Один вопрос. Целая жизнь вопросов.
— Что почему?
— Почему ты решил, что являешься Мессией? С чего ты это взял?
Джез улыбается, и Ред понимает, что Джез ожидал от него этого вопроса.
— Я умер, а потом родился снова.
— Что?!
— Я пережил Воскресение.
— Джез, о чем ты толкуешь?
— Я умер в Страстную пятницу, а на третий день восстал из мертвых.
— Страстная пятница завтра. — Ред смотрит на часы. Без двадцати двенадцать. — Фактически сегодня.
— Я имею в виду не ту пятницу, что наступит завтра, а Страстную пятницу, которая была давным-давно. Точнее, Страстную пятницу тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
Джез поднимает брови, как будто эта дата должна что-то значить для Реда.
— Ты не помнишь, — говорит Джез.
— Что я должен помнить?
Джез не отвечает прямо. Он смотрит во внутреннее голубое пламя ближайшей свечи.
— В Страстную пятницу произошел несчастный случай. Я находился в коме три дня. На аппарате жизнеобеспечения. Все это время я не мог самостоятельно дышать, не мог есть, не мог видеть, не мог слышать. Я оказался загнан под поверхность жизни. Доктора решили, что смерть моя — всего лишь вопрос времени. Они собирались посоветовать моим родителям отключить аппараты.
Он снова поднимает глаза.
— Они хотели поставить на мне крест, Ред.
Ред молчит.
— Но потом, в Пасхальное воскресенье, я пришел в себя. Всего лишь. Только что я был в коме, а в следующий момент снова ожил, как будто ничего и не было. Первый доктор, который увидел меня, подумал, что я призрак. У него чуть не случился сердечный приступ.
— Так ты что, пришел в норму?
— Да, со мной все было в порядке. И более чем. В клинике долго не могли поверить, что все обошлось вообще без каких-либо последствий. По их мнению, у меня, по крайней мере, должен был серьезно пострадать головной мозг, но и этого не произошло. Совершенно. Они подвергли меня всевозможным тестам, какие только могли придумать, и я прошел каждый блестяще. Мой мозг не был поврежден ни в малейшей степени.
«Я бы не был так уверен», — думает Ред.
— Доктора сказали, что это похоже на чудо. Они сказали, что это чудо.
До Реда начинает доходить.
Джез молчит несколько секунд, а потом заговаривает снова:
— Ты не хочешь узнать, что это был за несчастный случай?
— О да. Конечно.
— Меня сбила машина.
Что-то ворочается в памяти Реда, пытаясь выбраться наружу.
Джез продолжает:
— Меня сбила машина, но водитель не остановился. Он просто проехал мимо.
Что-то быстро всплывает к поверхности памяти Реда.
— Он просто проехал мимо, Ред. Сбил меня и скрылся. В Страстную пятницу. В Кембридже.
Что-то прорывается через сознание.
Ред понимает. В какую-то долю секунды, прежде чем Джез заговаривает снова, он понимает.
— Ты был за рулем той машины, Ред. Это ты сбил меня.
Джез наклоняется вперед.
— Это ты бросил меня, посчитав мертвым.
Ред вспоминает все, как будто это случилось вчера.
Паренек на мостовой, в спортивных штанах и мешковатой, свободной фуфайке, с мокрыми от дождя, липнущими к голове волосами. Переходил дорогу и поскользнулся о собственный футбольный мяч, упал лицом вперед на асфальтовое шоссе.
Ред ударил по тормозам, колеса заблокировались, машина закрутилась вокруг своей оси. Два удара под корпусом. Тело в зеркале заднего вида.
И Ред, убедившись, что этого никто не видел, продолжил путь, завернул за угол и поехал дальше, жить своей жизнью.
Тем пареньком был Джез.
— О господи, Джез, мне так жаль… У меня тогда все в голове перемешалось. Я как раз ехал из тюрьмы, со свидания с Эриком. Он пытался убить меня. Я не мог как следует сосредоточиться, мысли разбегались. Соображал хреново и увидел тебя слишком поздно. Ну а потом, после того как увидел на дороге тело, я поддался панике.
— Не извиняйся, Ред. Если бы ты не сбил меня, я бы не умер, а значит, не смог бы и воскреснуть. То есть так и не узнал бы, что я Мессия.
— Но я даже не остановился, чтобы помочь тебе, когда ты лежал на дороге. Это было непростительно. Я мог бы остановиться. Я должен был остановиться.
Джез пожимает плечами.
— Пути Господни неисповедимы.
