– Ну, Барбара больше его не видела, – ответил Георг. – Он просто оставил ее одну. И с тех пор его нигде нет.
Бартоломей схватился за голову.
– Час от часу не легче… Теперь получается, что с Неером расправились не горожане, а какой-то неизвестный!
– Если наш убийца добрался до Конрада, то кто же теперь следующий? – спросил Маттеус Фукс и недоверчиво огляделся. – Сначала Ганс, потом Неер…
В зале поднялся шум. Некоторые из палачей и подмастерьев принялись плеваться через плечо или хватались за обереги и кресты. Якоб воспользовался переполохом, поднялся и подошел к сыну.
– Я хочу, чтобы ты поискал Неера, слышишь? – шепнул он сыну. – Не верю я, что он уехал к себе в Кауфбойерн. На него это не похоже. Расспроси в тавернах и у городских ворот, да хоть среди шлюх. Кто-то должен был его видеть!
Георг нерешительно кивнул. Казалось, он хочет сказать что-то еще.
– Что? – спросил Якоб.
– Ничего. Просто… Барбара сказала, что не доверяет Нееру. Она уверена, что он что-то скрывает.
– Ха! Поверь мне, на этом Совете каждый что-нибудь да скрывает… Ну, ступай, пока Неер и в самом деле не покинул город.
Куизль-старший хлопнул сына по плечу и направился обратно к своему месту. Георг поспешил к выходу.
– Тихо, черт возьми! – проревел Дайблер сквозь шум. – Мы тут поговорить собрались – или обвинять друг друга? Родичи, руганью мы ничего не добьемся!
Он поднялся и широко раскинул руки в отчаянной попытке усмирить собравшихся. За столом действительно стало чуть спокойнее.
– Мы даже не знаем, действительно ли с Неером что-то случилось, – продолжал Дайблер. – Может, он и в самом деле убрался из города. Или заболел и лежит в постели… Давайте сначала подождем.
– Во всяком случае, в комнате его нет, – пожал плечами Тойбер. – Он, как и большинство из нас, живет здесь. До этого я стучался к нему, чтобы переговорить, но мне никто не открыл.
– Я лично по Конраду слез лить не стану, – проворчал Фукс и встряхнул гривой растрепанных рыжих волос. – Он одевается и говорит так, будто чем-то лучше нас!
– Ну, так можно сказать не только про Неера, – хмыкнул Йорг Дефнер из Нёрдлингена. Он подмигнул единственным глазом нюрнбергскому палачу и при этом как-то по-девичьи махнул рукой. – У Видмана тоже вид всегда такой, будто он купается в душистой воде.
– Ха, если ты палач, это не значит, что от тебя должно нести как от скотины. Посмотри на себя, Дефнер, прежде чем…
Вновь раздался грохот, и Видман замолчал на полуслове. Это Каспар Хёрманн повалился на стол. Его спутанные волосы теперь плавали в пролитом пиве.
– Чтоб тебя, Хёрманн, с меня довольно! – вскинулся Дайблер. – Старый пьянчуга, я лично вышвырну тебя…
Хёрманн внезапно затрясся и задергал руками. Потом резко поднял голову, и семеро палачей вскрикнули в ужасе. По губам его стекала слюна вперемешку с рвотной массой, на лбу выступил пот. Изо рта вырвался неразборчивый клекот.
– Господи, да это яд! – вскричал Маттеус Фукс и вскочил из-за стола. – Кто-то отравил Хёрманна!
Каспар с грохотом повалился на пол и захрипел, как задушенный. Язык вывалился изо рта. Палач трясся, словно от холода, и продолжал дергать руками, но движения становились все слабее. Наконец тело его дернулось в последний раз, и он затих, странно выгнувшись, точно сломанная кукла. Только глаза еще двигались и смотрели в потолок, словно там притаилось что-то жуткое.
– Отец! Что с тобой?
Сын Хёрманна Лотар мгновенно протрезвел. Он бросился к отцу, опустился на колени и принялся трясти его, как будто мог вернуть к жизни.
– Помогите ему! Господи, да помогите же ему! – кричал Лотар.
Палачи и подмастерья повскакивали с мест. Они осторожно приблизились к Хёрманну, словно боялись, что проклятье перейдет и на них.
– Он… он мертв? – спросил с опаской Иоганн Видман.
Лотар по-прежнему держал отца за воротник. Он скулил и всхлипывал, так что вопрос Видмана едва ли был услышан.
– Отойди!
