Характеристику Новосильцевой подписал в свое время ее непосредственный начальник и одновременно ее единственный канал связи с разведуправлением Генштаба полковник Скоморохов. Он одним из первых в разведупре стал вводить систему профессиональной подготовки агентов-нелегалов.
Агент первой категории Новосильцева, псевдоним Чайка, освоила сначала систему владения телом и духом по системе йога Рамачараки (псевдоним англичанина Джона Аткинсона), овладела полусотней асан, уверенно продвинулась в пранаяме – технике накачки организма мощными запасами энергии. Научилась приемам японской борьбы джиу-джицу. Вполне удовлетворительно владела всеми видами русского и иностранного огнестрельного и холодного оружия. Умела отправить противника на тот свет с помощью простой шпильки для волос или осколка фаянсовой чашки. Она знала криптографию, науку вербовки и перевербовки агента, неплохо разбиралась в нюансах российской и мировой внешней политики. Ее жалованье составляло 2 тысячи рублей в год золотом.
Но не физическая и интеллектуальная подготовка сделали ее бесценным агентом русского Генштаба, а абсолютная засекреченность. Никто, кроме начальника разведывательного управления генерала Батюшина и его заместителя полковника Скоморохова, не знал ее настоящего имени. В личном деле Новосильцева значилась только под псевдонимом. В ее служебном досье не было не только ее фотографии, но даже словесного портрета – вообще какой-либо информации, по которой можно идентифицировать Чайку. Эта засекреченность впоследствии едва не стоила ей жизни.
Направлением ее работы были страны германской группы. Незадолго до рокового сараевского выстрела Гаврилы Принципа в австрийского эрц-герцога Фердинанда Чайка под именем Эльзы Суханек работала сестрой милосердия в военном госпитале в Берлине – неисчерпаемом кладезе ценной информации. Там в нее влюбился двадцатипятилетний обер-лейтенант Детлев фон Тресков, раненный не на фронте, а на дуэли с однополчанином и сокорытником по Гейдельбергскому университету – гауптманом Вильгельмом Браве. Из-за чего они подрались, не мог вспомнить ни тот, ни другой, потому оба тогда были изрядно пьяны. Дрались на отточенных, как бритва, старых студенческих шпагах, которые ни один, ни другой все время учебы почти не вкладывали в ножны.
В дуэлях немецких студентов главным было не дырку в противнике сделать, не проткнуть его насквозь, а слегка резануть ему физиономию. Оба во время учебы гордо носили на физиономиях множественные шрамы, при каждом удобном случае хватались за клинки, но и после окончания университета дуэли не были забыты. Однако на этот раз оба в боевом азарте превзошли самих себя.
Гауптман Вильгельм Браве залечивал в этом же госпитале такую же не опасную, но чувствительную рану, какую получил от него фон Тресков. Через неделю после того, как фон Тресков объяснился с Новосильцевой, ее увидел Браве, и тотчас в его груди что-то взорвалось. Он понял: все! Отныне без Lissy его жизнь не имеет смысла.
Однако ангелочек Lissy предпочла фон Трескова. Он был ей нужнее: дядя, гросс-адмирал фон Тресков, пристроил Детлева на службу в политическую разведку Генштаба. Здесь же служил и Вильгельм Браве, только в отделе военной контрразведки и считался одним из самых талантливых офицеров. Сближение с ним Чайке было запрещено – решение принял полковник Скоморохов.
Однако ни он, ни Новосильцева не смогли предвидеть всех последствий. Кто мог предположить, что появится такой фактор, как безнадежная влюбленность офицера германского генштаба, и это может поставить под удар не только планы разведупре, но и агента Чайку. Браве испытывал непереносимые муки и смертельно возненавидел своего счастливого друга-соперника. Чтобы устранить его с дороги, Браве придумал ход: представил начальству докладную, в которой заявил о необходимости провести негласную проверку на лояльность медсестры Эльзы Суханек, чешки, уроженки города Лемберга[58].
В докладной он сообщал руководству, что Суханек подозревается в шпионаже в пользу России.
Несчастный Браве тогда не подозревал, насколько он близок к истине.
Поначалу обер-лейтенант фон Тресков рассказывал любовнице самые свежие политические сплетни о кайзере, его семье и высшем генералитете, которые удивительным образом приводили Lissy в состояние повышенного любовного экстаза. Потом был вынужден развлекать ее уже разведывательной информацией, ибо одних сплетен стало не хватать для поддержания прежнего сексуального тонуса. Но когда Lissy после особенно сладких утех приступила к прямой вербовке обер-лейтенанта, то впервые в ее практике произошла осечка. Это было в тот день, когда Браве установил в соседнем номере записывающий фонограф, у которого дежурили двое агентов контрразведки.