— Откуда ты узнал, что это я был за рулем той машины?
Джез не отвечает прямо.
— Как я и говорил, те три дня, которые я пробыл в коме, то есть фактически был мертв, и стали неопровержимым свидетельством, которое и привело к пониманию того, что я Мессия. Всякий раз, когда я пытался отказаться от своей истинной личности — а я пытался, — мне это не удавалось. Все возвращалось на круги своя. В те три дня, со Страстной пятницы до Пасхального воскресенья, я был мертв, а потом вернулся к жизни. И объяснить это событие, мое чудесное воскрешение, можно было лишь единственным образом: жизнь дарована мне снова, дабы я исполнил некую возложенную на меня задачу. Это был знак. Понимаешь?
Ред кивает. Джез продолжает:
— То был знак Божественной воли, из коего следовало, что должен быть агент, которому и предначертано стать проводником названной Божественной воли. Я рассудил, что если этот случай имеет значение, значит, имеет значение и все остальное, все, что с ним связано, включая и людей, причастных к этому. Человек, находившийся за рулем сбившей меня машины, был проводником Божественной воли. За рулем той машины не мог оказаться кто попало, какая-то случайная личность. Это был некто. Этот человек был избран, точно так же, как и я. Я должен был узнать, кто этот человек. Причина, по которой ты не остановился, чтобы помочь мне, состояла в том, что ты пытался избежать предначертанного. Ты боялся своей судьбы.
— Я боялся угодить в тюрьму. Вот и все, чего я боялся.
— Нет, Ред. Ты неправильно понял. Земные последствия были несущественны. Под судьбой я имею в виду твою роль в Божественном плане. Ты испугался и потому сбежал и скрылся в надежде на то, что таким образом твоя роль будет взята кем-нибудь другим. Но точно так же, как и я, ты не мог уклониться от своей судьбы. Я вынужден был заняться твоими поисками. Так, вскоре после того, как поступил на службу в полицию, я подверг себя гипнозу, чтобы вернуть воспоминания из того места в моем сознании, где они были погребены.
— И что произошло?
— Под гипнозом я вспомнил подробности происшествия. Вспышки отрывочных воспоминаний случались и раньше, но большая их часть была утрачена, пока я пребывал в коме. То есть считалась утраченной, пока меня не подвергли гипнозу. Под гипнозом я увидел твое лицо, когда ко мне приближалась машина. Твое лицо показалось мне знакомым — конечно, ведь ты и твой брат не один месяц мелькали во всех газетах, — но определиться окончательно мне удалось не сразу. Это было все равно что иметь в голове пленку, которую можно прокручивать, когда мне угодно. Так вот, остановив пленку, я получил ясное изображение номера машины. Я сообщил этот номер гипнотизеру, который и записал его. А позднее я провел проверку через Бюро регистрации транспортных средств в Свонси.
— Когда это было?
— Вскоре после того, как я поступил на службу в полицию. Кажется, в девяностом году.
— Но к тому времени я уже продал ту машину.
— Конечно, продал. Вот почему я попросил Бюро предоставить мне полную историю о владельцах машины за тот период — о тебе, человеке, у которого ты ее купил, и человеке, которому ее продал. Но на время того происшествия в качестве владельца был зарегистрирован именно ты. Я увидел твое имя и вспомнил, где видел твое лицо раньше, и все оказалось безупречно логичным.
— Что ты этим хочешь сказать? В каком смысле логичным?
— В Евангелии Иуда Искариот был проводником Божественной воли. Своими действиями, пусть и казавшимися достойными осуждения с точки зрения христиан на протяжении веков, он обеспечил спасение человечества. И спустя две тысячи лет ты был избран сделать то же самое. Именно твои действия заставили меня понять, что я Мессия. Ты здорово смахиваешь на Иуду, Ред. Неужели сам не видишь? Сдал своего брата в полицию и получил вознаграждение. Тридцать штук, верно? Тридцать. Даже это было символично. Все сошлось точка в точку. Идеально. Это было последнее доказательство того, что ты, как и я, избран — я как Спаситель человечества, ты же как проводник моего преображения.
— Но я не предавал тебя, Джез. Если что-то и…
— Нет. Ты не предавал меня. Пока. Но предашь.
— С чего ты взял?
— Потому что ты можешь. Ты предал своего брата. Тем самым продемонстрировав, что способен и готов совершить это снова.
— Я не предавал Эрика. Он совершил преступление. Он должен был понести наказание.
— Ты предал его. Ты выслушал признание собственной плоти и крови и с этим признанием за его спиной отправился в полицию.
