Роб Рэнджел походил на кота, только что плотно закусившего мышью. Камера свободно висела на пестром гитарном ремне, он непринужденно курил сигарету, облокотившись на фургон телевизионщиков.
— Удалось что-нибудь? — спросила она, подойдя ближе.
— Ты опоздала, — вальяжно сообщил Роб. — Я обзавелся самыми ценными фотографиями года, детка. Полный цвет. Не хуже, чем у копов. Снял великолепный крупный план его лица. Впрочем, это трудно назвать лицом, но все равно крупным планом. Сырое мясо трехдневной давности.
Алекс ехидно изобразила приступ тошноты. Роб кивнул в сторону машины, безмятежно отливавшей молочным серебром. Типичная игрушка богатых мужчин, подумала Алекс. Все автоматизировано, откидная крыша, тонированные стекла, ограждающие от любопытных взглядов.
— Как тебе это тонирование? — спросил Роб. Она пожала плечами и вытянула шею, заметив Терезу Вилларел, разговаривающую с кем-то на ходу. Тереза выглядела не очень довольной, от чего Алекс стало гораздо легче на душе.
В стороне, за ограждающей лентой, стоял высокий мужчина, засунув руки в карманы плаща. Лицо скрывала кепка с длинным козырьком.
— Эй, Хоббс, ты где? — напомнил о себе Роб. — Я говорю, как тебе тонированные стекла?
Обдумывая вопрос, Алекс забыла на время про парня в кепке. Она еще раз внимательно оглядела «ягуар» с черными стеклами.
— Кровь? — спросила она.
Роб кивнул.
— Сплошняком?
— Словно залили изнутри из пульверизатора, представляешь?
— Кто-нибудь расспрашивал публику? — продолжала Алекс. — Господи, кто-то же должен был видеть! Вилларел узнала что-нибудь?
— Вилларел не поимела ничего, кроме очередных проблем с желудком. Еще никого не нашли. Но ты же знаешь, для этого нужно время. — Роб сделан последнюю затяжку, бросил окурок на асфальт и придавил подошвой. Полицейский покосился в его сторону, Роб быстро поднял окурок. Поискав, куда его можно засунуть, незаметно уронил себе за спину. Полисмен, отвлекшись на очередного зеваку, этого не заметил. — Боже, как я хочу пива!
— Номер знаешь? — тихо, стараясь не привлечь внимания окружающих, спросила Алекс. В ответ он протянул раскрытую ладонь. Вздохнув, она порылась в сумочке, достала бумажник, извлекла двадцатку и положила ему в руку. Он послал ей воздушный поцелуй.
— Не имею ни малейшего представления, — ласково прошептал он. Ну просто нежнейший херувим!
— Ну ладно, Рэнджел, будь другом! Я же дала тебе сына Крокера месяц назад!
— О да, это помощь, конечно. Сукин сын содрал с меня полсотни, я даже опомниться не успел. Хорошо, хорошо, Чарли должен принести. Подожди минутку, он вернется. Скажи, ты правда вчера на свидание ходила?
Она снова посмотрела на парня в кепке. Лицо оставалось в тени, но Алекс кожей чувствовала, что он смотрит на нее, что он ее знает. Роб не слишком нежно толкнул ее в бок, возвращая к разговору.
— Что? Нет. Смеешься, что ли? У меня меньше свиданий, чем у гробовщика.
— Хорошо. А кто он? — Наигранное добродушие Роба испарилось. Холодный взгляд отливал серебром. — Серьезное дело? Держишь в секрете от своего друга?
Она промолчала. Роб усмехнулся и занялся своей камерой. Открыл крышку, вынул кассету и вставил новую. Пленка начала перематываться с легким жужжанием.
Действительно, вскоре откуда-то вынырнул крот Роба, Чарли, и каким-то замысловатым отвлекающим жестом, словно цирковой иллюзионист или шпион, передающий секретную информацию, сунул Робу клочок бумаги. В ответ Роб передал ему двадцатку — ту, что только что получил от Алекс, и Чарли, удовлетворенный, удалился.
Роб развернул бумажку, прочитал и расплылся в еще более широкой и довольной улыбке. Потом протянул ее Алекс. С трудом разобрав торопливо нацарапанные буковки, она произнесла вслух:
— Вердан. — Потом, словно не веря себе, повторила: — Вердан. О Господи, это не шутка? Гарри Вердан?
— А ты думала, в такой машине какой-нибудь бродяга бездомный? Ну, должен тебе сказать, я упакован по полной программе. Парочка старых фоток вердановской асиенды, копия Белого дома, кстати сказать, с охранниками перед воротами, к ним добавляю нынешние крупные планы — и все редакторы мне зад целовать будут! Они обожают, когда богатые вляпываются во всякие истории. Чем круче дерьмо — тем лучше. Ну что, Хоббс, уловила? Интервью с прислугой или что-нибудь в таком роде?
