– Он бы и тебя пригласил, если б вы были знакомы, – возразила я.
– Никуда ты не уйдешь, – властно заявил Марино. – Здесь все свои.
– Давайте поставим пиццу, – промолвила я.
Мы вышли во внутренний дворик. Я положила тесто на жаровню, полила его соусом и посыпала кусочками мяса, овощей и сыра. От помощи Марино, Люси и Джо я отказалась. Они сидели в креслах-качалках и пытались вести беседу, но без особого энтузиазма.
– По-моему, он собрал вас не для того, чтобы вы горевали, – наконец не выдержала Джо.
– Я и не горюю, – запротестовал Марино.
– Горюешь, – сказала Люси.
– По крайней мере я не скрываю, что мне его очень не хватает.
Люси взглянула на него.
– Не верю своим ушам. Ты ли это говоришь?
– А ты поверь. Он заменил тебе отца – другого ты не знала. Но я ни разу не слышал, чтобы ты призналась, что тебе его не хватает. Ты ведь до сих пор винишь себя в его гибели?
– Ты, видать, спятил.
– А я так скажу, агент Люси Фаринелли, – продолжал Марино. – Твоей вины в том нет. Виновата Кэрри Грезен. И хоть сто раз убей ее, тебе все будет мало. Так всегда бывает, когда кого-то сильно ненавидишь.
– Будто ты сам не ненавидишь ее, – огрызнулась Люси.
– Я ненавижу ее еще сильнее, чем ты.
– Бентон вряд ли хотел, чтобы мы сегодня сидели и рассуждали о том, кого и как мы ненавидим, – вмешалась я.
– Как вам удается мириться с его смертью, доктор Скарпетта? – поинтересовалась Джо.
– Зови меня Кей. – Я уже просила ее об этом. – Жизнь продолжается, я живу, работаю. Вот и все.
– Но как вам это удается? – допытывалась Джо. – Мы каждый день сталкиваемся с ужасами, но все это происходит не с нами. Закрыв за собой дверь, мы больше не видим кровавое пятно на полу там, где зарезали чью-то жену. Мы убеждаем себя, что сами никогда не станем жертвами. Как вам это удается? – повторила она свой вопрос.
– Человек – существо выносливое, – ответила я.
– Но ведь вы каждый день видите смерть, – не отступала Джо. – Разве чужая смерть не напоминает вам о собственном горе?
Пицца поднялась и запузырилась.
– Пахнет вкусно, – сказал Марино. – Думаешь, готова? Я сделала еще две порции, потом развела огонь в камине, и мы сели перед ним в большой комнате, не зажигая света. Марино пил пиво. Мы с Люси и Джо неторопливо потягивали белое бургундское.
– Нашла бы себе кого-нибудь, – сказала мне Люси.
– Она сама, если захочет, поделится с тобой своими личными делами, – взорвался Марино. – А совать нос в чужую личную жизнь некрасиво.
– Жизнь вообще некрасивая штука, – отвечала Люси. – Вспомни время, когда тебя бросила Дорис. Что, если бы никому не было дела до того, как ты переживаешь ее уход? То же и с идиотками, с которыми ты путаешься с тех пор. Едва у тебя случается прокол с очередной из них, твоим друзьям приходится немедленно вызывать тебя на откровенный разговор.
– Подожди, вот сама доживешь до тридцати и поймешь, какая ты была дура, – проворчал Марино. – Думаешь, если летаешь на вертолетах, знаешь компьютер и занимаешься культуризмом, значит, ты лучше меня?
– Я на это и не претендую! – перешла на крик Люси. – Но я делаю то, что мне нравится. И в этом вся разница между тобой и мной. Я не терплю ограничений.
– Ты вся из них состоишь.
– Прекратите! – воскликнула я. – Хватит! Как вам не стыдно? Нашли время ругаться…
Мой голос дрогнул, на глазах выступили слезы. Я дала себе слово впредь никогда не терять выдержки, но сейчас ничего не могла с собой поделать.
– Ненавижу Рождество, – сказала Люси.
Люси с Джо улетали рано утром. Я боялась, что не вынесу пустоты, которая вновь поселится в комнатах, как только за ними закроется дверь, и потому вышла из дому вместе с ними. Меня ждал кошмарный день. В этом я не сомневалась. Все трое измученные, неприкаянные, мы остановились на подъездной аллее.
– Жаль, что вы уезжаете, – сказала я. – Но полагаю, Майами не переживет, если вы на день задержитесь у меня.
– Майами не переживет в любом случае, – отозвалась Люси. – Но такая уж у нас работа – вести заведомо проигранные войны. Разве что «стошестидесятипятники» от нас никуда не денутся.
– Кто никуда не денется? – переспросила я.
