Сано отпустил сыщиков, но Хирате дал знак задержаться.
— В чем дело? — спросил он.
Рэйко села и выложила как на духу, что Мидори задумала проникнуть в секту и исчезла, а после показала найденную записку. По мере рассказа Сано менялся в лице. Сначала он выглядел озадаченным, а под конец — взбешенным.
— Так ты и Мидори втянула в расследование?! — вскричал он. — Знаешь, за последние дни я многого от тебя натерпелся, но такой подлости, низости…
— Это не я. Мидори сама вызвалась, — оправдывалась Рэйко. Хирата смотрел на нее в немом ужасе. — Я отговаривала ее, но она все равно пошла.
Сано, качнув головой, ударил ладонями по столу.
— Значит, ты подала ей идею! Сама бы она не додумалась. Все из-за тебя. Мидори виновата лишь в том, что всегда смотрела тебе в рот.
Рэйко совсем не хотелось идти на попятный и извиняться, равно как и позволить Сано впасть в заблуждение и думать о ней невесть что.
— Я пыталась остановить ее…
— Но не сумела, — оборвал ее Сано. Он поднялся, сверля ее взглядом. — А может, не очень-то и старалась. Может, ты хотела воспользоваться наивной беззащитной подругой, лишь бы выгородить Хару, даже не зная, виновна она или нет!
Каждое слово хлестало ее, словно пощечина. Как бы ей хотелось повернуть время и не дать Мидори уйти — силой, а не уговорами! Казня себя, Рэйко подняла глаза на Сано.
— Ты прав. Я прошу прощения за все, что натворила. — Она чувствовала, что вот-вот снова расплачется. — Теперь прошу тебя, помоги вызволить Мидори, пока не поздно!
Хирата сидел рядом, однако все сказанное Сано и Рэйко в пылу ссоры пролетало мимо него. Весть о том, что Мидори отправилась в Черный Лотос и не вернулась, потрясла его и заставила по-новому взглянуть на вещи, которые он позабыл или нарочно не замечал.
Он вспомнил трогательную преданность Мидори и то, как легко и радостно ему становилось всякий раз, когда она была рядом; вспомнил их дождливый вечер вдвоем — он еще подумал тогда, что лучшей жены ему не найти. Первая мысль о Мидори вызвала в нем прилив нежности. Но вот он задумался о своем отношении к ней в последние дни, и ему стало тошно. Увлекшись высшим светом, он почти забыл о ней — возникал рядом на мгновение, только когда не знал, куда себя деть. Теперь-то он понял, отчего Мидори переменилась: она тщетно пыталась вернуть его внимание. Что, если и предложение помочь в работе, и готовность шпионить за Черным Лотосом объяснялись лишь желанием вернуть его приязнь? Хирата похолодел. Выходит, именно он в ответе за беды, которые Мидори навлекла на себя. Он перебирал в уме услышанное в полицейской управе — истории о мужьях, женах, детях, сгинувших без следа в Черном Лотосе. Хирата не мог объяснить, почему его так угнетает исчезновение Мидори, но и сидеть сложа руки тоже не мог.
Объятый паникой, он вскочил.
— Прошу извинить меня, — сказал он, торопливо кланяясь Сано, — но я должен идти в Черный Лотос, должен ее спасти!
Сано выглядел обеспокоенным. Казалось, он колеблется.
— Сёгун приказал мне оставить секту в покое, и на моих подчиненных его приказ тоже распространяется.
— Не можем же мы ее там бросить! — в сердцах вскричала Рэйко.
Хирата всей душой желал вернуть прошлое и исправиться, чтобы у Мидори не было нужды так рисковать. Ему вдруг вспомнилось предупреждение полицейского секретаря Утиды: «Идя на поводу у гордыни и честолюбия, можно расстаться с тем, что действительно дорого». Только сейчас он осознал, что новые знакомства ничего для него не значат. Каким глупым, чванливым болваном он себя выставил! Мидори была ему дороже всего. Он едва понял, что любит ее, и уже почти потерял. Хирата был готов созвать целую армию, штурмовать стены храма и разнести там все до последней сторожки, пока не отыщет Мидори, зарубить каждого, кто ее обидел. Вместе с тем, как истинный самурай, он никогда не нарушил бы повеление военачальника и не позволил бы Сано отвечать за его неповиновение приказу. Разрываясь между любовью и долгом, мучимый собственным бессилием, Хирата упал перед Сано на колени.
— Помогите, прошу вас! — воскликнул он срывающимся голосом. — Должен же быть способ ее спасти!
* * *
Сано пришел к выводу, что исчезновение Мидори было веской причиной обыскать Черный Лотос, но для этого требовалось особое разрешение сёгуна. Они с Хиратой поспешили во дворец. Токугава Цунаёси восседал на возвышении у себя в приемной. Всякого рода чиновники подносили ему бумаги на одобрение, а он скреплял их своей личной печатью.