Она покачала головой, занятая другим. Парень в кепке отошел со своего места, слишком ярко освещенного телевизионными прожекторами, и оказался немного ближе к ней. Однако даже теперь она не могла разглядеть лицо, скрытое длинным козырьком. С уверенностью можно было лишь сказать, что он белый.
Алекс могла поклясться, что он следит за ней.
— Твои похороны, Хоббс. До встречи в морге, — бросил Роб. Когда качнулся фургон, к которому они прислонялись, Алекс поняла, что Роб уходит, но даже не обернулась. Парень в кепке исчез из поля зрения.
Впрочем, не важно. Она оглядела место происшествия. Несколько скучающих полицейских (Марковски среди них нет), продажный судебный исполнитель; несколько зевак, которые в крайнем случае могут пригодиться для создания местного колорита. Скорее всего свидетеля зацепить не удастся. Одно утешение — никому другому тоже не удалось.
Гарри Вердан. Черт побери! У нее в запасе достаточно социальных зарисовок, чтобы написать о нем большую статью.
Коронер[3] неприятно долго возится с трупом, пересчитывая раны. Хорошо бы подойти поближе, разглядеть как следует, но без Марковски на это можно не рассчитывать. Придется ждать фотографий Роба.
Парень в кепке возник в считанных десяти футах. Он смотрел прямо на нее; в свете фонарей Алекс прочитала надпись на кепке: «Возьми и сделай!»
Вспышка фотокамеры высветила его лицо. Огромные глаза неотрывно смотрели на нее.
О Боже, это Габриэль Дэвис. Ей показалось, что он прикоснулся к ней — опаляющий жар, волна страха. Он двинулся к ней.
Я могу убежать, отчетливо прозвучало в голове. Могу спрятаться в своей машине. У меня преимущество в расстоянии.
Гарри Вердан находился в своей машине. Она прижалась спиной к холодному металлу кузова фургона и стала ждать.
— Вы когда-нибудь бываете дома? — произнес Дэвис, проходя мимо. Алекс обнаружила, что непроизвольно двинулась за ним следом. Коленки подкашивались, но она как-то умудрялась передвигать ноги.
— Нет, — ответила она и мысленно добавила: отныне — никогда. — А вас что сюда привело? Профессиональное любопытство?
В желтоватом электрическом освещении и призрачном свете луны он показался ей очень бледным. Растерянным. Она искала причину его растерянности, пока какая-то разворачивающаяся машина не ослепила их светом фар.
Бледный, понятно. Она почувствовала его запах — сладковатый запах мыла, воды и освежающего лосьона. Он только что принимал ванну. Или душ. Во всяком случае, все это почти полностью перебивало исходящий от него запах озона.
— Как эксперт эксперту, мисс Хоббс, скажите — кто там в машине?
— Который живой, тот коронер.
Дэвис остановился так резко, что заскрипели подошвы. Он обернулся. Лицо не изменилось.
— Прошу, Александра, оставьте ваши шутки. Мне не до них, честное слово. Кто там?
— Гарри Вердан.
Дэвис тихо выдохнул и закрыл глаза. Выглядел он ужасно — бледный, постаревший.
Алекс молча стояла и смотрела на него. Когда он наконец открыл глаза, прошла целая вечность. Глаза были помертвевшими. Сплошные зрачки.
— Гарри был со мной три часа назад, — сказал Дэвис.
— Вы труп, — сказала Алекс, сдувая пенку с кофе. — Как только они на вас выйдут, а в этом вы можете не сомневаться, я ничего уже не смогу сделать.
— Я не убивал, — повторил Дэвис. Проследив, как она отпила глоток, он тоже поднес к губам чашку. На этот раз Алекс положила всего три порции сахара, и на столе, соответственно, валялись шесть использованных пакетиков. Сливки она заказывать не стала, а потому Дэвис тоже обходился без них. Похоже, ему было все равно, хотя на ее вкус кофе был пережарен и сильно горчил.
Она старалась не замечать его пристального изучающего взгляда.
— Вы уверены, что не убивали, — произнесла Алекс, делая вид, что полностью ему верит. Он слегка сощурился, но не отвел взгляда. — Полагаю, в таком случае вам следует рассказать это Марковски, пока не пришел кто-нибудь не такой добрый.
— Я никого не убивал!
Пока, подумала Алекс. Надеюсь, я не буду первой.
— Вы общались с человеком незадолго до того, как он был убит. Вы знаете, что думают копы про вас и ваши дневники. Если у вас нет алиби, думаю, вам лучше поговорить с Марковски. — Предложение Дэвису не слишком понравилось. Ей хотелось, чтобы он перестал пялиться, хотелось, чтобы вокруг было побольше народу, хотелось чувствовать себя более уверенной. Алекс поймала взгляд последней официантки, устало облокотившейся на стойку бара. В кондитерской «Жан» тянулся унылый вечер. — У вас же есть алиби, верно?
