Сорок лет назад, зимой, на берегу реки нашли тело женщины. Ее изнасиловали и убили; выкинули из человеческого сообщества неопознанную проститутку. Шум борьбы, который наверняка предшествовал ее смерти, остался не замеченным завсегдатаями бара «Зеленая подружка», расположенного прямо над той излучиной реки, где было обнаружено ее тело. Тогда стояла необычайно холодная зима — сущее наказание для всех, и музыка в увеселительном заведении играла на полную катушку, лихорадочно весело.
В ирландской общине, что проживает над своими прибрежными магазинами и барами, окрестные дети, как полагают, нашли крылатого человека, съежившегося в ящике. Он был старый, полумертвый от голода и говорил на странном языке, которого никто не понимал. Его крылья были истрепаны и грязны, большая часть перьев изломана и истерта, как у старого голубя, а ноги опухли и покрылись гнойниками. «Улл! Ли! Гэк!» — вопила мелюзга. Они швыряли в крылатого незнакомца камнями и снежками, думая, что он приполз от той самой реки, которая насылала на них пробирающие до мозга костей испарения, вызывавшие зимой боль в ушах и обморожения, а летом — тьму крыс и комаров.
Одна из городских газет считается демократической, другая — республиканской. Обе традиционно поддерживают мэра, который, будучи закоренелым политическим деятелем, никогда не имел сколько-нибудь внятной политики. Снискал редакционную поддержку и местный шеф полиции. Ему ставили в заслугу отсутствие в городе насилия, которое нанесло непоправимый урон столь многим другим американским городам. Горожане не расхаживают с винтовками наперевес, а посещаемость церквей здесь все еще значительно выше средней по стране.
Отношение к насилию в городе противоречивое.
Имеется несколько памятников, в основном — генералам, отличившимся во времена Гражданской войны. На берегу озера располагается кубическое здание Центра искусств, одновременно являющееся Мемориалом жертвам войны. От остальной территории города его отделяет шестиполосная скоростная автострада. Залы Центра искусств увешаны посредственными живописными полотнами, с которыми учителя (по большей части — местные выпускники) знакомят школьников во время экскурсий. Наши учителя — всем довольные порядочные люди. Статистические данные о злоупотреблении алкоголем и употреблении наркотиков как среди учащихся, так и среди учителей весьма обнадеживают.
Задерживаться в Мемориале жертвам войны нет никакой необходимости.
Продолжая движение прямо на север, можно выйти к ухоженным и величественным домовладениям состоятельных горожан. Именно в этой части города, известной как Восточная Сторона, пивовары и кожевники — обладатели крупных капиталов — возвели свои особняки. У их домов — северный, германский и даже балтийский вид, что полностью соответствует местному климату. Выстроенные из серого камня или красного кирпича, размерами с фабрику или тюрьму, эти роскошные здания, кажется, скрывают ту склонность к игре воображения, которая на самом деле является важнейшим наследием аборигенов. Но может быть и так, что образ жизни — скрытой от посторонних глаз и тайной — этих прирожденных торгашей сам по себе весьма причудлив: множество слуг (горничные и водители, повара и прачки), частные зоопарки, тщательно продуманные династические браки и автопарки, комнаты с шелковыми обоями, обеды из двадцати блюд, подземные винные погреба и бомбоубежища… Разумеется, никто точно не знает, правда ли все это или плод воображения. Ведь светское общество живет замкнуто, и простые смертные узнают о событиях в его жизни главным образом из газет, публикующих фотографии с приемов, где все блестит роскошью и шампанское льется рекой. А, например, частные зоопарки закрылись давным-давно. Обычные горожане могут свободно разгуливать по проспектам, вдоль великолепных зданий и заглядывать через ворота на современные гаражи и ухоженные лужайки. Жизнь течет размеренно и буднично: человек в униформе наводит лоск на автомобиль; четверо высоких молодых людей в белом играют в теннис на частном корте…
Все жертвы «виадучного убийцы» — взрослые женщины.
Если продолжить движение на север, можно будет увидеть, что, по мере того как дома уменьшаются в размерах, расстояние между ними увеличивается. За этими домами — уже без ворот и гаражей — мелькает ровное серовато-голубое полотно озера. Воздух бесплатен. Это и есть свобода — дышать свежим воздухом с озера. Свободные люди могут придумать любой образ, представить себя повелителями целого мира, который шествует легкой походкой… Стол накрыт льняной скатертью и сервирован фарфором, хрусталем и серебром. Во время обеда слуги снуют от одного гостя к другому с подносами, полными яств. Идет неспешный разговор свободных и образованных людей, без предрассудков и навязанных убеждений, об идеях консервативного толка. Все осуждают и не признают насилие.
