Фудзио всегда гордился своим умением менять тактику — манеру речи, лексику. При этом он внимательно следил за выражением лица партнерши. Сначала переходил с «вы» на «ты». Далее следовали более бесцеремонные и интимные разговоры.
Однако последнее время Фудзио старался ускорить развитие событий, так что уже через час мог составить общее представление о новой знакомой.
Женщины — они ведь как кошки. У каждой свое местечко, которое нужно пощекотать, чтобы она замурлыкала. Но попробуй сделать что-то не так — она вцепится в тебя, словно ей прищемили хвост, поэтому нужно всегда держать ухо востро.
— Поехали пообедаем. Уже час дня. Я голоден как зверь. Утром не проглотил ни куска.
— Хорошо.
Выбор ресторана — тоже вопрос, требующий мастерства и знания психологии. Юкико Хату он пригласил в ресторан, где подавали тэмпура. Ей подходило именно такое место.
Однако для Ёко нужна атмосфера повеселее. По правде сказать, Фудзио ненавидел такие слова, как «атмосфера». Идиотское выражение. Для типов, у которых с головой не в порядке, мозги набекрень.
Как бы там ни было, но этой девице явно нужны места с «атмосферой». Такого рода дамочки изо дня в день сидят дома на кухне, подперев рукой голову, и глотают дешевую лапшу. Или перекусывают в забегаловках вроде той крысиной норы, что на задворках торговых рядов «Асано», поглощая наваленный на пластиковую тарелку ядовитого цвета рис с кусочками рыбы и овощей. А то и американские хотдоги, от одного запаха которых подкатывает тошнота. Однако когда наступает подходящий момент, они придирчиво требуют «атмосферы». Таких женщин в этом мире превеликое множество.
По своему обыкновению, Фудзио направился к западному побережью полуострова Миура. Там чудесные пейзажи, воздух чистый, свежий, дышится легко.
Первым делом Фудзио определился с рестораном. Он назывался «Эдем» — деревянный домик прямо на берегу моря, весь утопающий в зелени. Из окон открывался прекрасный вид, сами окна украшали цветы.
Женщин почему-то всегда привлекают цветы на окнах.
Кухня в «Эдеме» была «дежурная», еда отвратительная. Как-то Фудзио, придя сюда с очередной девицей, случайно заглянул на задний двор. Там валялись огромные жестяные банки из-под консервированного супа, коробки из-под обваленных в сухарях жареных креветкок. Омерзительное зрелище. Однако в тот момент Фудзио посетила интересная мысль: и хорошо, что здешний повар не готовит сам. Любой полуфабрикат или готовый продукт — жареные креветки, консервированный суп или рис с овощами и карри — решительно все будет лучше, чем омерзительная стряпня этого жулика.
— Вот здесь хорошее местечко.
Тут, однако, вышла небольшая заминка: место у окна, откуда открывался самый лучший вид, было заказано, на столе стояла табличка. Фудзио приготовился было учинить хороший скандал, но Ёко сгладила ситуацию:
— Не все ли равно, где сидеть?
Они устроились за другим столиком, откуда все равно было видно море.
— Как хорошо, что сегодня я не поехал в библиотеку, — начал было Фудзио, но тут подошел официант.
— Пожалуй, я возьму тушеную говядину с овощами, — решила Ёко.
— Я, пожалуй, тоже, — поддакнул Фудзио.
— Салат изволите? — спросил официант.
Ёко вежливо кивнула, но Фудзио сердито осведомился:
— Разве в стоимость не входит салат?
— Да, разумеется, но некоторые клиенты отказываются, — начал было оправдываться официант.
— Раз входит, то и нужно подавать с салатом, а не болтать языком. Стоит зазеваться, как тебе мигом впишут в счет этот самый салат, причем за отдельную плату!
Ёко совершенно безучастно наблюдала за перепалкой.
— Ничего, что оторвала тебя от занятий? — спросила она, когда официант отошел.
— Людей читать интересней, чем книги! — оживился Фудзио. — Слыхала такое изречение?
— Это чьи слова?
— Декарта, — не моргнув глазом, соврал он.
— Вот и я так считаю. Когда сидишь в четырех стенах, ничего интересного не происходит.
— И когда же ты начала изучать людей? — спросил Фудзио, ухмыляясь.
— В каком это смысле?
— В смысле, мужчин?
— Пожалуй, с семнадцати лет.
— Еще в школе?
— Угу.
— Невероятно! Как жаль, что мы не встретились тогда! Где ты жила в те годы?
— Недалеко от нынешнего дома.
Фудзио молчал, раздумывая над словами Ёко. Значит, сейчас она живет неподалеку от родительского дома. Однако Ёко решила пояснить:
— Когда я окончила школу, мать с отцом построили новый дом. Туда мы и переехали.