Куизль отстранил ревущего подмастерья и склонился над Хёрманном. Затем приложил ухо к его груди, проверил пульс и наконец поднялся. Вид у него был встревоженный.
– Мы не в силах ему помочь, – сказал он и похлопал Лотара по плечу. Тот упал на колени.
– Так мертв он или нет? – вновь спросил Видман, при этом прикрыв рот платком, словно мог таким образом отгородиться от скверны. Сочувствия он явно не испытывал, скорее отвращение.
– Не совсем, – ответил Куизль. – Но и жить ему осталось недолго. Если это то, что я думаю, то смерть станет для него избавлением.
Тут Хёрманн вздрогнул и стал извиваться, как выброшенная на берег рыба. Его била судорога. Якоб вытер ему пот со лба, и он снова затих.
– Ты можешь ему помочь? – взмолился Лотар. – Как-нибудь? Может, есть противоядие?
Но Куизль покачал головой.
– Он уже на пути в лучший мир. Думаю, он ничего уже не чувствует. Надеюсь, по крайней мере…
– Господи, последней собаке не пожелаешь такой смерти, – пробормотал Бартоломей. Он, как и все, с ужасом смотрел на отравленного палача. – Даже крысе. – Повернулся к Якобу: – Что это за яд, по-твоему? Из всех нас ты лучше разбираешься в этой дьявольщине.
– Думаю, это воронец. – Куизль снова склонился над Хёрманном и понюхал у его рта. – Точно не болиголов, он пахнет, как мышиная моча. И не мышьяк, он бы так быстро не подействовал.
– Господи, Господи, воронец! – вновь заголосил Лотар. – Может, правы горожане и в Мюнхене завелся какой-то монстр! Надо нам всем поберечься, надо…
– Черт, да уведите вы его! – рявкнул Дайблер. – Своими воплями он меньше всего поможет отцу.
Двое из подмастерьев вывели завывающего Лотара за дверь. Следовало напоить его, чтобы он забылся на какое-то время.
Когда воцарилось спокойствие, Куизль вновь обратился к собравшимся:
– Воронец – сильнейший из известных мне ядов. Я слышал, раньше с его помощью даже казнили за тяжкие преступления. Смерть от него страшная.
– Яд, наверное, был в кружке, – предположил Дайблер.
Он оторвал взгляд от вздрагивающего тела, в глазах его застыл страх. Как и все присутствующие, мюнхенский палач повидал на своем веку немало смертей, но такое зрелище повергло в ужас даже его. Дайблер побледнел – очевидно, смерть Хёрманна потрясла его до глубины души.
– Но это невозможно, – возразил Бартоломей. – Как он мог отравиться из собственной кружки? Хёрманн пролил свое пиво, в самом начале. Я сам видел!
– Странно, – проговорил Тойбер. – Я отчетливо помню, как он после этого пил из кружки. Господи, неужели…
Тут все взгляды устремились на место Хёрманна. Там действительно стояли две оловянные кружки. Дайблер подскочил к столу и поднял их, чтобы все видели. Посмотрел на выгравированные имена.
– На одной и вправду значится имя Хёрманна, – произнес он громко. – Но кружка пустая. Должно быть, все пиво выплеснулось. А когда ему снова захотелось выпить, он просто схватил ближайшую кружку.
– И?… – взволнованно спросил Маттеус Фукс. – Кому она принадлежит?
– Вы сами знаете, кто сидел с ним рядом. – Дайблер глубоко вздохнул и посмотрел Куизлю в глаза. – Это твоя кружка, Якоб. Ты должен был стать следующим.
* * *
Погруженный в мрачные раздумья, Симон брел по Зендлингской улице. Утром дорога была уже забита повозками и телегами. Все спешили на рынок, где торговцы и крестьяне, как и в прочие дни, предлагали самые разные товары. Там были и ароматные экзотические пряности с Востока, сладкие фрукты и даже дорогой сахар, который доставляли из Западной Индии. В последние дни Фронвизер иногда бродил по мюнхенским рынкам в поисках кофейных зерен, но сегодня ему было не до этого.
Прошлой ночью Симон почти не смыкал глаз, так он волновался за Магдалену. Десять часов уже, а от нее по-прежнему не было известий! Может, с ней что-то случилось? Удалось ли ей вызволить Еву или ее все-таки разоблачили?
Симон ругал себя за то, что вообще отпустил туда жену. Но Магдалена всегда поступала по-своему. Когда пробило десять часов, Фронвизер решил наконец наведаться в Ау. Может, на месте все прояснится…
