Кирби вновь дерзко улыбнулась, но глаза ее не смеялись. Мне показалось, она намеренно напустила в глаза холоду, чтобы я увидела убийцу, сидящего в ней.
— Я не сумасшедшая и не прыгаю от радости, убивая людей. Я не из тех, кто призывает «смазывать их кишками гусеницы наших танков», и всякое такое, — засмеялась она, словно ничего глупее и придумать было нельзя. — Ха-ха-ха! Нет, мне действительно легко решить, кто враг. И тогда — привет. Если я сделала выбор, этот, с клеймом «другого», больше не может быть членом моего клуба, понимаете?
— Да, — ответила я, — понимаю.
— Круто! — Товарняк «Кирби» набирал обороты — попробуй сунься со своим словом под колеса. — Ну а теперь вкратце моя биография. Я имею ученую степень в психиатрии, по отклонениям. Свободно владею испанским. Пять лет работала в ЦРУ и около шести — в Агентстве национальной безопасности. Массу времени провела в Центральной и Южной Америке, занимаясь… м-м-м… много чем занимаясь. — Кирби вновь заговорщически подмигнула, так что мне стало немного не по себе. — Все это скучно, было да сплыло, и… черт возьми, мне нелегко приходилось. Могу рассказать пару-тройку историй. Ребята в агентстве слишком много о себе возомнили. Они не хотели меня отпускать. — Кирби улыбнулась, и вновь ее глаза остались холодными. — Но я их убедила.
Алан удивленно поднял бровь, но не сказал ни слова.
— Так, на чем я остановилась? Ах да! Я ушла из агентства и несколько месяцев подбирала хвосты. Парочка особо сентиментальных парней из Центральной Америки до того помешались на мне, что стали вести тайное наблюдение. Они думали, я все еще работаю на Агентство национальной безопасности. — Кирби с улыбкой закатила глаза. — Некоторые мужчины никак не могут понять значения слова «нет». Это чуть не заставило меня прекратить всякое общение с латиноамериканцами, правда, не совсем!
Она засмеялась, и я поймала себя на том, что против воли улыбаюсь этой опасной и озорной, как эльф, женщине.
— Полгода я бездельничала, валялась на пляже, и мне стало еще скучней, тогда я решила, что было бы забавно пойти поработать в частный сектор. Платят там намного больше, скажу я вам. Время от времени я все еще постреливаю людей, могу заниматься этим даже на пляже — совмещаю приятное с полезным. Вот и вся история о старушке Кирби. — Она подалась вперед. — А теперь давайте послушаем о девочке и о психе, который ее преследует.
Взглянув на Алана, который еле заметно пожал плечами, я принялась рассказывать историю о Саре Лэнгстром и Незнакомце. Кирби напряженно слушала и кивала, не сводя с меня своих хищных глаз.
Когда я закончила, она откинулась на спинку кресла и задумалась, постукивая пальцами по подлокотнику. На губах ее играла улыбка.
— Ладненько, думаю, картина ясна. — Кирби повернулась к Алану: — Итак, верзила, ты не против, чтобы я поселилась у тебя? — И Кирби вновь игриво ткнула его кулаком в плечо. — Главное, что скажет твоя жена!
Алан ответил не сразу. Он долго пристально смотрел на Кирби. Она совершенно спокойно выдержала взгляд.
— Вы защитите мою жену и девочку?
— Ручаюсь головой. Хотя будем надеяться, что до этого не дойдет!
— Вы опытный специалист?
— Ну, может, не самая лучшая, но вроде того! — ответила наша жизнерадостная убийца.
— В таком случае рад вас видеть у себя дома. Элайна тоже будет вам рада, — сказал Алан.
— Круто! — Кирби резко повернулась ко мне, словно вспомнив о чем-то. — О, совсем из головы вон! Псих нужен вам мертвым или живым? — спросила она с неизменной улыбкой.
Глядя на эту опасную женщину, я обдумывала ответ. «Если я попрошу, Кирби Митчелл отнесет Незнакомца к категории „других“, когда он покажется, убьет его, все так же улыбаясь, и отправится на пляж, пить пиво у костра…» Однако я засомневалась, потому что поняла: вопрос не праздный.
Хотите, чтобы я убила его? Да не вопрос! Я сделаю это, а потом завалимся в кабак и выпьем по коктейльчику. Круто!
— Я предпочла бы увидеть его живым, — ответила я. — Но главное — сохранить жизнь Элайне и девочке.
Это был дерьмовый, уклончивый ответ. Но Кирби приняла его спокойно.
— Понятно. Ну, раз все улажено, я отправляюсь в больницу. А завтра мы перевезем девочку оттуда прямо к тебе домой, верзила. — Кирби встала. — Может, кто-нибудь проводит меня? Это ж надо, какой сильный дождь!
— Я провожу, — сказал Алан.
