«Et qui, expletis passionis dominicae diebus…»
«Оплакал ты Христовы муки, ныне же радость Воскресения Его, так веселись, ликуй отрадою, коя на веки вечные!»
Месса закончилась. Духовенство чинно, неспешно сошло с хоров. И глядевший во все глаза Патрик увидел, что полиция направила священников к дверям, только не главным, перед площадью, а боковым, выводящим к Залу капитула и далее к Певческим палатам. Терпение журналиста иссякло: пулей выскочив из собора, он понесся в обход, чтобы не пропустить выхода клириков.
Едва священники показались на уличных ступенях, их окружили восемь спешившихся кавалеристов. Полковник Хилер и старший инспектор Йейтс проводили все пастырское братство в Зал капитула. Наблюдавшему вблизи Пауэрскорту подумалось о том, что со времен упраздненного аббатства в этом здании не собиралась столь многочисленная духовная ассамблея. Когда служители церкви расселись, к ним обратился выступивший вперед и ставший бок о бок с полковником Хилером шеф комптонской полиции:
— Лорд-епископ, декан, архидиакон, члены капитула и почтенные гости, — тут главный констебль слегка поклонился гневно хмурившемуся в углу епископу из Рима. — Объявляю, что все вы задержаны как преступившие законы графства, а именно: статью утвержденного в царствование Елизаветы I «Акта об обязательном единообразии публичных молитв и церковных обрядов»[66]…
Лишь пару дней спустя, пируя с покидавшей Комптон кавалерией, Пауэрскорт вспомнил, что этот парламентский акт приводится на первых страницах официального «Сборника молитв», врученного им шефу полиции за полчаса до окончания мессы.
— Согласно упомянутому акту, — разъяснял начальник полиции так уверенно, будто давно знал наизусть цитируемый текст, — на территории англиканских церквей или соборов любое богослужение кроме перечисленных в утвержденном «Сборнике молитв» является незаконным. Совершая деяние, вы были осведомлены, что католическая месса в указанном сборнике не значится. Меру вашей вины определит суд, руководствуясь параграфами вышеуказанного акта, действующего как юридическая норма на основании согласия гражданских и церковных властей. До суда вам предписано находиться под домашним арестом. Возбраняется покидать жилища без специального разрешения. Покидать пределы Комптона категорически запрещено. Собор до особого распоряжения будет закрыт.
Священников под охраной полиции и кавалерии уводили, и Пауэрскорт смотрел вслед удаляющейся фигуре декана, когда к детективу подбежал Патрик Батлер.
— Отличная работа, лорд! Вовремя вы с Джонни Фицджеральдом привели подкрепление!
— «Отличная», Патрик? «Отличная работа»? Разве я смог предотвратить то, что произошло сегодня? Да и другой мой провал налицо.
— О чем вы, лорд?
— О том, дорогой Патрик, что пастыри-то под арестом, а я по-прежнему ищу убийцу.
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт прохаживался возле коттеджа Энн Герберт. Внутри домика шеф полиции беседовал с каноником Гиллом, прибывшим из собора соседнего Эксетера на юбилейное торжество и воочию наблюдавшим драму бурных утренних событий. Бригада старшего инспектора Иейтса, усиленная частью отряда полковника Хилера, обеспечивала посадку спешно отбывавших паломников на поезда. Патрик Батлер умчался в редакцию, чтобы под свежим впечатлением расшифровать и обработать свои беглые записи. Сидевшие на кухне у Энн леди Люси и Джонни Фицджеральд обсуждали с хозяйкой дома выразительную проповедь комптонского епископа.
Пауэрскорт же думал об убийце. Вновь мысленно перебирал все его преступления, начиная с того, ради которого был вызван в Комптон. Зарезанного в своей постели соборного канцлера и баснословного богача Джона Юстаса. Задушенного и сожженного на вертеле в очаге Певческой столовой бедного хориста Артура Рада. Распотрошенного, с раскиданными по всему графству останками, бойкого молодого певчего Эдварда Гиллеспи… Так кто этот палач? Искуснейший организатор, хваткий и деловитый декан? Давний адепт католицизма, еженедельно служивший в дальней усадьбе тайные мессы, архидиакон? Епископ, столь уверенно и вдохновенно выступавший нынче в новой роли? Деканский слуга, хмурый молчаливый великан, которому вполне по силам было обрушить груду массивных каменных плит со строительных лесов в соборе? Архидиаконский компаньон-итальянец, член секретнейшей «Civitas Dei» патер Барбери? Кто-то из них. Пятеро. Пять, словно «пять ран Христовых». Внезапно осенила идея. Очень рискованно, очень опасно и грозит новым убийством в Комптоне, но только этой дерзостью можно продвинуть и наконец решить загадочное дело. Пауэрскорт кинулся в дом, чтобы срочно переговорить с гостем из Эксетера, каноником Гиллом. Как напомнила утром проповедь на мессе, «коротки сроки».
