казалась живой. Пусть краски немного потускнели, основа дала небольшие трещинки, но икона, по словам специально приглашённого эксперта, всё ещё обладала величием и чудотворной силой. Будущий святой был изображён в округлой лодке с веслом в руке. Он грёб и вглядывался вдаль. Согнутая спина, усталое лицо, глаза, наполненные сомнением и грустью. Зверев смотрел на изображение святого, и словно сквозь пелену тумана перед ним пролетало всё то, что было с ним связано.
Зверев морщился от боли, снова ужасно ныла застуженная спина, и нервно курил. То и дело прокручивая в голове события последних дней, он никак не мог поверить, что не уберёг Настю. Он вспоминал их последнюю встречу, ту, на празднике, когда после одного-единственного танца их отношения переменились. В тот день она стала совсем другой, и Зверев понимал, что и в нём что-то изменилось. В тот вечер он провожал её домой, и вопреки своим обычным принципам не сделал попыток напроситься на чай или ещё что-либо в подобном духе. Зверев незаметно достал из кармана фотографию, на которой были они и человек, повинный в смерти Насти.
Теперь Насти нет, а этот ублюдок – вот он, сидит прямо перед ним. Живёт, ровно дышит и даже время от времени улыбается.
Свистунов сидел спиной к двери, слегка откинувшись на спинку стула, и ждал, когда всё начнётся. Он казался абсолютно спокойным и смотрел на оперативников без злобы, временами поглядывал в окно, думая о чём-то о своём. Свистунов был спокоен, но внутри Зверева закипала ярость.
– Ну что, Леонид Павлович, сам всё расскажешь, или тебе помочь? – начал допрос Шувалов, почувствовав, что молчание затянулось.
– А вы спрашивайте, что вас интересует, может, и отвечу, – ответил Свистунов с лёгкой иронией в голосе.
«Он ещё и скалится, сволочь, – отметил про себя Зверев. – Ну погоди, скоро ты запоёшь по-другому». Шувалов продолжил:
– Тебя с поличным взяли, отпираться бесполезно.
– Так я и говорю, спрашивайте, чего уж там.
– Тебе вменяется убийство Леонида Комелькова, конвойного Лычкина, антиквара Боголепова, а также нашего криминалиста Анастасии Потаповой…
– Я не убивал Настю! – воскликнул Свистунов.
– Настю и Алевтину Тихоновну убил Фишер, – сказал Зверев.
– А Верку Карасёву ты тоже не убивал? – строго спросил Корнев.
– Проститутку? Тогда в сорок первом? Нет, не я!
– Кто же тогда?
Свистунов глубоко вздохнул, выдохнул воздух, надув при этом щёки, и в этот момент словно вновь обрёл свою прежнюю, так всем привычную, словоохотливость.
– Верка была красивой бабой и умела доставлять мужчинам удовольствие. Тогда я служил участковым в Печорах, это было ещё до войны. Мы называли её Мотылёк, она была красива и пользовалась спросом. За то, чтобы она работала на моём участке, я не брал с неё деньги, но со мной она расплачивалась сполна, – Свистунов облизнул губы, мечтательно отвёл взор. – Когда она заявилась ко мне среди ночи вместе с этим козлобороды сопляком, я был сильно удивлён. Обычно мы общались у неё на квартире, а тут ко мне домой… Она выглядела возбуждённой, вопреки обычному была не накрашена и казалась от этого старше.
– Это случилось в тот день, когда Верка убила Мартына с Жилой? – уточнил Шувалов, по ходу рассказа он всё записывал в большой блокнот.
– Тогда я ещё ничего не знал ни про ограбление монастыря, ни про смерть людей Архимеда. Верка пришла с этим Савелием и попросила пристанища. Она сказала, что попала в беду и ей больше не к кому обратиться.
– Судя по всему, ваши отношения были довольно близкие, раз она обратилась именно к вам, – продолжал допрос Шувалов.
Свистунов оскалился:
– Со всеми своими мужчинами у Верки были отношения ближе некуда. Она пришла ко мне, потому что я мент, я мог дать ей больше, чем кто бы то ни было!
– Ты пустил их к себе в дом?
– Ещё чего? Я послал их к чёрту, и тогда она рассказала про икону. У неё не было выбора, поэтому она рассказала всё и пообещала мне треть от вырученного. Тогда я не особо поверил, что икона имеет такую ценность, но согласился им помочь. Я поселил их в одном из старых домов на Коммунальной. Это было как раз на вверенном мне участке. Хозяйка дома, одинокая старуха, не так давно скончалась, а родственники не спешили объявляться. Я проводил их в Борисовичи и велел не высовывать носа из хаты. Я сам носил им еду и сообщал последние новости. Наведя справки, я понял, что Верка не врала. Икону и впрямь можно было продать за огромные деньги, но для этого её нужно было вывезти из страны. Я искал способы, но обстановка на границе была неспокойной. Был май сорок первого, сами помните, что тогда творилось на границе.
– Спутник Верки тоже жил с ней в том доме, про который ты говоришь?
Свистунов поёжился, скривил лицо и процедил:
– Мне никогда не нравился этот сопляк. Когда я навещал Верку, я пару раз просил у неё аванс, пока мы не продали икону. Я предлагал ей расплатиться, но она заявляла, что завязала со своей прежней работой и теперь собирается замуж. Вы только подумайте! За кого? За этого хиляка монаха! Как-то раз, когда мне было особенно не по себе, я явился к ним, посмотреть, что да как. Я отпер дверь своим ключом, у них был врезной замок, а задвижки не было. Верка и Савелий спали в одной постели.
Лицо Свистунова вдруг стало жёстким.
– Ты был пьян? – поинтересовался Шувалов.
– Да, я был пьян! Что в этом такого? – Свистунов почесал подбородок, ухмыльнулся. – Верка была красивой бабой, и до этого она мне никогда не отказывала. Я растолкал Верку и потащил её в другую комнату, – Свистунов хмыкнул. – Она какое-то время упиралась, но потом уступила. Она так возбудилась, что начала стонать. Это-то и разбудило этого полоумного монаха. Он набросился на меня как дикая кошка. Не столько пытался бить, сколько царапался и визжал своим противным голоском. Я ударил его. Не сильно, но он упал и, ударившись об косяк, вырубился. Верка тут же бросилась к нему, стала обнимать, кричала, что я негодяй, что я его убил. Всё желание продолжать начатое у меня враз пропало. Этот щенок расцарапал мне лицо, я промыл рану водкой, махнул рукой и вышел из дома. Потом я где-то бродил, много пил прямо из горла и не помню, как вернулся домой.
В Борисовичи я в очередной раз явился лишь спустя несколько дней. Дверь была не заперта, войдя в дом, я обнаружил там Верку. Этот ублюдок удушил её и сбежал.
– А что случилось с иконой? – задал очередной