Далее на север лежат пригороды; они неинтересны.
Если от Мемориала жертвам войны двинуться на юг, скоро можно будет пересечь виадук. Внизу — долина; лучше всего она просматривается зимой. Весь город приветствует зиму, ибо все общественные здания — настоящие крепости из серого камня. В те дни, когда температура падает ниже нуля и старый серый снег, нанесенный прежними бурями, кружится на проспектах, они будто сливаются со свинцовым небом и становятся призрачно-угрюмыми. Именно такими они и были задуманы. Долина называется… Долиной.
Красные языки пламени пляшут на вершинах колонн, и дым валит из фабричных труб. Деревья кажутся черными. Зимой фабричный дым становится плотным, как темно-серый ледник, и висит в сумрачном воздухе вопреки законам тяготения наподобие крыльев — светлых, воздушно-серых на кончиках и незаметно переходящих в черную смоль там, где эти огромные замороженные ледники и дирижабли присоединялись бы к телу в плечах. Тела грандиозных птиц, украшенных зловещими крыльями, можно лишь представить…
В былые времена, когда еще существовали частные зоопарки, в Долине разводили волков. Тогда они пользовались большим спросом. Теперь волчьи ранчо полностью вытеснили фабрики, сурового вида таверны, принадлежащие вышедшим на пенсию мастерам цехов, ветки местной железной дороги и узкие улочки, вдоль которых тянутся шаткие каркасные дома и обувные мастерские. Большинство старых волкозаводчиков были поляками. И хотя их лачуги, поросшие травой дворы и огороженные колючей проволокой вольеры для тренировок исчезли, остается, по крайней мере, одно воспоминание об их существовании — уличные знаки в Долине на польском языке. Туристам советуют обходить Долину и довольствоваться видовыми фотографиями с виадука. Наиболее отважных приезжих — тех, кто ищет острых ощущений, — сопровождают в таверны бывших мастеров, прежде всего — в старейшие, такие как «Ржавый гвоздь» и «Коловорот», где деревянные полы так размягчились от бесконечного мытья и отскребывания, что доски стали напоминать шкуры длинных тощих гладкошерстных животных. Смельчаков просят одеваться неброско и не брать с собой значительные суммы наличными. Владение разговорным польским языком будет весьма уместно.
Еще немного на юг, и глазам путешественника явится польский округ, где также обитают небольшие группы эстонцев и литовцев. Существует мнение, что этот квартал — один из центральных — увы, приходит в упадок. И все же преобладает традиционное отношение к нему как к сердцу города; уже более сотни лет. Здесь гости могут свободно прогуливаться между рынками и уличными ярмарками, созерцая хорошо одетых детей, гоняющих обручи; почтенных старцев в высоких меховых шапках и с длинными бородами; женщин, которые собираются вокруг многочисленных общественных водяных насосов. Сосиски и фаршированную капусту, которые продаются в продуктовых ларьках, можно есть без последствий, а местное пиво известно своей непревзойденной чистотой и вкусом. Насилие в этом районе имеет исключительно бытовой характер, поэтому туристы могут спокойно вступать в политические дискуссии, отдающие тоской по прошлому.
В конце января — начале февраля «южная сторона» демонстрирует себя во всей красе: молодежь одета в многослойные тяжелые шерстяные одежды с узорами из оленей или снежинок; женщины среднего возраста соперничают в толщине, мрачности и неуклюжести верхней одежды и в суровости традиционного головного платка, известного как «бабушкин». В конце зимы опрятность и склонность к порядку, характерные для этих ярких людей, можно наблюдать во всей красе. Бородатый отец семейства расчищает метлой и лопатой не только свой безукоризненный участок тротуара (дома расположены так близко друг к другу, что до самого последнего времени телефонную связь здесь рассматривали как нечто лишнее), но и крошечный газон перед домом со статуей Девы Марии, рождественскими яслями и декоративными безделушками (эльфами, троллями, письмоносцами и т. д.). Иногда местные жители приглашают гостя осмотреть свой дом, чтобы продемонстрировать безупречное состояние кухни с совершенно черной дровяной печью и начищенными до блеска декоративными изразцами, могут даже предложить стопочку персиковой или сливовой наливки собственного изготовления.
