— Думаете, они поверят, что я два часа принимал душ? — спросил Дэвис.
Она сделала слишком большой глоток кофе и с трудом проглотила жидкость, обжигающую, как расплавленный свинец. Нёбо онемело. Закашлявшись, Алекс взяла еще один пакет сахара и высыпала его в кружку. Дэвис тоже потянулся за следующим, потом пошарил рукой по блюдечку в поисках ложки.
Ложечка одиноко звякнула.
— Вы два часа принимали душ? — повторила Алекс.
Он пожал плечами.
— Да, я часто так делаю.
Голову будто сдавило в тиски, когда она представила его, стоящего под струями воды, обнаженного, с раскрытыми глазами, разинутым ртом… ни о чем не думающего.
— Сомневаюсь, что они поверят, если у вас нет доказательств, — процедила Алекс, слегка наклонив голову.
— Обычно я принимаю душ без свидетелей, — заметил он. Алекс решила, что это не шутка, и не стала смеяться. — Полагаю, вы умираете от нетерпения узнать о моих отношениях с Гарри Верданом.
«Умирать», подумала Алекс, не то слово, которое она предпочла бы услышать в данный момент.
— Не стоит, — продолжил он. Алекс моргнула, но продолжала внимательно смотреть на него. Глаза его блестели так ярко, словно были покрыты какой-то светоотражающей пленкой. Он больше не пялился на нее, только внимательно следил за всеми движениями. — Это нельзя было назвать отношениями в обычном смысле слова.
— Прошу прощения, но совсем недавно вы выглядели весьма расстроенным. Постарайтесь заранее выстроить факты, приятель, пока полиция не начала вас трясти, а трясти они вас будут, как яблоню.
Он снял кепку, и она обратила внимание, что кончики волос у него действительно влажные и слегка волнистые. Запах лосьона мешался с запахом разлитого сиропа для булочек. Вокруг глаз — глубокие небольшие морщины, словно складки, неправильно заглаженные утюгом.
— Мы с Гарри Верданом были знакомы с колледжа. Иногда он делился со мной новостями. Тем, что меня интересовало. — Голос звучал гулко, как из бетонного колодца. Алекс еще отхлебнула кофе, надеясь унять внутреннюю дрожь. Чашка пристала к столу, липкому от пролитого сиропа, и оторвалась не сразу, от чего несколько капель выплеснулись на стол.
— Не представляю, чтобы человек с таким состоянием, как Вердан, мог быть у кого-то посыльным. Какого рода новости? — уточнила Алекс.
Он поставил локти на стол и слегка сжал пальцами виски, массируя их круговыми движениями.
А глаза все продолжали неотрывно, следить за ней.
— Он привозил мне новости о моей семье, — очень спокойно сказал Дэвис. — О моей жене, сыне.
Алекс замерла с чашкой в руке.
— Это безмерно скучно, мисс Хоббс. Моя жена развелась со мной. С тех пор я не видел Джереми. Это мой сын. Гарри привозил мне фотографии. — Дэвис сунул руку в карман, достал бумажник, вынул фотокарточку и толкнул ее по столу к Алекс. — Гарри, может, и был богатым, но своих друзей не забывал.
Она инстинктивно подумала о том, не кроется ли за этой дружбой шантаж. Может ли Дэвис быть шантажистом? Способен ли он на что-нибудь, кроме насилия?
На фотографии был запечатлен мальчик лет десяти-одиннадцати. Он сидел около миниатюрного каменного замка и махал рукой. Очень похож на Дэвиса, только скулы немного повыше и подбородок острее. На газоне виднелась тень — матери?
Никто, включая Алекс, понятия не имел, что у Дэвиса есть жена или сын. Кем бы ни была его жена, она исчезла, искусно заметая следы.
— Есть три варианта, — заговорил Дэвис после того, как она вернула ему фотографию. — Первый. Это убийство — совершенно случайный инцидент, не имеющий ко мне никакого отношения.
— В таком случае у вас феноменальная способность попадать в неприятное положение.
— Второй. Его убили потому, что он был знаком со мной.
— Тревожный момент. А третий? — нетерпеливо подтолкнула Алекс.
Он опять посмотрел как бы сквозь нее, глаза засветились восторженным сиянием.
— Третий вариант — его убил я. По-моему, я все учел, как по-вашему?
Из «Дневников Габриэля Дэвиса».
Опубликовано.
27 июля 1986
Я оставил включенной воду в ванной. В раковине. Нет, в ванне, звук более низкий. Не помню, почему она течет. Видимо, я хотел принять ванну. Мне хотелось быть чистым.
На углу письменного стола лежит экземпляр газеты «Фри пресс» двухнедельной давности. Последний раз, когда было опубликовано личное объявление Барнса. Бумага пожелтела; через месяц она будет казаться совсем древней. От газеты веет пыльным духом старины.
