Цунаёси смущенно взглянул на Сано, словно был готов согласиться, лишь бы поскорее закончить этот утомительный для его нехитрого ума разговор.
Макино, как будто поняв, к чему все идет, поспешно добавил:
— Между тем есть доказательство, что сёсакан-сама оспаривает ваши приказы совсем по другой причине, никак не связанной с исчезновением девицы. Более того, особа эта, осмелюсь предположить, вовсе не исчезала, а вся история подготовлена им в собственных неблаговидных целях.
Пока Сано гадал, что такое городит Макино, тот порылся высохшими пальцами у себя за поясом и выудил сложенный лист бумаги.
— Сей документ открывает истинные намерения сёсакан-самы. — Старейшина театральным жестом развернул листок и выставил на всеобщее обозрение.
Сано увидел свой собственный почерк и похолодел, узнав недавно написанное письмо.
— Перед вами послание, отправленное сёсакан-самой достопочтенному канцлеру Янагисаве, — объявил Макино. Глумливо взглянув на Сано, он прибавил: — Порой обычная проверка на почтовой станции дает кое-что интересное.
Похоже, сподручные Макино перехватили письмо у гонца. Сано заметил встревоженный взгляд Хираты, но не мог предотвратить грядущую катастрофу.
— Ваше превосходительство, вы позволите зачитать важный отрывок?
— Да-да, прошу, — ответил заинтригованный сёгун.
Макино, надувшись от важности, продекламировал:
— «Господин канцлер, я вынужден сообщить вам об одном обстоятельстве, которое может пагубно отразиться на правлении дома Токугава. Расследуя некое преступление в храме Черного Лотоса, я обнаружил, что секта получила доступ к высшим чинам бакуфу и возможность влиять на сегуна. Полагаю также, что секта замешана в недавнем убийстве министра святилищ и храмов, который противился ее распространению. Горожане обвиняют Черный Лотос в похищениях, вымогательстве и нападении на людей, и обвинения эти слишком многочисленны, чтобы их отрицать. Тем не менее сёгун запретил мне осматривать храм Черного Лотоса — потому, вероятно, что его принудили покрывать тайные махинации сектантов. В связи с этим прошу вас вернуться в Эдо, дабы совместными усилиями выяснить, какие цели они преследуют, и пресечь их узурпаторские поползновения».
Повисла зловещая тишина — гулкая, точно эхо разорвавшейся бомбы. Сано понял, что главный старейшина лелеял это письмо, дожидаясь удобного момента. Когда же он догадался, к чему клонит Макино, в голове у него начал зреть план защиты.
— И как это понимать? — недоуменно воскликнул сёгун.
— Я хотел ознакомить канцлера Янагисаву с положением, создавшимся вокруг Черного Лотоса, — ответил Сано, проявляя чудеса выдержки. — Я надеялся, что он убедит ваше превосходительство в том, насколько секта опасна и как важно защитить от нее нацию.
— По сути, вы предложили канцлеру вступить с вами в сговор против религиозной секты, обитель которой расположена на территории фамильного храма Токугавы, — ввернул Макино. — Вы хотели, чтобы он помог вам уничтожить Черный Лотос — соперника в борьбе за власть в бакуфу. — Здесь Макино повернулся к сёгуну. — Ваше превосходительство, это письмо убедительно доказывает, что сёсакан-сама замышляет против вас смуту.
Цунаёси ахнул, прижав тонкую руку к груди. Он смотрел на Сано замершим взглядом, в котором угадывались смятение и ужас.
— Это правда?
— Нет! — негодующе выпалил Хирата. — Мой хозяин — ваш верный слуга и сторонник!
— Разумеется, они будут все отрицать, ваше превосходительство, — пожал плечами Макино. — И первый вассал сёсакан-самы, несомненно, с ним заодно.
У Сано в голове не укладывалось, как так вышло: пришел за разрешением спасти Мидори, а получил обвинение в государственной измене. Макино, как противник, был хитер и беспощаден, и Сано нужно было одолеть его, не применяя силу, и не допустить рецидивов в будущем.
— Боюсь, возникло недоразумение. Почтенный глава старейшин, видимо, погорячился и неверно истолковал мои слова. Предлагаю забыть это обвинение и перейти к плану спасения Ниу Мидори.
— Измену не забывают, — фыркнул Макино. — Ваше превосходительство, он пытается уйти от наказания, морочит нам голову. Вот они, уловки труса и предателя!
— Не смейте оскорблять сёсакан-саму! — вскинулся Хирата.
