А есть и такие, как здесь.
Спланированные. Организованные.
От них так и веет злонамеренным умыслом.
С одеждой жертвы все в порядке: каждая вещь опрятна, аккуратна, нет ни складочки лишней, ни пропущенной пуговичной петельки. Даже ремень безопасности и тот на месте, плотно прижимает торс от плеча до бедра.
Убийца о ней так заботился?
Или сделал это специально, изобразив что-то вроде послания тому, кто ее найдет?
— Пассажирская дверца вскрыта отмычкой, — сообщил нам Клэппер. — Все поверхности вытерты до блеска. Ни единого отпечатка как внутри, так и снаружи. И взгляните-ка сюда.
Клэппер показал пальцем в сторону видеокамеры, смонтированной на бетонном несущем пилоне. Ее объектив смотрел вдоль въездной эстакады, в противоположную от «Кадиллака» сторону.
Затем Клэппер подбородком показал на соседнюю камеру, направленную опять-таки вдоль пандуса, но уже не вниз, а вверх, на пятый парковочный уровень.
— Вряд ли мы отловим эту птичку по видеомонитору. Машина стоит в идеальном «слепом пятне».
Вот что мне нравится в Чарли. Человек знает свое дело, показывает тебе, что видит сам, но при этом не лезет с дурацкими советами. И под ногами не путается.
Я посветила фонариком внутрь салона, в уме проставляя, галочки против каждого пункта осмотра.
Жертва выглядит вполне здоровой, вес порядка 50 килограммов, рост… мм… скажем, метр пятьдесят три — пятьдесят пять.
Обручального кольца нет.
Вокруг шеи — сразу под странгуляционной бороздой — ожерелье из граненых хрустальных бусинок.
Что же касается пресловутой борозды, то она выглядит неглубокой и будто смазанной, как если бы жертву удавили чем-то мягким.
Не знаю, почему и как именно убили эту девушку, но глаза и мой опыт, интуиция говорили: ее умертвили не здесь, не в «Кадиллаке».
Ее, должно быть, сюда перенесли, а затем устроили аккуратный натюрморт, немую сцену, которая кому-то должна была сказать очень многое.
Вряд ли вся эта подготовка рассчитана на меня одну.
Надеюсь, что нет.
— Со снимками закончили? — спросила я Клэппера.
В салоне машины и без того тесновато, а мне еще хотелось хорошенько осмотреть жертву.
— Для коллекции более чем достаточно, — ответил он. — Моей камере эта девочка очень понравилась.
Клэппер зачехлил цифровой «Олимпус», сунул его в футляр и щелкнул крышкой.
Я залезла в машину и осторожно вытянула на свет ярлычки, притороченные к изнанке нежно-розового демисезонного пальто и черного вечернего платья в обтяжку.
— Записывай, — сказала я Джейкоби. — Пальто от Нарцисо Родригеса, платье — дизайнерская модель Каролины Херреры. В общем, тысяч шесть только на тряпки. И это еще без обуви.
С тех пор как на телеэкранах появился «Секс в большом городе», в мире женской обуви безраздельно царил Маноло Бланик. Я без труда узнала характерный профиль точеных каблучков.
— Мне кажется, она даже пахнет деньгами, — заметил Джейкоби.
— У тебя хороший нюх, дружище.
Духи жертвы мускусным полутоном намекали на бальные залы и орхидеи да еще, пожалуй, на тайные свидания под луной в тени замшелых вязов. С другой стороны, голову даю на отсечение, что раньше такого парфюма мне вдыхать не доводилось. Может, какой-то частный эксклюзив за немереные деньги?
Я потянулась, было, чтобы еще раз вдохнуть запах, как пришел Конклин, ведя перед собой коротышку лет сорока. От подъема по довольно крутому пандусу тот успел запыхаться и сейчас раздраженно приглаживал венчик вьющихся волос над крошечными глазками-бегунками. Не зрачки, а черные точки.
— Меня зовут доктор Лоренс Гуттман! — возмущенно проблеял коротышка в лицо Джейкоби. — Низкий вам поклон, что без спросу залезли в мою машину! Что вы тут вытворяете?
Джейкоби показал ему свое удостоверение и предложил:
— Давайте мы пройдем к моему автомобилю, доктор Гуттман, и прокатимся до участка. К вам есть кое-какие вопросы, но ведь вы же быстро развеете наши сомнения… Или как?
В эту секунду стоматолог увидел покойницу на пассажирском сиденье своего лакированного «Кадиллака». Он покачнулся и ткнул глазками-иголками в Джейкоби:
— Боже мой! Что это за женщина? Она же мертва! Ч-что… на что вы намекаете?! — забормотал он. — Что я ее убил и оставил в своей машине? Да вы… Как вы смеете?! С ума сошли? Где мой адвокат?!