— А-а, сёсакан-сама и Хирата-сан, — произнес он с вымученной улыбкой. — Эта рутина меня так утомила… Уж вы-то, надеюсь, порадуете меня новостями?
Сано с помощником опустились на колени перед возвышением и поклонились.
— Да, новости есть, ваше превосходительство, — сказал он. — Ниу Мидори, одна из фрейлин вашей высокочтимой матушки и дочь даймё, властителя провинций Сацума и Осуми, третьего дня отправилась в храм Черного Лотоса и не вернулась. С тех пор никто ее не видел и ничего о ней не слышал.
— Э-э, история презагадочная, — изрек Цунаёси, морща лоб в явной попытке понять, какое отношение она имеет к нему.
— В последнее время участились случаи насилия, связанные с этой сектой, — продолжил Сано. Он мельком взглянул на Хирату, молча сидящего рядом. На лице того пролегли суровые складки — было видно, сколько муки ему причиняет каждая минута промедления. Однако просить сёгуна изменить приказ было рискованным шагом, требующим веского обоснования. — В частности, убийцы супругов Фугатами, похитившие их детей, оставили на месте преступления символ Черного Лотоса, нарисованный кровью. Далее, меня и моих приближенных вчера атаковал отряд вооруженных священников этой же секты. Погибло несколько моих людей. Теперь, как оказалось, Ниу Мидори пребывает в заточении и, возможно, в смертельной опасности. Я помню о вашем приказе оставить Черный Лотос в покое, но все же вынужден просить: допустите нас в храм, иначе беззащитная девушка может погибнуть.
Сёгун недовольно насупился. Чиновники рядом заерзали; Сано ощутил их желание разбежаться. Оно и понятно: кому хочется попасть под горячую руку из-за безумца, вздумавшего оспорить решение правителя?
— Ниу Мидори очень добрая, верная и покладистая! — выпалил Хирата. — Я… Она… — Голос юноши дрогнул в попытке передать, как много Мидори для него значит.
Сёгун смягчился.
— А-а, вижу, вы неравнодушны к этой молодой особе, — произнес Цунаёси. В делах сердечных он был сама проницательность, на прочие это практически не распространялось. — Несомненно, бедняжку надо как-то спасать. — Его лицо омрачилось тревогой. — Однако же я не могу допустить, чтобы кто-нибудь чинил Черному Лотосу беспокойство.
Сано еще раз убедился, насколько влиятельна родня Токугавы, способная приструнить сёгуна и поставить на страже своей новой религии. Видя, как он сник, Хирата метнул на него затравленный взгляд.
— Помимо того, не вижу нужды отменять свои приказы. — Сёгун мгновение поколебался, а потом неуверенно произнес: — Разве что в виде исключения…
В душе Сано затеплилась надежда, Хирата рядом глубоко вздохнул. Внезапно одна из стенных панелей под пейзажной фреской распахнулась и из смежной комнаты появился глава старейшин Макино. От вида его чахлой физиономии Сано передернуло. Похоже, Макино подслушивал их с самого начала, а то, что он вышел, предвещало неприятности.
— А-а, Макино-сан, как удачно вы пришли! — обрадованно сказал сёгун. — Может быть, подскажете нам выход из тупика?
Украдкой зыркнув на Сано, чиновник сел перед возвышением и отвесил Токугаве поклон.
— Приложу все старания.
Сано мысленно клял свое невезение. Только выдалась удачная минута попросить сёгуна об услуге, а наушник Макино уже тут как тут.
Сёгун объяснил положение — как видно, он и понятия не имел, что Макино уже все известно.
— Я думал, не дать ли сёсакану Сано такую возможность — отправиться за Ниу Мидори, как он предложил. Беда в том, что я уже запретил ему посещение храма. Что бы вы посоветовали в таком случае? — робко осведомился он у Макино.
— Я посоветовал бы отклонить просьбу, — произнес Макино, точь-в-точь как Сано и предчувствовал. — Девицы там может и не быть, а если она в храме, это еще не означает, что ее нужно спасать, притом поступаясь вашими приказами.
— Сейчас не время для споров. Правильнее всего будет вызволить Ниу Мидори из храма, и как можно скорее, — ответил Сано, всеми силами сдерживая себя.
Он на секунду задумался, не из тех ли Макино чиновников — приверженцев и покровителей Черного Лотоса, но тут же отмел эту мысль. Для фанатика-марионетки Макино был слишком самолюбив. Скорее всего ему просто претило, что он, Сано, добьется своего от правителя.
Цунаёси смущенно взглянул на Сано, словно был готов согласиться, лишь бы поскорее закончить этот утомительный для его нехитрого ума разговор.