Старейшина не унимался, клеймя Сано, Хирата время от времени порывался протестовать, следователь его усмирял. Внезапно посреди этого выяснения отношений сёгун поднял руки и закричал:
— Прекратите! Я больше не вынесу этого гвалта!
Все разом умолкли. Сёгун поморщился, прижав ладони к вискам.
— Из-за вас у меня разыгралась мигрень. Мне не верится, что мой сёсакан-сама замышляет злое против меня, как и в то, что глава старейшин Макино клевещет на товарища по службе. Я уже не знаю, что и думать!
Он замахал руками на собравшихся.
— Вон! Все вон! От вас ни минуты покоя!
Сано, Хирата, Макино и перепуганные чиновники поспешно поклонились и вскочили.
— Ваше превосходительство, — вкрадчиво начал Макино.
— Если вы, э-э, убеждены, что Сано-сан предатель, представьте другие доказательства, помимо письма, — произнес Цунаёси с необычной для него решимостью — порождением крайней досады. — А вы, — обратился он к Сано, — если хотите, чтобы я разрешил вызволить вашу девицу из Черного Лотоса, докажите, что ее нужно спасти. До тех пор не желаю слушать ни того ни другого!
Не принявший же истинного закона
Да будет ввергнут в пучину ада
И сгинет на века во тьме и мерзости,
Одолеваемый полчищами демонов.
Сутра Черного Лотоса
— Мы не можем спасти Мидори, не ослушавшись сёгуна и не покрыв себя позором, но оставлять ее на милость Черного Лотоса тоже нельзя, — говорил в отчаянии Хирата. — Что же нам делать?
Они шли по дорожке между каменными стенами, ведущей к окраинам замка Эдо. Подлость Макино выбила Сано из колеи, но сейчас он заставил себя сосредоточиться на их главной задаче.
— Только один человек способен помочь нам раскрыть дело, разгромить Черный Лотос и выручить Мидори. Это Хару.
Хирата воззрился на него, не веря своим ушам.
— Да ведь она только и делала, что врала напропалую и настраивала вас с госпожой Рэйко друг против друга. Как можно возлагать на нее надежду на спасение Мидори!
— Есть еще шанс выудить из нее правду и наведаться в храм с позволения сёгуна, — ответил Сано.
Войдя во двор собственного поместья, он кликнул конюха и велел подать лошадей.
— Куда мы едем? — спросил Хирата.
— Повидать судью Уэду.
Вскоре они очутились в правительственном округе Хибия. Оказавшись в кабинете судьи, Сано сказал тестю:
— Мне хотелось бы провести суд над Хару. Могу я рассчитывать на ваше содействие?
— Разумеется, — ответил Уэда. — Вы нашли улики, доказывающие ее вину?
— Нет, — признался Сано. — Однако имеются веские причины заставить Хару сказать правду о себе и о Черном Лотосе.
Он поведал об исчезновении Мидори, о том, как сёгун запретил ему осматривать храм и как глава старейшин Макино обвинил его в измене.
— На суде могут выплыть подробности, которые убедят правителя в злонамеренности секты раньше, чем Макино найдет что-нибудь против меня.
— От суда будет польза только в том случае, если Хару действительно есть что сказать и мы сможем из нее это выудить, — заметил судья.
— Уверен, она знает больше. — Чутье подсказывало Сано, что он прав. — В конце концов, суд может применить и силовые методы воздействия, если другие не дадут желаемого результата.
— Когда хотите назначить заседание? — спросил судья Уэда.
— Сегодня вечером, в час петуха[23].
— Но мы не можем столько ждать! — взорвался Хирата. — Пока Мидори находится в храме, она ежеминутно подвергается опасности! — Он в тревоге перевел взгляд на судью.
— Чего нам нельзя, так это торопить события, чтобы не загубить последнюю возможность добиться от Хару признания, — возразил Сано. — Нужно как следует подготовиться, что всегда требует времени.
Оставалось надеяться, что с Мидори до тех пор ничего не случится.
* * *
Непроглядная тьма сектантского каземата была сродни некоему чудовищному организму: сквозняк, вобравший в себя запахи человеческой муки, был ему вместо дыхания, а пульс отбивали мехи воздушного насоса. Тьма заполняла и ту каморку, где в углу прикорнула Мидори. Ее тоненькая накидка почти не спасала от ледяной сырости подземелья, и девушка совсем продрогла. Никто так и не сказал ей, какое наказание полагается за соглядатайство; с ней вообще не разговаривали с тех пор, как посадили под замок. Что ее ждет — пытки, рытье туннелей или участие в каких-нибудь гнусных обрядах? А может, ее просто убьют или оставят здесь медленно сходить с ума?
