Дэн сидел в палате интенсивной терапии и читал книгу «Как оправиться после изнасилования. Руководство для жертв и их родственников». Он купил эту книгу две недели назад. Сейчас он читал главу «Первая годовщина и после. Если вы так и не пришли в себя».
Мониторы, отмечающие пульс его жены, равномерно попискивали. Где-то дальше по коридору исступленно заверещал еще один прибор, и медсестры всполошились. Послышались крики: «Тревога, тревога, тревога!» За криками последовали звяканье катящихся колес и лязганье металла — кто-то с каталкой рысью бежал на помощь.
Но Кэрол так и не шевельнулась. Грудь ее тихо вздымалась и опадала. Голова безмятежно покоилась на подушке в ореоле золотых волос. Белые простыни, прикрывающие легкое возвышение грудной клетки оставались идеально гладкими.
Время от времени правая рука Кэрол подергивалась. За последние двадцать часов это было пока самое крупное достижение.
Дэн закончил главу, где все излагалось с точки зрения женщины, пережившей изнасилование. Сейчас он перешел к главе под названием «Близкому человеку, который рядом. Если она не в состоянии оправиться».
Дэн читал и думал, что не знал всего этого; иногда даже плакал.
Где-то в конце коридора доктора и сестры отчаянно боролись за чью-то жизнь. В то время как в здесь, в палате Кэрол, сердце больной билось ровно, легкие работали ритмично, и само это обманчиво безмятежное спокойствие грозило унести ее жизнь.
Дэн закончил главу. Поставив локти на колени и подперев руками склоненную голову, он долго смотрел на свою спящую жену. Его левая рука, которую прострелила Кэрол, до сих болела. Но Дэн уже не замечал этого.
Двадцать часов бдения. Двадцать часов надежд и молений, чаяний и безмолвных проклятий.
Дэн думал о годах, проведенных вместе с Кэрол, и о немилосердии судьбы. Обо всем, что делала Кэрол и что делал он сам. Дэн спрашивал себя: почему люди всегда причиняют боль тем, кого любят? И еще он спрашивал себя: почему для того, чтобы понять, что в жизни действительно важно, нужно попасть в палату реанимации?
Он с радостью повернул бы время вспять, если бы мог. Он забыл бы соблазны «блэкджека», нашел бы способ быть счастливым, работая в прежней корпоративной юридической фирме. Он стал бы больше бывать дома, уделять больше внимания жене, проявлять больше интереса ко всем тем мелочам, которые вызывали у нее счастливую улыбку. Он стал бы идеальным мужем — таким, кто приходит вовремя, чтобы предотвратить нападение грязного насильника, таким, кто не доводит жену до пьянства, приема рвотных средств, слабительного и транквилизаторов.
Конечно, такой возможности ему никто не предоставит. Все, что Дэн мог поделать сейчас, это бестолково брести дальше со своей раненой рукой, громадными долгами и все сильнее подавляемым чувством вины. Кэрол надломлена, он надломлен. Если верить книге, посвященной преодолению последствий насилия, такие чувства вполне естественны. И скорее всего пройдет немало времени, прежде чем один из них снова почувствует себя здоровым — если такое вообще когда-нибудь произойдет. Не надо оставлять попыток, советовала книга, преодолевать боль, не лениться искать обратную сторону медали.
Должна же быть другая сторона.
— Я люблю тебя, — сказал он Кэрол.
Ответа Дэн не получил.
— Проклятие, Кэрол, не позволяй ему вот так сломить нас!
Ответа по-прежнему не было.
Дела в коридоре, кажется, приняли скверный оборот. Уже не было лихорадочной спешки, резких звуков. Их сменила тишина, еще более зловещая. Потом прозвучал голос врача.
— Конец, — сказал доктор.
— Черт возьми! — воскликнул Дэн и отшвырнул книгу. Он сел на белую больничную кровать. Он продирался сквозь провода, магнитные ленты и капельницы, пока не добрался до жены. Дэн положил ее голову на свое плечо. Длинные светлые волосы заструились по его груди.
Дэн обнял Кэрол, прижал ее к себе и замер.
Тем временем команда экстренной помощи устало стягивалась в комнату отдыха, где санитары обратили взоры к телевизору.
— Эй, — сказал кто-то. — Да это же, кажется, Дэвид Прайс.
* * *
Джиллиан сидела в гостиной в доме Песатуро, не зная, за что приняться. Том невидящим взором уставился в пол — как будто на вытертом ковре надеялся прочитать тайну жизни и смерти. Лори скрылась на кухне, где, судя по отчетливому запаху чистящего средства «Пайн-Сол», объявила священную войну грязи. Таким образом, на долю Либби и Топпи выпало заниматься с Молли. Сейчас малышка подсунула Либби обувную коробку с кукольными нарядами, тогда как Топпи было вменено в обязанность облачить в ярко-розовую пелеринку плюшевого Винни-Пуха. Джиллиан никак не могла до конца уяснить, как относиться ко всему происходящему и что последует дальше.