Открывшуюся правду Детлев перенести не смог. Он тут же вытащил пистолет и пустил себе пулю в висок. Услышав выстрел, агенты Вильгельма Браве ворвались номер. Там они увидели бледную, забрызганную кровью русскую шпионку. Она держала в руках револьвер обер-лейтенанта и первым же выстрелом уложила одного агента. Другой упал на колени, умоляя о пощаде и обещая рассказать все.
Вместе с ним Новосильцева прослушала обе фонографических записи на восковых пластинках, которые успели сделать агенты, – всю сцену неудачной вербовки фон Трескова. Пришлось застрелить и второго агента. Фонографические пластинки полетели в камин, где от них в мгновение ока остались только пустые металлические диски.
Она уходила с четвертого этажа гостиницы через крышу: здание уже было оцеплено полицией и жандармами. Через час она позвонила Вильгельму Браве с почтамта на Фридрихштрассе.
– Вилли! – воскликнула Lissy и заплакала. – Случилось ужасное!.. Детлев… он…
– Что-нибудь натворил? – мрачно спросил гауптман.
– Да.
– Что же?
– Понимаешь, он мертв. Совсем.
Браве помолчал, оценивая новость.
– Как это случилось?
– Я застрелила его, – спокойно ответила Lissy. – Он пытался убить меня, когда я отвергла его требование работать на русскую разведку.
– Кто требовал, чтобы ты работала на русскую разведку?! – поразился Вилли.
– Детлев требовал – обер-лейтенант фон Тресков, кто же еще! – огрызнулась Lissy. – Сначала пригрозил, что бросит меня, если я не войду с тобой в греховную связь и не стану следить за тобой и все ему докладывать!.. – она всхлипнула. – А когда я отказалась, он вытащил из своих штанов очень большой… револьвер!!! Но тут в комнату вбежал человек, постоялец из соседнего номера, и Детлев его застрелил!.. – тут она зарыдала так, что посетители почтамта стали на нее оглядываться. – Тогда я выхватила у него пистолет и застрелила его самого! – она говорила с сильным славянским акцентом, который придавал ее голосу особую прелесть, и сердце Браве поневоле наполнилось острой жалостью.
Lissy замолчала, увидев, что к ней направляется полицейский. В эту минуту Вильгельму Браве принесли в кабинет оперативную сводку, и он прочел в ней об убийстве в гостинице «Цум кляйнен Бэр» обер-лейтенанта фон Трескова и двух своих агентов.
– Ты где находишься? – быстро спросил Браве.
– В отеле «Адлон», – всхлипнула Lissy.
– Жди меня там! Никуда не уходи и ни с кем не вступай в разговоры! – приказал Браве и вызвал дежурный штабной бенц. – Ни шагу оттуда!
– Хорошо!.. Я жду тебя как ангела-спасителя! – и повесила на аппарат наушник и микрофон.
– Фройляйн нуждается в помощи? Что-нибудь случилось? – участливо спросил подошедший полицейский.
– Спасибо, герр офицер! Уже все в порядке. Сюда едет мой близкий друг генерал фон Тресков, он со всем справится.
И вышла мимо остолбеневшего полицейского на Фридрихштрассе. Он козырнул ей вслед.
Отель «Адлон» был в десяти шагах от почтамта. Едва Новосильцева подошла к подъезду, как напротив нее резко затормозил мерседес-бенц. Из машины выскочил гауптман Браве.
– Вилли! Родной!.. Любимый!.. – бросилась ему на грудь рыдающая Lissy. – Смотри, что я нашла у Детлева. Это ужасно!..
Она увлекла Браве в сторону от гостиничного швейцара и от автомобиля за угол. Там открыла свою сумочку, вытащила никелированный бельгийский браунинг и выстрелила два раза Вильгельму Браве точно между глаз. Он упал. Lissy положила браунинг в сумочку, спокойно подошла к трамваю, остановившемуся за углом, вошла в вагон, села на свободное место, заплатила за билет, проверила сдачу и уехала. Через две остановки вышла, поймала такси и приказала везти себя в отель «Кайзер Вильгельм», где сняла апартаменты на имя княгини Попеску из Букуреста[59].
Отсюда Новосильцева позвонила в свой госпиталь и попросила недельный отпуск в связи с внезапной смертью дяди в Праге. После чего заказала себе билет на двенадцатичасовой экспресс до Брюсселя.
Прибыв на место, бывшая медсестра дала в Петербург телеграмму: «Остаюсь в Бельгии в связи с получением наследства варшавского дяди». Еще через день она была в Варшаве, где встретилась с полковником Скомороховым. Он сделал ей выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии.
