задержали. По одной из версий, рабовладелец был готов к такому раскладу — и даже модернизировал лестницу в бункер. Теперь она была не только под напряжением: к системе добавились газовые баллоны, которые при первой попытке бегства или вторжения извне должны были взорваться и уничтожить все улики вместе с несчастными пленницами. Задержанный у гаража Комин даже попытался направить оперативников вниз, чтобы спровоцировать взрыв. К счастью, Ганюшкина об этом знала и заранее предупредила правоохранителей.
Оперативники рассказывали, что рабовладелец вел себя по большей части спокойно. Но все же иногда из него пробивалась агрессия, которую в полном масштабе испытывали на себе его пленницы.
Александр Комин, из записей следственного эксперимента:
«Головой лежал туда, в сторону телевышки. Ногами сюда. Только вы меня отцепите, чтобы я все показал. Нет? Тогда я отказываюсь показывать. Да! И больше никуда не поедем. Вы что, думаете, убегу?».
Два долгих года шло расследование. Комин и Михеев, которого тоже вскоре задержали, давали показания, хоть и неохотно, и вскоре признались в четырех убийствах. Попутно к пунктам обвинения присоединились незаконное лишение свободы, изнасилования, принуждение к рабскому труду, побои и до кучи несанкционированное предпринимательство.
На заседаниях суда Комин пытался, как мы в «Дневниках Лоры Палны» это называем, «разыграть карту невменяемого». Он игнорировал вопросы судьи, что-то постоянно бормотал себе под нос и жевал губы. Отстраненный взгляд в пустоту, запущенная небритость и растянутый свитер делали его похожим на маньяка из какого-нибудь кино 90-х.
И все же суд никак не отреагировал на этот талантливый спектакль. В 1999 году Комина приговорили к пожизненному лишению свободы. Хотя среди экспертов есть мнение, что рабовладелец не притворялся — потеря многолетней мечты о подземном кооперативе и будущей утопии стали для него серьезным ударом. Возможно, его терзала мысль, что теперь из стражника он сам должен превратиться в узника, причем на всю оставшуюся жизнь, испытать все, что чувствовали его жертвы (хоть и в куда более легкой форме). Так что совсем не удивительно, что через несколько дней после вынесения приговора 46-летний Комин покончил с собой в камере — вскрыл паховую артерию.
Подельник рабовладельца, Александр Михеев, тоже был осужден, правда, получил куда более мягкий приговор — 20 лет. На допросах он утверждал, что помогал Комину исключительно из страха. Мол, ему постоянно угрожали, что пострадают его жена и дети, если только Михеев попробует выйти из бизнеса. И хотя подельник исправно зарабатывал на продукции подземного кооператива, суд все же счел главной мотивацией именно страх. Михеев отсидел свои 20 лет и вышел на свободу в 2017 году (2 года ему зачли за нахождение под следствием). Относительно недавно он принял участие в скандальном телешоу, куда умудрились пригласить не только его, но и несчастную Ирину Ганюшкину. После тех событий девушка долго скрывалась, меняла фамилию и старалась избегать интервью. Но все же ее нашли, уговорили и столкнули со своим надзирателем.
Отрывок из программы «На самом деле»:
«Михеев: Да, я сломал ее жизнь. Я с этим не спорю. Но многое, что я тут слышу, не так, как есть.
Ганюшкина: Ты сломал? Ты мог помочь.
Михеев: Мог.
Ганюшкина: Мог. А почему не сделал этого? Почему? Вопрос тебе! Ты мне жизнь сломал. Я не могу устроиться ни на одну работу, никуда, все, у меня все сломано, а я еще вроде не старуха. Понятно?
Михеев: А я своей семьей не могу рисковать.
Ганюшкина: Своей семьей? А моя семья?
Михеев: А кто мне дороже?
Ганюшкина: А я не человек?!
Михеев: Кто мне дороже?
Ганюшкина: И тогда боялся сесть в тюрьму. Если бы ты мне помог, тебя бы полюбому посадили. Ты этого боялся? По-любому посадили бы!».
Судьба других пленниц бункера была незавидной. Когда Мельникову и Козикову вывели на поверхность, им даже пришлось надеть повязки на глаза — настолько они отвыкли от солнечного света. Они так и не смогли найти работу, долгое время побирались. Ни одна из них не дожила до 50 — через 5–8 лет они обе скончались от сердечного приступа.
Самое страшное, что Комин так и не оставил одну из жертв даже после смерти.
По жестокой случайности его похоронили рядом с отцом Татьяны Козиковой. Вероятно, оттуда и пошли газетные сплетни, что женщина ходила к своему мучителю на могилу. А всего через несколько лет ее саму похоронят там, на семейном участке. Все так же рядом с рабовладельцем.
Любопытно, что вся эта страшная история буквально пропитана духом времени. И едва ли она могла произойти в других обстоятельствах. Когда народ еще пытается сохранить старое мышление (или просто не может от него избавиться). Когда плановая экономика сменяется рыночной и почти никто не оказывается к этому готов. Когда люди массово теряют работу, средства к существованию и чувство хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, поднимает свою уродливую голову настоящее зло.
Это не значит, что в другие годы — в советский период или в истории современной России — чудовищ не было (слушатели «Дневников Лоры Палны» это знают, а читатели этой книги скоро в этом убедятся). И все же мало кто из наших персонажей так точно отразил весь ужас эпохи, в которой ему довелось жить и действовать.
Как и ко всем большим темам, к преступникам у нас отношение неоднозначное. Если говорить о тех, кто становится героями «Дневников Лоры Палны», — чаще всего их можно воспринимать только негативно, хотя бы потому, что они убийцы. А вот другие профессии криминального мира порой вызывают у нас другой отклик. И это сейчас не про воровскую культуру, привлекательность жизни по понятиям и так далее.
Например, «Одиннадцать друзей Оушена». Главные герои — так, на минуточку, грабители, преступники и нарушители закона. Но мы со времен легенд о Робине Гуде на культурном уровне привыкли к образу «благородного разбойника», который, разумеется, нарушает закон, но делает это ради великой цели. Да даже если и цель не такая высокая! Вспомните все те книги, фильмы и истории, где люди изымают ценности у других людей не самым честным путем. Когда антигерой делает это стильно, красиво. Когда своей элегантностью и характером вызывает у нас чувство сопереживания (хотя оно по всем моральным ориентирам должно работать в обратную сторону — в отношении обманутого и страдающего).
Понятно, что в реальной жизни гораздо проще сделать правильный выбор. Но в искусстве, особенно в кино, нам