Они шли по дорожке к арке главного портала. Статуи фронтона сверху взирали на суетных грешников из своих ниш, из ньюменовской «вечной вечности». Пауэрскорт объяснил суть замысла. В мягких карих глазах на чисто выбритом лице молодого, чуть старше тридцати, каноника Гилла светилась прежняя невозмутимость.
— Думаю, это выполнимо, — произнес он. — Действие, разумеется, будет условным, но, надо надеяться, даст ожидаемый результат. Только понадобится второй англиканский священник. Впрочем, его нетрудно найти в ближайших приходах.
— Должен вновь подчеркнуть, — сказал Пауэрскорт, — это может быть чрезвычайно опасным. Малейшая наша неосторожность грозит стать для кого-то из участников фатальной.
Каноник улыбнулся:
— Я понимаю, лорд Пауэрскорт. Однако наша профессия учит спокойно относиться к таким вещам.
— Простите нескромный вопрос, каноник: вы женаты, у вас есть дети? Сознаете ли вы, что они могут остаться без мужа и отца?
— Полагаю, лорд Пауэрскорт, у вас также есть и жена, и дети. Давайте-ка согласуем наш план с начальником полиции.
Поглядев на вернувшегося друга, Джонни Фицджеральд лукаво прищурился:
— Сдается мне, Фрэнсис, что вы, прогуливаясь, обсуждали отнюдь не богословские аспекты Реформации. Наверняка плели коварную интригу.
— Тебя, Джонни, не проведешь, — рассмеялся Пауэрскорт. — Друзья, — обратился он к Люси, Энн, Джонни, шефу полиции и канонику Гиллу. — Позвольте изложить вам схему действий, которые, быть может, распутают клубок комптонских преступлений.
Убрав валявшегося в кресле одноногого плюшевого медвежонка, сокровище и жертву младшего сынишки Энн, детектив сел.
— События последних дней заставили задуматься и поволноваться. Но я сюда явился не для участия в религиозных войнах, а расследовать преступления. И сейчас прошу вас критически выслушать некую вызревшую у меня гипотезу. — Пауэрскорт, на секунду замолчав, глотнул чая. — Предположим, таинственный убийца обеспечивал беспрепятственное проведение сегодняшнего комптонского торжества. Три его жертвы погибли, встав на пути к триумфу попранного здесь когда-то католичества. Признаюсь вам, всю Страстную неделю меня необычайно беспокоила угроза устранения еще каких-либо людей, мешающих осуществлению заговора…
Леди Люси смотрела на нервно сплетавшиеся и расплетавшиеся пальцы мужа. Главный констебль не отрывал глаз от лица Пауэрскорта. Джонни наблюдал за каноником Гиллом, чей задумчивый взгляд время от времени скользил по страницам с пунктами примечаний об обрядах в его маленьком и весьма истрепанном «Сборнике молитв».
— Теперь же, надо полагать, убийца может почивать на лаврах. Миссия его успешно завершена. Он сделал свое дело. Но что произойдет, если внезапно собор вновь вернут в лоно прежней конфессии?
— Что вы задумали, Пауэрскорт? — вскинул брови шеф полиции.
— План прост. Мы поставим капкан на этого дикого зверя. Устроим в самом ближайшем будущем — например, завтра — богослужение, вновь освящающее собор как храм англиканский. Убийца, без сомнения, попытается остановить это, здраво (если понятие «здраво» применимо к его рассудку) рассудив, что все его безумная активность была напрасна.
— Но как? — опять вступил шеф комптонской полиции. — Как он узнает, как сможет что-либо предпринять, если наверняка находится среди сидящих под арестом?
Джонни понял, что Пауэрскорт намерен повторить маневр, опробованный ими в давнем деле с серией покушений на вице-короля Индии.
— По-моему, Фрэнсис хочет, чтобы охранники неосторожно обмолвились насчет церковной отмены католичества и часа, когда состоится мероприятие. Слух мигом пронесется по всем обиталищам арестантов, и птичка вылетит.
Пауэрскорт улыбнулся:
— Абсолютно верно, Джонни. Затем, в определенный момент ваши люди, главный констебль, устроят небольшую передышку на своей тяжкой караульной службе, позволив убийце (или убийцам) сбежать из-под стражи. Мы с Джонни спрячемся в соборе. Минут через пятнадцать после начала богослужения полиция и кавалеристы полковника Хилера перекроют все выходы. Мы выманим убийцу и схватим его. И тогда, будем надеяться, этому жуткому делу все же придет конец.
