– В подвале у Никодима было темновато для чтения, – напомнил ему генерал.
– Ваш брат уж тринадцать лет вас ищет. Разместил объявление в моей книжке…
– Мой брат?! Питер? – изумилась княгиня.
– Да! Питер Джус-Третий! Его банк – один из крупнейших в Америке! Он истратил целое состояние, чтоб вас найти. Почему вы не писали родным?
– За свою глупость я дорого заплатила, мне не хотелось позорить семью. Думала, пусть лучше считают, что я погибла. Родителей изгнали бы из общины, они бы этого не пережили!
– Я всегда говорила, эта Берг из борделя! – зашипела на ухо Тоннеру Кусманская. – Куда катится Россия? Продажная девка стала княгиней!
– Да! – согласился доктор. – Измельчала страна! Раньше бы могла и императрицей!
Кусманская не поняла, пожала плечами и только потом вспомнила Екатерину Первую, до престола ублажавшую солдат в обозе.
Угаров встал и уже по привычке кашлянул.
– Вот неугомонный! Снова вопрос? – не удивилась Анна Михайловна. – Теперь-то что не ясно?
– Откуда у вас семейная реликвия Северских? Ожерелье?
– Камбреме преподнес, на годовщину свадьбы, – ответила Елизавета.
– То ожерелье, что императрица подарила? – задрожали руки у Анны Михайловны.
– Да, но я про это и знать не знала, пока Шулявский не поведал. Он тоже решил, что я Катя Северская, приехал меня шантажировать…
– Постойте, Елизавета Петровна! – обрадованно произнес Угаров. Хоть какие-то из его выводов подтверждались. – Расскажите по порядку.
– По порядку? – задумалась Северская. – С Анджеем мы познакомились после смерти Камбреме. Он был красив, обходителен, смел и безрассуден. Немного раздражали меня только его частые просьбы дать денег. Говорил, что все имеющееся вложил в верные акции, скоро станет богаче Ротшильда. Роман был бурным. Со дня на день я ждала предложения. Но Париж – маленький город, слухи и сплетни разлетаются там мгновенно. Анджей еще не встал предо мной на колени, а о нашем браке вовсю судачили. Неожиданно меня посетила пожилая дама.
"Зачем вам Анджей? – спросила она, войдя в кабинет. – Я-то старуха, мне любовь приходится покупать. А вы молоды, красивы, зачем вам жиголо? Оставьте его мне! Думаете, он к матушке в Варшаву поехал? Как бы не так! Живет в моем доме! И, женившись, все равно будет вас обманывать! Зачем ему лишаться коровы, которую доил столько лет?"
Я выставила ее вон, но, когда появился Анджей, потребовала объяснений. Он нисколько не смутился. "Да, я – жиголо. Но тебя, Лизл, я люблю, и хочу жениться!"
Еще несколько дней назад я с огромным счастьем ответила бы: "Да"! Но теперь попросила время, чтобы все обдумать. Анджей понял меня по-своему. Ночью я услышала, что кто-то бродит в моем кабинете. Париж славится воришками, и каждый мало-мальски обеспеченный человек держит подле себя оружие. Схватив пистолет, я поспешила в кабинет. Анджей как раз прятал за пазуху ожерелье. Полицию я вызывать не стала. Женщины меня поймут, слишком сильны были мои чувства. Но посоветовала никогда больше не попадаться мне на глаза.
Каково же было мое изумление, когда месяц или два назад мне доложили, что пан Шулявский просит его принять. Я велела передать, что, если он сию секунду не уберется, я прикажу спустить собак. Потом, конечно, гадала, как он меня нашел в России и зачем я ему понадобилась, но вскоре забыла.
Стоя позавчера у алтаря, я увидела Анджея. В церкви спустить собак нельзя, пришлось выслушать его после десерта.
Украсть сережки у д'Ариньи поручил ему один коллекционер. Когда-то они принадлежали императрице, а потом она подарила их своей фрейлине. Заказчик показал Анджею портрет этой женщины, и он поразился ее сходству со мной. Узнал Шулявский и ожерелье, когда-то составлявшее комплект с сережками. Его он когда-то пытался похитить у меня.
С д'Ариньи проблем не возникло, но чтобы найти меня, только вообразите, этот воришка обратился в полицию. Те раскопали, что во Франции я жила не всегда, приехала лишь в четырнадцатом году, а сейчас нахожусь в России. Про то, что я владею русским, Анджей знал, поэтому укрепился во мнении, что отсюда и родом.
После неудачного свидания он выяснил, что я выхожу замуж за князя Северского, родственника женщины с портрета. Увидел могилку Кати, выслушал местную легенду о пропавших во время войны драгоценностях. Как и Денис, сложил два и два и отправился в Н-ский монастырь за решающими доказательствами. Там узнал, что когда-то настоятельницей монастыря была тетка моего будущего мужа. Анджей решил выманить у меня ожерелье шантажом. Оставалось попасть на свадьбу…
– Это он поджег мост, – сообщил Киросиров.