Никто не обратил внимания на его странность. Интересно, почему я заметил.
Одинокий белый мужчина 32 лет, сообщал он о себе. Любит всё у милых дам. Он не любил женщин; думаю, ему хотелось этого. Он никогда не забирал ответы на свои объявления. Я прочитал их — бедные, грустные, счастливые женщины. Мне надо ответить им, написать, насколько они были близки к смерти.
Также никто не удивился, когда Барнс привез на приятельский пикник спящую маленькую девочку. О, у него было достойное объяснение: маленькая девочка, племянница, так устала от перелета в самолете, сломала руку, ей дали снотворное.
Все видели ее гипс. У него должен был быть с собой фломастер, в ином случае они бы услышали пустой звук шариковой ручки и поняли, что внутри ничего нет. Кэролайн Питни, похищенная на южной окраине. В гипсе ничего не было. Барнс уже начал расчленять ее.
Вода уже переливается через край. Льется каскадом. Сначала это было приглушенное журчание, теперь напоминает шум сильного дождя, впитывающегося в почву.
Я должен что-то сделать, но не могу пойти в ванную комнату. Там зеркала. Вчера я увидел в зеркало, что на меня смотрят глаза Барнса — голубые. У меня карие. Рот у меня тоже изменился. Губы стали более пухлыми, влажными.
Боюсь признаться кому-нибудь, что я заразился им.
Думаю, это произошло, когда он ранил меня ножом во время первой схватки. До сих пор не могу понять, почему он накинулся на меня, а не на маленькую Шаланну Норт, которая уже была связана и ждала, когда он начнет любить каждую часть ее маленького тела. Может, уже тогда мои глаза были похожи на его? Может, поэтому он узнал меня?
Ковер у ванной стал темно-коричневым. Темное пятно подбирается ко мне.
Пятна на рубашке, потом — на брюках. Боль в том месте, куда он меня пырнул ножом. Пятна остались на заборе, через который я перелезал. Пятна на ковре в холле отеля «Монрой». На крыше. Энтони Липаски очень рассердился, что я не дождался его.
Я отчетливо помню голос Барнса. Он сказал, что узнал меня. Что видел, как я следил за ним.
И что понял, что я догадался.
Я ощутил приятную тяжесть ножа в руке, когда отнял его у Барнса. Полагаю, именно в этот момент по моим глазам он понял, что я все знаю.
Каким-то образом ему удалось снова завладеть ножом. Помню горячую струйку крови на боку. Секундная стрелка отсчитывала последние мгновения моей жизни. Он ждал, когда я на него брошусь.
Мне показалось, он удивился, когда мне удалось перекинуть его через край. Наверное, я и сам был удивлен. Нож сверкнул в последний раз, полоснув меня по левой руке. Так сказать, прощальный привет.
На ковре образовалось большое мокрое пятно, такое большое, что я могу на него улечься. Интересно, какие будут ощущения? Как себя чувствовал Барнс, лежа в луже собственной крови?
Помню, как блестел нож на мостовой рядом с ним, словно осколок зеркала. Мне жалко было с ним расставаться, но спускаться вниз, на мостовую, было слишком тяжело, равно как и вернуться к маленькой девочке, которую Барнс оставил для меня.
Энтони испугался за меня. Я это понял по его глазам, когда он появился.
Родители Шаланны прислали мне ее фотографию после окончания первого класса. В качестве подарка. У нее ускользающая улыбка, выражение, которому, как мне кажется, ей пришлось с большим трудом учиться заново. Фотография стоит в рамочке на моем столе, и когда прикасаюсь к стеклу, оно кажется мне теплым и вибрирующим.
Это мой кусочек Шаланны. Я должен отослать его обратно. Но думаю, что не смогу.
Моя левая рука со дня на день становится все крепче. Швы скоро снимут, и доктор считает, что со временем я восстановлюсь полностью. Бок беспокоит, но время от времени.
Помню, доктор не советовал мне принимать ванну. Швы.
Я сам включил воду? Или Барнс?
Стук в дверь раздался в тот момент, когда Алекс натягивала кроссовки. Управление дома, в котором она снимала квартиру, всегда внимательно следившее за ее личной безопасностью, недавно вставило в дверь глазок, ровно на фут выше уровня ее глаз. Пришлось принести табуретку из кухни. Через объектив «рыбий глаз» она увидела мужчину с неестественно раздавшимися боками. Объекты, которые вы наблюдаете, могут находиться ближе, чем кажется, вспомнила она фразу из инструкции. Она спрыгнула с табуретки, оттолкнула ее в сторону и злым, нервным жестом распахнула дверь.
