— Ты и так будешь жить в них, Модести, — заверил я его. — О тебе ходят легенды.
— Жаль, Теофил, что ты не видел меня в мои лучшие годы.
— Ты хочешь сказать, что в молодости был еще более великолепен?
Он улыбнулся, обнял меня и пошел на мост. Я провожал его взглядом, пока он не скрылся в темноте. Он уже стал легендой, подумал я, возвращаясь обратно в гостиницу. Его тайная деятельность привела к знаменитому примирению папы Александра III с императором Фридрихом Барбароссой. Какому бы дожу ни приписали эту заслугу, мы предпочитаем оставаться в тени. Но у нашего тайного общества есть свои легенды. Смогут ли они обеспечить его бессмертием? Важно ли это? Я задумался. Сохранятся ли легенды обо мне в истории гильдии?
На следующее утро, собрав сумки, я направился к причалу, у которого стояла «Урсула». Когда я добрался туда, мастер конопатчиков уже проверил работу своих подручных и нашел ее удовлетворительной. Владелец корабля расплатился с ним, и он ушел. Сонный священник приковылял к причалу и благословил корабль вместе с командой. После соответствующей оплаты он тоже удалился. Затем на пристань решительной походкой вышел представитель дожа, чтобы проверить экипировку команды и ее вооружение. В плавание на «Урсуле» отправлялось около тридцати человек. Я пристроился к ним и показал мой меч, когда этот чиновник подошел ко мне. Он пренебрежительно фыркнул.
— Не часто, похоже, вам приходилось ходить под парусами, — заметил он.
Я признал его правоту. Он показал на мое оружие:
— К тому времени, когда вам понадобится меч, будет уже слишком поздно. Главное — остановить врага, пока он не взошел на борт. Вы не захватили с собой лук?
— Нет, но я довольно метко стреляю.
— Тогда вам стоит раздобыть его. Учитывая, что вы единственный пассажир, я пропускаю вас, но постараюсь запомнить вашу личность.
Он удалился, и мы взошли на борт. Я спустился в трюм проведать Зевса. Его привязали в импровизированном стойле с хорошим запасом соломы, но по его виду было ясно, что если де Бернадон и усмирил его нрав на какое-то время, то это время давно закончилось. Пройдя на корму нижней палубы, я оставил там свои вещи и поднялся наверх, чтобы посмотреть, как мы отчаливаем.
Баркас с двадцатью восемью гребцами вывел нас от пристани в гавань. Рулевые весла были аккуратно опущены в воду, а на передней мачте подняли полотнище большого треугольного паруса. Он медленно надул брюхо, и нас понесло на восток.
Венецианский лоцман знал гавань вдоль и поперек и, ловко маневрируя, неспешно вел нас по фарватеру, пока мы не прошли мели Сан-Никколо. Большой парус спустили и подняли несколько маленьких. Судно заметно прибавило скорость и вскоре вышло в Адриатическое море.
Через полтора дня мы остановились на ночь в Каподистрии. Утром проходящий корабль забрал лоцмана обратно в Венецию, а мы отправились дальше. Не отдаляясь от берега, помощник капитана в соответствии с изменением ветра отдавал матросам приказы поднять или спустить паруса. На радость всем, плавание проходило спокойно. К моему удивлению, после наступления темноты корабль продолжал идти своим курсом, хотя звезды были полностью скрыты облаками. Я добрел до полубака и обнаружил, что штурман и его помощник склонились над маленькой коробкой, освещенной факельным светом. Приветливо кивнув, штурман жестом подозвал меня. Я заглянул внутрь коробочки и увидел металлическую иголочку, закрепленную на каком-то штырьке. Она слегка перемещалась из стороны в сторону, и штурман отдавал команды своему помощнику, который бежал вниз, к рулевым, чтобы подправить курс корабля.
— Арабское изобретение, — сказал штурман. — Я не понимаю, как оно действует, но острие иглы всегда показывает на север. Если вы достаточно смелы, чтобы довериться этому устройству, и достаточно сообразительны, чтобы понять, в каком направлении нужно идти, то вполне можете обойтись без звезд.
Я выразил свое изумление.
— Мы дойдем до Зары послезавтра, — продолжил он.
— Я хотел поговорить с вами об этом, — сказал я. — На самом деле мне нужно проехать немного дальше Зары.
— Правда? И куда же именно вы направляетесь?
— В Орсино.
Он ненадолго задумался.
— Меня это устраивает. Я не хотел останавливаться в Заре, там сложный проход. С Орсино будет проще. Если вы не против, я охотно доставлю вас туда на шлюпке.
— Я-то как раз не возражаю, только не знаю, обрадуется ли такой новости моя лошадь.