На всех парах товарняк «Кирби» унесся из офиса, оставив ощущение, что я побывала под его колесами. Впрочем, расстроенной я себя не чувствовала.
Я взглянула на часы. Было уже больше шести. Элен, наш юрист, возможно, еще не ушла. Я набрала ее номер.
— Элен Гарднер, — ответила она ровным, невозмутимым голосом. Она всегда такая, есть в ней что-то от робота.
— Привет, Элен, это Смоуки. Мне необходима повестка в суд.
— Подожди-ка, — мгновенно откликнулась она, — я возьму блокнот.
Я представила себе Элен, сидящую за письменным столом вишневого дерева, угловатую, не столько суровую, сколько очень деловую. Ей около пятидесяти пяти. У Элен темные волосы, которые она всегда коротко стрижет (и скорее всего красит, по крайней мере седины не заметно). Она высокая, худая, фигура у нее почти мальчишеская. Элен решительна и аккуратна и все такое прочее — юрист, одним словом. Однажды я слышала ее смех, веселый и беззаботный, — и лишний раз убедилась, что и первое, и второе, и даже третье впечатление бывает обманчиво.
— Я вся внимание, — вновь послышался голос Элен. И я рассказала ей о преступлениях и о своеобразном фонде Сары Лэнгстром.
— Адвокат сообщил, что нам необходимо выписать ему повестку в суд, чтобы получить свидетельские показания, — подытожила я. — Он обещал всячески содействовать нам при условии, что это законно отменит его обязательства.
— Все правильно, — ответила Элен. — В том-то и загвоздка.
— В чем?
— У вас пока нет юридических оснований для повестки.
— Ты смеешься?
— Нет. На сегодняшний день вы имеете только закрытое дело. Самоубийство, совершенное после убийства. Отсюда следует, что вы нашли неизвестного мецената, который решил учредить фонд, чтобы заботиться о доме и о Саре. Ведь факт преступления не установлен?
— Нет, официально — нет, — подтвердила я.
— Ладно. Следующий вопрос: можно ли как-нибудь установить, что сам по себе фонд — преступное предприятие? Его существование или учреждение способствует совершению преступления или мошенничества?
— С этим еще сложнее.
— В таком случае положение у вас незавидное.
В задумчивости я прикусила губу.
— Элен, единственное, что нам необходимо выяснить, — имя клиента. Мы должны знать, кто он. Это возможно?
— Гиббс заявил о наличии привилегии потому, что клиент потребовал обеспечить себе инкогнито?
— Именно так.
— Этого не изменишь. Если вы докажете, что клиент, по всей вероятности, обладает жизненно важной информацией для текущего расследования, я смогу узнать его имя.
— Я поняла.
— Должно получиться. Найдите хоть одну улику, которая заменит формулировку «убийство-самоубийство» на «двойное убийство». Как только вы это сделаете, сам фонд станет объектом расследования и мы сможем вынудить Гиббса раскрыть имя его клиента.
Голос Элен слегка изменился, стал дружелюбным и менее резким.
— Скажу тебе прямо, Смоуки. Гиббс мог показаться услужливым, но эта фразочка, которую он как бы невзначай обронил, о юридической отмене обязательств… она несколько неуклюжая. Я бы поспорила, хотя понимаю: это пустая трата времени.
Элен всегда мыслит в направлении «как бы мы смогли», а не «вы не сможете, потому что». Она слов на ветер не бросает.
— Понятно. Я перезвоню.
Я повесила трубку и набрала номер Келли.
— Корпорация трудоголиков слушает. Чем могу помочь?
Я улыбнулась:
— Как ваши дела?
— Похвастать пока нечем, но мы продвигаемся, правда, медленно. Все еще исследуем фасад дома.
Я рассказала обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались, — о встрече с Гиббсом, о Николсоне и о разговоре с Элен.
Келли молчала несколько мгновений — переваривала информацию.
— То, что случилось за эти сорок восемь часов, даже для тебя слишком.
— Можешь еще раз повторить.
— На сегодня хватит. Мы с Джином пока здесь. Недовольный Джеймс куда-то ушел. Бонни ждет тебя у Алана и Элайны. Раз ты не слушаешь меня и не покупаешь собаку, моя сладкая, тогда сходи по крайней мере домой и повидайся с дочерью.
Я опять улыбнулась. Келли есть Келли, она почти всегда может меня развеселить.
— Договорились. Только перезвони мне, если что-нибудь найдете.
— Почти обещаю, что, может быть, так и сделаю, — съязвила Келли. — Иди давай.
Я повесила трубку, закрыла глаза, расслабилась на мгновение. Келли права. Безумие какое-то, и всего за два дня. Поющая, забрызганная кровью шестнадцатилетняя девочка. Ужасный дневник. И Николсон. Руки мои дрогнули, я прикусила губу, пытаясь сдержать слезы.
