доходили до шести-семи этажей в высоту. Даже выше, чем в Риме. Узкие улочки были темными даже днем. Открытые солнцу участки занимали красильщики, и запах в этих местах был самым дурным из всех тех, что мне встретились в городе. Наверняка из-за растворов и смесей, используемых при приготовлении пурпурного красителя.
Чтобы подольше подышать свежим воздухом и постоять на солнце, мы прогулялись до дамбы Александра, но Антипатр отказался переходить по ней на побережье. Я увидел, что на другой стороне дамбы вырос изрядный город, но Александр заверил меня, что в грязных пригородах Тира нет ничего интересного. Мы развернулись и пошли к храму Мелькарта. Внутри было темно и влажно, пахло плесенью, хотя внутри и горел вечный огонь (несколько иной, чем очаг Весты в Риме). Там находились несколько интересных статуй и фресок с изображением бога, которого я знал под именем Геркулеса и который был наиболее почитаемым божеством в Тире.
На обратной дороге в «Иглянку» мы остановились на площади, где до этого красильщики развернули влажную ткань. Я с изумлением увидел, что зеленая ткань действительно превращается в пурпурную по мере высыхания.
– Прямо волшебство! – прошептал я.
Антипатр лишь улыбнулся и кивнул.
Вечером в «Иглянке», в отдельной небольшой комнате рядом с основным помещением, мы пообедали салатом из осьминогов и сердцевины пальмы и ухой, которые нам подала все та же хорошенькая блондинка, что приносила нам вчера вино. Как я узнал, ее звали Галатеей.
И я понял, зачем Антипатр потратил деньги, заплатив за отдельную комнату, когда в нее вошел наш гость.
На мужчине была темно-синяя туника, перетянутая широким кожаным поясом. На поясе висели ножны с кинжалом, рукоять которого была инкрустирована слоновой костью и украшена крохотными рубинами. Длинная туника закрывала мужчине ноги по колено, но оставляла открытыми мускулистые загорелые предплечья рук, украшенных вычурными серебряными браслетами с гравировкой. На шее висели несколько серебряных цепочек с подвесками из сердолика и ляпис-лазурита, из ушей свисали толстые серебряные серьги, такие тяжелые, что от них оттягивались мочки ушей. Волосы у него были длинные и всклокоченные, темные с несколькими седыми прядями, а подбородок был покрыт щетиной после нескольких дней без бритвы. Трудно было определить его возраст по морщинистому обветренному лицу, так что могу сказать, что он был несколько старше меня и несколько моложе Антипатра.
Антипатр, который как раз доел уху, поднял взгляд и приподнял брови.
– Ты?..
– Меня зовут Керинис. Мы, вроде бы, договорились о встрече.
Отодвинув в сторону чашу, Антипатр не сводил взгляда с пришедшего.
– Действительно, договорились. Ты принес?..
На плече у мужчины был дорожный мешок, набитый тубусами из плотной кожи. Достав один из них, мужчина открыл его и извлек потрепанный коричневый папирус.
– Выглядит очень старым, – сказал Антипатр.
– Так и есть, – ответил Керинис. – С такими свитками чем старше, тем лучше. Чем позднее сделана копия, тем больше возможность того, что в нее закрались ошибки, а это может быть… опасно… уверен, тебе это известно. Малейшая ошибка, и шлеп! – ты сам себя в овощ превратил.
Антипатр несколько нервно рассмеялся.
– Действительно, да, мне это известно. Такой старый… и такой хрупкий.
– Обращайся с ним осторожно.
– Можно потрогать? – спросил Антипатр.
– Можно. Но обращайся с ним, пока не купил, как с редким и дорогим предметом, каковым он и является.
– Конечно!
Антипатр с вожделением, но и с осторожностью взял свиток у Кериниса и аккуратно развернул. Свиток был настолько истертым, что ровно лег на столе даже без грузов.
Я встал со стула и заглянул ему через плечо. Буквы греческие, но в каком-то архаичном стиле и настолько выцветшие, что я едва мог их прочесть. Однако Антипатр, похоже, вполне понимал их смысл. Я глядел, как он водит пальцем по строчкам, бормоча себе под нос.
– Фантастика! «Превращение мужчины в женщину» … «Как убивать взглядом» … «Временная способность понимать язык птиц» … «Как управлять сновидениями спящего» … «Оживление мертвого» … чудесно!
– Что это, учитель? – спросил я, глянув на Кериниса. Тот стоял, сложив руки на груди и слегка насмешливо глядя на реакцию Антипатра.
– Это прецис (Precis), оглавление свитков Книг Тайного Знания, – сказал Антипатр. – Превосходно! Если сработает хотя бы половина этих формул…
– Такая коллекция стоила бы неслыханно дорого, – сказал Керинис, завершая мысль Антипатра. И усмехнулся. – Так что можешь задуматься, с чего бы это я решил ее продавать?
Он похлопал рукой по мешку.
– Факты просты. Большая часть этих свитков – совершенно никчемный хлам. Ты можешь сделать ведьмино зелье точно по писаному, до мельчайших тонкостей следуя рецепту, но вместо двух голов получишь лишь несварение желудка. И еще задашь себе вопрос – а кому вообще нужны две головы?
Он снова усмехнулся.
– Некоторые из этих свитков – полная чушь. Про всякую халдейскую астрологию – даже если ты сможешь предсказывать будущее по звездам, кому это надо? Жизнь и так слишком скучна. Я предпочитаю сюрпризы. Как с книгой еврейских притч, которые можно понять по-разному.
– Похоже, ты изрядно перечел эти свитки, – сказал Антипатр.
– Действительно. Пусть тебя не обманывает моя внешность. Я знаю, что ты подумал, увидев меня. Пират. Кто еще будет расхаживать в таких украшениях, готовый в момент их заложить, если потребуется быстро смыться из города? На самом деле мой отец был ученым в Александрийской библиотеке, и я вырос среди книг. Цитировал Гесиода прежде, чем стал в нужник ходить по-взрослому. «То словно мачеха день, а другой раз – как мать человеку». – Керинис снова рассмеялся. – С тех пор в моей жизни случилась пара крутых поворотов, но я знаю цену записанному слову.
– Значит, ты хочешь сказать, что Книги Тайного Знания бесполезны? – сокрушенно спросил Антипатр.
– Этого я не сказал, друг мой, – ответил Керинис, похлопав по мешку с кожаными тубусами и поглядев на них. – Среди этих свитков есть работы истинного гения. Проблема лишь в том, чтобы отделить зерна от плевел. Можно делать это методом проб и ошибок, на что уйдет целая жизнь. Или это сократит ее, если допустишь ошибку.
– Ошибку?
Керинис кивнул.
– В этих свитках