Он усмехнулся.
— Я полагаю, вы хотели прибыть туда тайно.
— По вполне очевидным причинам. У меня есть конкуренты, которых я предпочел бы держать в неведении относительно места моего назначения. В наши дни рынки весьма неустойчивы.
— Понятное дело. Их неведение вы себе обеспечили, а заплатив за перевозку, вы также купили и наше благоразумное молчание. Честно говоря, нас не особо волнует, чем вы занимаетесь. Ладно, если ветер не сменится, мы подойдем к Орсино вечером.
Перед нами расстилалось совершенно темное море. Внезапно на восточном берегу загорелся огонек, потом появилось еще несколько. Вскоре берег озарился отблесками целого ряда костров.
— Что это? — спросил я его. — Какие-то своеобразные сигналы?
Он странно посмотрел на меня.
— Ну да, естественно. Неужели вы совсем потеряли счет времени и не знаете, что происходит?
— Похоже, потерял.
— Сегодня ночью костры жгут по всей Европе. Канун Рождества.
На следующий день, поглядывая на проплывающие мимо нас прибрежные острова, команда обменялась пожеланиями счастливого Рождества. Кок приготовил роскошную вечернюю трапезу, главным блюдом которой стал бобовый суп, сдобренный кусками свиной солонины. Последовав примеру моих попутчиков, прежде чем съесть галеты, я проверил их на предмет червей. Один из матросов со смехом показал на меня:
— Смотрите-ка, а он бывалый путешественник, этот немец.
— Да, приятель, я бывал даже в путешествиях, где черви считались самой лучшей закуской, — с усмешкой ответил я.
— Значит, мы плавали на одних и тех же кораблях, — согласился он.
Именно тогда к нам спустился помощник штурмана и сообщил, что мы приближаемся к цели моего путешествия. Я поспешно собрал свои вещички и вышел на палубу, куда уже привели Зевса. Паруса были спущены, и, когда якоря опустились на дно, «Урсула» остановилась. Для нас подготовили шлюпку. Я обмотал шарфом голову Зевса, чтобы он не видел нового средства передвижения, и хитростью заманил его в утлую скорлупку. Непростая задачка, смею вас заверить, но как-то мне удалось ее выполнить. Потом я и сам забрался в шлюпку вместе с тремя членами команды. Поблагодарив всех оставшихся, я помахал им на прощание, и лебедка начала медленно проворачиваться.
Достигнув воды, мы отвязали веревки, и двое матросов сели на весла, а третий взялся за румпель, чтобы направлять нас в нужную сторону. Около мили мы покачивались на морских волнах и подошли к берегу с западной стороны от города. Я развязал Зевсу глаза, и он, увидев впереди твердую землю, мгновенно с радостным ржанием выпрыгнул из лодки. Расплатившись за последний этап моего лодочного путешествия несколькими серебряными монетами, я вытащил сумки на берег и водрузил их на спину Зевса. Лодка отчалила, и с тех пор я больше не видел ни «Урсулу», ни ее команду.
Зевс соизволил разрешить мне сесть в седло, и мы рысцой приблизились к юго-западным воротам обнесенного стенами города. Солнечный диск начал проваливаться в воду. Вскоре мы оказались на городской площади, и я увидел развевающийся на ветру флаг с изображением огромного, злобного на вид медведя, который покровительственно баюкал город в своих лапах и настороженно всматривался в даль — не рискнет ли кто напасть на него. Вряд ли он знал, что нападение уже началось.
Я вернулся в Орсино.
Труд глупого утомляет его, потому что не знает даже дороги в город.
Екклесиаст. 10, 15.
Мы рысью проехали по притихшей площади. Обычно шумный и оживленный рынок сейчас пустовал, лавки были наглухо закрыты, и цеховые знамена свернуты. Истинной проверкой религии является ее влияние на торговлю.
В основном, насколько я помнил, ничего здесь не изменилось, за исключением одного примечательного объекта. Рядом с церковью высился окруженный строительными лесами грандиозный портик с мраморными колоннами и впечатляющим лестничным маршем, который, как оказалось при ближайшем рассмотрении, заканчивался бездной. За величественным фасадом зиял огромный котлован, выложенный камнями и оснащенный множеством деревянных лестниц и пандусов.
Значит, к ним все-таки прислали епископа. Лет пятнадцать назад приобщение города к числу епархиальных было темой бесконечных споров и открытой зависти. Местные купцы, постепенно богатея, стремились добиться, чтобы Рим признал их процветание. Очевидно, они наконец получили благословение Папы, хотя я вздрогнул, представив, какой ценой. Судя по всему, строительство этого собора затянется на долгие десятилетия.
