все хотел вас спросить Аполлинарий, о вашем имени, — сказал Ник, — делаю это теперь на правах друга.
Аполлинарий засмеялся.
— Ценю вашу деликатность, Ник. Обычно меня об этом спрашивают в первые же минуты знакомства. Так вот, мой батюшка увлекался историей христианства. И в день моего рождения он как раз разыскал сведения о деяниях христианского епископа Аполлинария времен Марка Аврелия.
— А, вот как, замечательно! — воскликнул Ник. — Ну, а я назван более распространенным именем. Родился я в Брюсселе, вернее под Брюсселем, в чудесном местечке под названием Уккле, в день Святого Николая — Сент-Николя. Видите, как нас судьба свела. Я полагаю, что неспроста считают, что имена вовсе не случайно даются, тут есть божий промысел.
— А как вы попали в Россию? — спросил Аполлинарий.
— Ну, это все просто. Как и часть Европы, бежавшая вначале от французской революции, а затем от нашествия Наполеона. Мои предки бежали от Наполеона, ибо были потомками тамплиеров и мальтийскими рыцарями. Кто-то вернулся, оставив след в истории России, как например, дюк Ришелье, без которого не было бы новороссийского края, ну, а многие остались. В том числе и некоторые наши новые знакомые последнего времени.
Тут они доехали до гостиницы и снова вернулись к своим обычным делам, ибо у хозяйки, степенно попивая чай, их ждал пристав, чтобы узнать, ничего ли не надо на завтрашний день. Так как все дела были окончены, они решили, что завтра с утра могут возвращаться в Тифлис и велели приставу обеспечить им экипаж.
Предвкушая спокойный сон, Ник сел в кресло, чтобы немного переосмыслить все недавно происшедшее. Машинально он вынул из кармана коробочку с кольцом, покрутил его и надел на палец. Черный камень, тускло светившийся отраженным светом, привлекал взгляд и завораживал. Ник засмотрелся на него и не заметил, как уснул в кресле. И, то ли под действием действием камня, то ли от пережитого за день, но Нику приснился удивительный сон. Дело происходило в Англии, в XVI веке…
В конце весны 1582 года над Европой повисла комета. Она хорошо была видна в Лондоне и обеспокоенная королева Елизавета послала за своим придворным астрологом Джоном Ди. Королевский посыльный долго стучал молотком в дубовую дверь дома придворного астролога, пока за дверью не раздались шаркающие шаги и старая ведьма, экономка астролога, в чепце, из-под которого свисали седые космы, в накинутой на ночную кофту шали грозно не высунула нос в дверное оконце.
— Чего надо? — хрипло спросила она.
Звонким голосом посыльный передал приказ королевы и умчался в ночь. Джон Ди все слышал. Он не ложился в эту ночь, а лихорадочно работал, оканчивая дело, которое он считал делом всей своей жизни. Он оканчивал работу над сложным шифром, которым зашифровал древний манускрипт и панически боялся, что кто-нибудь увидит его за этой работой прежде, чем он ее окончит.
— Пошлите за Эдвардом Келли, — крикнул он, — я пока переоденусь.
Ворча экономка пошла будить слугу. Джон Ди быстро переоделся в костюм, который считал придворным. Он посмотрелся в высокое венецианское зеркало, которым очень гордился. Высокий, костлявый, в плаще с широкими рукавами и разрезами, он все же не был лишен мужской притягательности в свои пятьдесят шесть лет. Осторожно он вынул из потайного ящика в стене свой магический кристал, «черное зеркало», которое приобрел у древнего венецианского еврея. Еврей утверждал, что этому «зеркалу» нет цены, что он сам купил его у семьи старого арабского колдуна где-то недалеко от пустыни Вабар. «Черное зеркало» и вправду было прекрасным. Отполированное до зеркального блеска, оно делала всех, глядевшихся в него, таинственными, загадочными. Джон Ди еще раз взглянув на зеркало и подивился древнему мастерству.
— И чему же я удивляюсь, — бормотал он, укладывая зеркало в специальную кожаную сумку, которую носил под камзолом. — Чему? Они были гениальны, да, а я разве не гений? То, что делаю я, здесь, в этом доме, в глубокой тайне, может потрясти устои мира, свергать владык с их тронов, опустошать земли. О, я гений! Я тайный гений и это еще страшнее!
Но гению надо было торопиться, ибо земные владыки не дают себе труда разбираться в гениальности или безумии своих подданных. И Джон Ди торопливо спустился по лестнице. Ежась от ночной сырости, на улице уже ждал его мрачный Эдвард Келли, кутаясь в плащ, с надвинутой глубоко черной шапочке, которую он носил так, что никогда не были видны его уши. О нем ходили слухи, что уши ему отрезали за какие-то его прегрешения в далекой молодости на пиратском корабле. Ну, такие вещи не возбранялись, пиратство было в моде во времена королевы-девственницы. На самом деле все обстояло значительно хуже, у Келли ушей не было от рождения, только слуховые отверстия, обросшие мерзкими черными волосами. Такому типу была прямая дорога на костер. Поэтому Келли и держал свои псевдо-уши под глубоко надвинутой черной шапочкой. Еще одной странностью Келли была его любовь к собственным портретам, которые он заказывал один за другим, как только у него заводились деньги. Но от художника он требовал, чтобы тот изображал его с ушами. Уж как бедняги ухищрялись, изображая ниспадающие локоны, которые должны были прикрывать несуществующие уши. Джон Ди, искоса поглядывая на вышагивающего рядом с ним Келли, искренне удивлялся самому себе и своему такому странному выбору соратника. «Не иначе, сам дьявол подсунул мне Келли,» — думал он. — «Ну и пусть, но я должен терпеть. Этот Келли все время что-то мудрит, пусть мудрит. Другого мне не найти, этого я уже раскусил. Только пусть не лезет ко мне, когда я вожусь с манускриптом. Еще неделя и я кончу. И тогда дам пинка под зад этому проходимцу, а пока он мне нужен, ох, как нужен. Не нравится мне, что он липнет к Джейн. И все твердит, что мне нужен наследник духа. А вот в этом он прав. Ну, что ж делать, если Джейн моложе меня на тридцать лет. А наследник нужен. Проклятый шпион! Все же получит кукиш! Пусть думает, что угодно. Пусть докладывает обо мне все, что хочет. А вожу его за нос я. Хоть он и спит с моей Джейн, да и я хоть и стар, а его благоверная визжит в моей постели как завзятая шлюха».
В этих раздумьях Джон Ди со своим мрачным спутником дошел до королевского замка. У ворот, приплясывая от нетерпения, его ждал почему-то не кто иной, как капитан Уолтер Рэли, о котором ходили упорные слухи, что он