Том пялился в пол, Лори драила кухню, Молли играла, а Джиллиан? Она не понимала своего места и роли во всем этом. «Клуб непобежденных» распался, раскрошился на куски. Все его члены враз отдрейфовали друг от друга, хотели того или нет. А поодиночке они явно были не так сильны, как вместе. Ожесточенная Кэрол поддалась своей страсти к саморазрушению. Чудаковатая Мег испарилась в тот момент, когда ее близкие больше всего в ней нуждались. А Джиллиан? Беспощадная, непреклонная страстотерпица Джиллиан? У нее больше не было своего воинства, чтобы вести его в бой. Она сидела рядом с матерью, медленно сжимая и разжимая в руке золотой кулон Триш с изображением Святого Христофора, и пыталась упорядочить теснящиеся в голове мысли.
Если то, что сказал Гриффин, правда, то членов «Клуба непобежденных» принесли в жертву дважды. Сначала насильник надругался над их телами. Затем — над их разумом. Он одурачил их — не просто заставив мстить, а направив эту месть на какого-то бедного парня, который пытался объяснить им, что ни в чем не виноват. Бедный Эдди Комо, отстаивавший свою невиновность вплоть до скорбного конца.
Джиллиан боялась, что если слишком долго будет размышлять обо всем этом, если будет думать, думать, думать: о том человеке, об Эдди, о них всех, о Триш, то начнет пронзительно кричать от ужаса, а кончит тем, что разнесет все в комнате в куски.
Если она будет слишком глубоко во все это вдумываться, то снова окажется в том темном подвале, где погибла ее сестра. И тот человек, изрыгая грязную ругань, опять будет стискивать ее горло. И при этом потихоньку смеяться, точно зная, что, когда потом Джиллиан попытается найти правосудие, то опять-таки будет лишь послушным орудием осуществления его планов.
А тем временем Триш будет умирать там, на кровати.
Год назад Джиллиан позвонила Мег, позвонила Кэрол. Она сказала им: да, однажды вы оказались жертвами, но такого никогда не случится впредь. Она заверила их, что они могут исправить свою судьбу, отвоевать утраченное. Она утверждала, что они победят.
Она солгала им.
Неужели вот это все, что ждало их в конце концов? Стараешься и терпишь крах, стараешься и проигрываешь. Получается, что противник не только сильнее физически, но также и хитроумнее? Можно биться изо всех сил, но все равно твоя сестра умирает. Можно арестовать, в конце концов, педофила и убийцу, но этот человек будет только улыбаться и рассказывать тебе в подробностях, как глумился над твоей женой.
Дэвид Прайс. Дэвид Прайс. Все это дело сходилось на Дэвиде Прайсе. Обаятельном и как будто совершенно безобидном человеке, идеальном соседе Дэвиде Прайсе.
Джиллиан сжала в кулаке медальон Триш. В конце концов, не так уж трудно перенести всю ярость на другой предмет. Теперь она желала смерти Дэвиду Прайсу. И теперь Джиллиан впервые по-настоящему поняла Гриффина. А потом У нее, в первый раз за последние несколько часов, забрезжила идея.
Открылась и закрылась входная дверь. Это Лори, ходившая за почтой, вошла в комнату, перебирая пачку корреспонденции.
Дойдя до середины пачки, мать пропавшей девушки вдруг пронзительно вскрикнула.
— С вами Морин Хэверил, я веду свой репортаж с территории ведомства исправительных учреждений в Крэнстоне. Сегодня стали известны новые потрясающие разоблачения в деле Насильника из Колледж-Хилла, которое вновь приобрело актуальность прошлой ночью, когда была зверски убита студентка университета Брауна Сильвия Блэр. Был ли двадцативосьмилетний Эдди Комо, трагически застреленный в понедельник перед Дворцом правосудия «Ликт», настоящим Насильником из Колледж-Хилла, в чем его и обвиняли? Или же Комо стал еще одной жертвой в маниакальной садистской игре? Я нахожусь сейчас рядом с тюремным заключенным Дэвидом Прайсом, уже осужденным убийцей, утверждающим, что ему известно подлинное имя Насильника из Колледж-Хилла. Однако, по его словам, полиция неоднократно игнорировала предлагаемую им помощь. Мистер Прайс, что вы можете сказать нам по поводу нападения на Сильвию Блэр?
— Добрый день, Морин. Можно я буду звать вас Морин? — произнес он дружелюбно, а затем улыбнулся ей своей самой приветливой улыбкой.