– Не сомневаюсь! Вокруг да около не ходил. "Брак с собственным дядей! Лизл, тебя отправят в острог!" – сказал он. Как же он разочаровался, когда я кратко рассказала ему свою историю. Сначала не поверил, грозился пойти к князю, меня выдать. Я захохотала: "Мон ами, пока ты будешь рассказывать, я кликну урядника. Французская полиция очень обрадуется найденным сережкам и пойманному грабителю, а мужу я покажу все свои документы. Подумай сам, племянницу он не раз видел! Разве мог со мной перепутать?"
Анджей понял, что я не блефую. Его коллекционер готов был заплатить за комплект миллион.
– Миллион? – приподнялся с места Мухин.
– Миллион!
– А как фамилия коллекционера? – спросил Терлецкий.
– Шулявский ее не назвал. Предложил объединить усилия, но заявил, что ехать в Петербург и продавать драгоценности нужно немедленно. Истекали отведенные ему сроки, он боялся, что получит меньше денег. Предложение было настолько заманчивым, что я согласилась.
– Это была ловушка, он бы ограбил вас по дороге! – вскричал генерал.
– А князь на что? И господин Рухнов с нами бы поехал! Нет, предложение на сей раз было честным. Я по глазам видела.
– Значит, во Франции драгоценности нашлись, – вздохнула Анна Михайловна. – Говорила я Ваське, мародеры их выкопали. Он не верил, весь парк траншеями вспахал.
– Какая невероятная цепь случайностей! – воскликнул Роос. – Никакой роман не сравнится с жизнью! Украденные бриллианты через десятилетия оказались снова там, где их похитили! Сверхъестественно!
– Ну, сверхъестественного тут нет ничего, – поднялся молчавший весь вечер Тоннер. Почему-то сразу все замолчали. – И выкопали их не мародеры.
– Вы-то откуда знаете? – изумился Киросиров.
– А он, не в пример тебе, Павсикакий, умен! – припечатала урядника Анна Михайловна. – Про Митиных родителей догадался.
– Сам? – не поверил Киросиров. – Как такое возможно?
– Очень просто. – Тоннер принялся расхаживать вдоль стола, словно профессор в аудитории. – Митя упомянул день своего рождения, 20 декабря. В этом году ему стукнет шестнадцать. Ту же дату, 20 декабря 1813 года, я обнаружил на Катиной могиле. Так выяснил, кто его мать. Вспомнив, что Анна Михайловна пресекала все попытки своего сына жениться, догадался, кто отец. Вопросы есть?
– Про бриллианты хотели рассказать, Илья Андреевич, – уважительно напомнила ему старая княгиня.
– Ах да! Отряду князя Александра Северского часто удавалось внезапно нападать на одинокие обозы, избегая столкновений с крупными частями. Откуда он получал точную информацию, скрываясь в лесу, было для французов полнейшей загадкой. А ему помогал всем хорошо знакомый Сочин.
Сидевший у стенки смотритель (его пригласили по настоянию Тоннера, но за стол, как и героя Данилу, конечно, не посадили) встал и поклонился.
– Сочин! Ух, ты! – воскликнул Растоцкий. – А никогда не хвастался!
– Сочин человек скромный, себя не выпячивает. Может, потому Александр Северский так ему доверял.
– Теперь понятно, кто выдал Северского французам! – закричал Киросиров.
– Окстись, Павсикакий! Эта история всем известна, – урезонил Киросирова Растоцкий. – Французы целую деревню в сарай согнали да пообещали сжечь, если князь с отрядом не сдастся. Северский, спасая собственных крестьян, вышел из леса.
– Скорую свою гибель Северский предчувствовал, незадолго до нее как-то ночью пришел к Сочину. Но думаю, об этом подробно расскажет сам герой.
Смотритель, смущенный множеством уставившихся на него глаз, начал:
– Да что рассказывать? Пришел Ляксандра Васильевич ночью, стукнул в окошко, как было условлено.
Я во двор шмыгнул. Князь поведал, что спрятал драгоценности еще в начале войны. Место в лесу, где они с Пантелеем закопали сокровища, он и дочке показал, да опасался, вдруг забудет иль перепутает. "Ты, Сочин, человек верный, чужого не возьмешь. Я тут план набросал, если и я, и Пантелей погибнем, обязательно передай Кате".
Сочин достал из-за пазухи запечатанный конверт.
– Кому отдать, Илья Андреич? – спросил смотритель.
Тоннер пожал плечами.
– Мите, конечно. Катиному сыну.
– Выходит, потрох бородатый, ты знал, где драгоценности? – заорала на Пантелея Анна Михайловна. – А божился, что слыхом не слыхивал!