— Значит, денежки водятся.
— Да есть кое-какие. Мелочь, в общем-то.
У того, кто так говорит, наверняка денег куры не клюют, — решил про себя Фудзио.
Как и следовало ожидать, тушеная говядина оказалась слишком жирной; жалкие сморщенные кусочки мяса отдавали какой-то мертвечиной. Говядина-то консервированная, так что этого и следовало ожидать.
— Не очень-то вкусно здесь кормят, — с недовольной миной откровенно заметила Ёко.
— Прежде здесь была отличная кухня, а теперь просто ужас какой-то! Наверное, повар сменился.
Фудзио придал лицу выражение недоумение и растерянности.
— Да ладно. Зато вид из окон хороший.
— Послушай, у меня к тебе имеется некое странное предложение, — вкрадчиво молвил Фудзио. — Видишь ли, есть у меня одна маленькая слабость…
— Какая? — Ёко нахмурилась. — Я не увлекаюсь садомазохизмом, — поспешно предупредила она.
— Да не бойся ты. Никаких извращений.
— Тогда что же?
— Ты сказала, что не замужем. Притворись, что замужем — пока мы вместе.
— Зачем это?
— Ну, представь, что у тебя есть супруг, а ты тайком встречаешься с мужчиной. Как в романе. Вообрази, что я — отрицательный герой, злодей. Поэтому при одной только мысли, что ты изменяешь супругу, я весь дрожу от радости. Такая игра.
— Ну… Если все так просто, и тебе нравится, не вижу особых проблем.
— Прекрасно! Прямо сейчас и начнем!
На личике Ёко читалось явное облегчение.
Но как раз это укрепило подозрения Фудзио. Он был намерен заставить ее якобы солгать, — и этим самым вынудить сказать правду.
— Когда твой муженек приходит домой? — непринужденно спросил Фудзио.
— А мы, что, уже начали играть? — уточнила Ёко, закуривая. — Ну, раз так… Обычно часов в семь он приходит.
Ответила не думая, подметил Фудзио.
— Он работает?
— Разумеется.
— Женились по любви?
— Одно время мне так казалось, но…
— Хорошо-хорошо, умница, ты все правильно делаешь! Фудзио даже сморщил нос — так ему было смешно. Придвинувшись к девушке, он наклонился к ее уху.
— Послушай, Ёко, а не заехать ли нам на обратном пути в отель? — шепнул он.
— Но…
— Он что, будет переживать?
— Не знаю. Не думаю, что очень сильно…
— Тогда почему же «нет»? Ты ведь хотела изменить мужу. Теперь Фудзио придал голосу бархатную окраску, старательно
притворяясь, будто продолжает игру.
— Что за человек твой муж?
— Человек? Хороший… Молчаливый, спокойный.
— Стало быть, зануда. Таким обязательно изменяют, поверь мне.
— Ну-у, я не знаю. Многие мужья приходят с работы и молчат, слова из них не вытянешь!
Ёко, похоже, уже забыла, что играет роль.
— Это неправильно. Нормальный супруг беседует с женой, когда приходит с работы. Если бы я женился, наверное, развлекал бы свою жену каждый вечер. Рассказывал бы обо всем, что произошло со мной за день.
— А у нас совсем по-другому. Он поливает цветы, кормит золотых рыбок…
— Он у тебя любитель-аквариумист?
— Муж мечтает о кошке или собаке, но в нашем микрорайоне не разрешают держать домашних животных.
— Ёко, ты — настоящая актриса, — притворно восхитился Фудзио. — Такое впечатление, что ты и в самом деле замужем. На сцене ты могла бы иметь оглушительный успех. К тому же такая красавица…
— Перестань. Не разрушай атмосферу. Я ведь старалась. Итак, муж — зануда и молчун, обожающий золотых рыбок.
— Сколько же у вас рыбок?
— Пять. И в отдельном аквариуме еще четыре малька. Муж самих разводит.
— Ну, это дело нехитрое.
— Вывелось одиннадцать. Но они пожирают друг друга, так что теперь осталось четыре.
— Оставшихся можно выбросить.
— Почему?
— Неужто не ясно? Они ведь съели подобных себе и должны понести наказание.
— Но они такие забавные. Когда муж собирается их кормить, они все понимают, подплывают поближе и разевают ротики.
— Могла бы сама их кормить, как-никак жена!
— Да я всегда перекармливаю, муж говорит.
— Добрая душа твой супруг, как я погляжу. Как-то нехорошо изменять такому мужу. Сама ведь переживать потом будешь, — сказал Фудзио, пристально глядя Ёко в глаза.
— Вот еще! — фыркнула та. — Он даже и не почувствует ничего. Такой толстокожий… Думает, если он всем доволен, то и другие должны быть довольны. Дурак!
