Но «Тройка», которую он купил в ресторане, оказалась штукой вполне приличной.
— Итак, всё, как обычно, — усмехнулся он, глядя на стайку горластых воробьёв, затеявших разборки над оброненной горбушкой хлеба. — Имея нужное знакомство, проникнуть на объект труда не составит.
Он раскрыл коробку, отмечая, краем глаза, что какая-то фигура, покружив по площадке перед входом, направляется к нему.
— Простите, не разодолжите папиросой?
Стас поднёс горящую спичку к папиросе, выдохнул дым и полез в карман.
— Сделайте одолжение, — и отметил с внутренней усмешкой, что, оказавшись здесь, стал выражаться как-то старомодно, атмосфера так действует, что ли.
Протягивая раскрытую коробку, он взглянул на просителя. Видел он уже это лицо, точно! Лично не встречал, но, такое чувство, словно только вчера, разглядывал его в свежей ориентировке. В документах, которые он перелопатил у Кошко? Не факт, но возможно. Размышляя, он не забывал, краем глаза, отслеживать перемещения «объекта». А тот, собственно, никаких особых телодвижений не совершал. Отошёл и присел на другую скамейку.
В это время к нему подошёл какой-то, хорошо одетый, господин. Трудно сказать, почему, но Стасу показалось, что, более всего, он похож на чиновника. Спроси — почему, он бы не ответил.
«Интуиция, Ватсон.».
Ознакомительная версия.