Бубнящего Гуттмана заглушил могучий рык и не менее могучее эхо. В нашу сторону катилось нечто серьезное. Визг покрышек — и из-за поворота спирального въезда появился черный микроавтобус «шевроле».
Он затормозил метрах в семи от нас, левая дверь скользнула вбок, с водительского сиденья соскочила женщина.
Негритянка, едва за сорок — и дама, впечатляющая во всех отношениях. Клэр Уошберн держала себя с достоинством, приличествующим ее должности, и с уверенностью женщины, которую боготворят.
Итак, судмедэксперт прибыл.
Клэр — главный медик-криминалист Сан-Франциско, великолепнейший патологоанатом, мастер интуиции, неплохая скрипачка, счастливая супруга с двадцатилетним стажем, мать двух ребятишек и, если говорить коротко, лучшая моя подруга.
Мы познакомились лет четырнадцать назад — сойдясь, как помнится, над трупом — и с той поры провели вместе столько времени, что могли бы дать фору кое-каким супружеским парам.
Да и ладили мы между собой не в пример лучше.
Мы обнялись прямо там, в гараже, подпитываясь той искренней любовью, что испытывали взаимно. Высвободившись, Клэр положила руки на свои внушительные бедра и принялась осматриваться.
— Ну, Линдси, кто же нас сегодня покинул?
— Пока имя не установлено, как всегда, условно названа Джейн Доу. Судя по всему, ее убил какой-то педант, любитель совершенства. Ни волоска, ни пылинки. Впрочем, тебе виднее.
— Да уж, я бы сказала. Ладно, надо посмотреть.
Не забыв про саквояж с инструментами, она подошла к машине, быстренько сделала нужные ей снимки, документируя положение жертвы во всех ракурсах, после чего надела прозрачные пластиковые мешочки на кисти рук и ступни молодой женщины и прихватила их скотчем.
— Линдси, — наконец позвала она, — иди-ка взгляни.
Я с грехом пополам втиснулась между судмедэкспертом и дверной стойкой. Клэр вывернула верхнюю губу девушки наизнанку, затем проделала то же самое с нижней, демонстрируя мне посиневшие припухлости, подсвеченные лучом от карманного фонаря.
— Ну, сладкая моя, видишь? Дамочку разве интубировали?
— Да нет, ее вообще не трогали. Ждали тебя.
— Значит, мы имеем дело с травмой-артефактом. Смотри, какой язык. Как будто надорвали.
Клэр провела лучом по рубцу на шее девушки:
— Борозда довольно необычная.
— Я тоже так подумала. Кстати, точечного кровоизлияния в глазах не видно, — кивнула я, демонстрируя кое-какие познания в судебной медицине. — Странно, правда? Будто и не душили вовсе.
— Да здесь, подружка, все странно, — задумчиво ответила Клэр. — Одежда в безупречном порядке. Не часто такое встретишь на трупе. И уж тем более на подброшенном.
— Причина? Время смерти?
— Я бы сказала, около полуночи. Окоченение только-только началось. Что касается всего прочего… Остальное позже, после того, как я осмотрю нашу юную Джейн Доу под более приличным светом, у нас в лавке. — Выпрямившись, Клэр кивнула своему ассистенту: — О'кей, Бобби. Давай вынимать бедняжку из машины. Только поаккуратней, пожалуйста.
Я направилась к краю парковки и с высоты четвертого этажа посмотрела на крыши домов и еле ползущие автомобили на Голден-Гейт-авеню. Совладав, наконец, с собой, позвонила Джейкоби.
— Гуттмана я отпустил, — сказал он. — Наш стоматолог, оказывается, прямиком из аэропорта, с нью-йоркского рейса. А машину оставлял в гараже на время командировки.
— Алиби?
— Сходится во всех деталях. Девушку к нему в салон явно «подсадили»… А как у тебя дела?
Я обернулась, увидела, что Клэр с Бобби успели завернуть труп в простыню и вложили его в пластиковый мешок. Звук застегиваемой полутораметровой молнии чиркнул по нервам, как гвоздь по стеклу. Не важно, сколько раз тебе приходилось видеть процедуру запечатывания жертвы в герметичную упаковку, — ее окончательность и бесповоротность словно бьет под дых.
Даже в собственных ушах мой голос показался угрюмым.
— Сворачиваемся.
Почти шесть вечера. Десять часов с момента обнаружения Девушки-из-«Кадиллака».
В стопке бумаги в центре моего стола — список из 762 позиций, за каждой из которых стоит машина, пересекавшая прошлой ночью шлагбаум парковки Опера-Плаза.