– Торговцы оружием, за которыми мы гоняемся. Мы их так окрестили, потому что они используют только патроны «Спир» массой 165 гран. Убойные штуки, для настоящих профессионалов. Поступают контрабандой из Бразилии, Венесуэлы, Колумбии и Пуэрто-Рико небольшими партиями на морских контейнеровозах. Владельцы судов и не подозревают, какой товар у них на борту. Возьмем порт Лос-Анджелеса. Там каждые полторы минуты разгружают по грузовому контейнеру. Разве все обыщешь?
– Да, конечно. – У меня застучало в висках.
– Мы гордимся, что нам поручили это дело, – добавила Джо.
– Я – Терри, – доложила моя племянница. – Она – Брэнди. – Люси улыбнулась Джо. – Студентки Университета Майами, которые за время изнуряющих семестров активных любовных развлечений и употребления наркотиков узнали несколько интересных адресов, где можно неплохо поживиться. Мы завязали милые отношения с парочкой «стошестидесятипятников». В настоящий момент мы пасем одного парня. У него оружия хватит на целый специализированный магазин, а кокаина столько, что можно устроить настоящий снегопад.
Люси выудила из заднего кармана бумажник и показала мне водительские права. Фотография в них была ее, все остальное – чужое.
– Терри Дженнифер Дейвис, – прочитала она. – Так непривычно выступать под чужим именем. Ты бы видела мой классный домик на Саут-Бич и «мерс», конфискованный у наркоторговца из Сан-Паулу.
– Хватит трепаться, – одернула подругу Джо. – Кей же не тащит тебя с собой на вскрытие. Не всегда хочется знать всю подноготную.
– Она раз пять или шесть брала меня на вскрытия, – похвасталась Люси. – Правда, тела не были изуродованы.
Ее бесчувственность потрясла меня.
– Надеюсь, кривлянье не войдет у тебя в привычку, – холодно бросила я ей в лицо. – И давай сразу уточним, я показывала тебе три вскрытия. Между прочим, те трупы прежде были людьми. Кто-то любил их, и они сами когда-то умели чувствовать: любить, грустить, радоваться жизни. Они ели, пили, ездили на работу, отдыхали.
– Я не хотела… – начала Люси.
– Уверяю тебя, при жизни те люди представить себе не могли, что кончат свой путь в морге, где на их вспоротые тела будут с ухмылками пялиться два десятка новобранцев. Тебе хотелось, чтобы они услышали твои разглагольствования?
На глазах Люси заблестели слезы.
– Прости, тетя Кей.
– Кто знает, может быть, мертвые слышат нас?
– Тетя Кей…
– Неправда, что словом нельзя ранить. Своим витийством ты только что обидела меня до глубины души, – сказала я племяннице. – Возвращайся в Майами.
Люси онемела. Я села за руль, завела мотор и помчалась прочь. В зеркале заднего обзора я увидела, как Люси и Джо садятся в арендованный автомобиль.
Не дожидаясь, пока они нагонят меня, я свернула на Девятую улицу, представляя, как девушки мчатся к автостраде, чтобы успеть на самолет, который унесет их туда, где они живут под чужими именами.
Сердце бешено колотилось.
– Иди ты к черту, Люси. – Я расплакалась.
Мой офис и морг находятся в одном здании с недавно образованным Виргинским институтом криминалистики и судебной медицины – первым учебным заведением подобного типа не только в стране, но и в мире.
Я вошла в стеклянный вестибюль с мозаичным полом и, подойдя к двери, за которой размещался мой офис, сунула в замок электронный ключ. Замок трижды щелкнул, дверь отворилась, и я увидела своих подчиненных, Клету и Полли. Они печатали, о чем-то переговариваясь между собой.
– Где все? – спросила я.
– В морге, – доложила Клета. – Сегодня восемь трупов. По длинному коридору я проследовала к своему кабинету.
Моя секретарша Роуз стояла перед выдвинутым ящичком картотечного шкафа и быстро перебирала формуляры.
– Как дела? – спросила она. – Вас искал Марино.
– Он звонил из дома?
– Он здесь. Во всяком случае, был здесь.
Я прошла в кабинет, сняла и повесила на стул пиджак, поставила на пол портфель, надела белый халат. Роуз мелькала в открытом дверном проеме.
– Если позвонит Люси, обязательно найди меня, – наказала я ей.
В приемной появился Марино.
– Какой вы сегодня нарядный, капитан, – заметила Роуз. Марино крякнул. Я посмотрела на часы.
– Роуз, пожалуйста, передай всем: летучка через несколько минут. Марино, пойдем поговорим.
Под курилку был отведен уголок, где стояли два кресла, автомат с кока-колой и грязная щербатая урна. Мы закурили.
– Зачем явился? – спросила я. – Мало неприятностей вчера нажил?
– Я сам знаю, что мне делать, док, – помолчав, отвечал Марино. – Я – детектив. Был им почти всю свою сознательную жизнь. Если я решил расследовать какое-то дело, значит, я буду его расследовать.
