– Успокойся. Мы работаем с предельной скоростью, но ведь нужно проверить массу вещей. Обстоятельства – хуже некуда.
Слова «пошел ты» промелькнули в голове Риза, но он не хотел терять лица при Тиллмане. И все же эта ситуация была чревата самым большим взрывом, когда либо случавшимся в Вашингтоне. Серийный убийца, связанный с правительством или имеющий отношение к Белому дому?
– Сэр, я посоветовал бы считать записи в журналах секретной службы закрытой внутренней информацией – вплоть до следующего указания.
– Сэр, любой приказ такого рода требует вашей подписи там, где она вам совершенно не нужна, – заметил Корморан.
– Но вместе с тем эта информация становится абсолютно недоступной, – возразил Риз. Тиллман имел право не только пренебрегать мнением секретной службы Белого дома по такому вопросу, но и Законом о свободе информации.
– Ладно, – согласился Тиллман с начальником штаба и спросил: – Как насчет этого детектива, Кросса? Стоит ли серьезно беспокоиться о нем?
Корморан немного подумал.
– Трудно сказать, пока он ничего не откопает. Если же откопает, я буду следить за ним, и если что-то изменится, оповещу вас…
– Не меня, – твердо произнес Тиллман. – Все через Гейба. Отныне все идет через Гейба.
– Разумеется.
Риз вдруг осознал, что машинально проводит рукой по волосам. Они уже подъехали к Конвеншн-центру, значит, надо каким-то образом сворачивать дискуссию.
Он быстро сказал:
– Я должен знать что-то еще? Из того, что ты держал при себе? Например, кто такой этот чертов Зевс?
Корморан покраснел.
– Мы прибыли, сэр.
Нана была жива. Сейчас только это имело значение и волновало меня. Но я все-таки удивлялся, почему, когда теряешь или можешь потерять кого-то для тебя важного, этот человек становится бесценным.
Чертовски трудно было ждать, когда ее привезут после анализов. Я часами сидел в стерильном коридоре с лампами дневного света, а мои мысли метались между самыми ужасными сценариями – дурная привычка, приобретенная на работе. Я пытался заполнить голову воспоминаниями о Нане, возвращаясь к тому времени, когда она заменила родителей мне, десятилетнему.
Нану наконец доставили, и я получил подарок – посмотрел в ее глаза. Когда мы приехали, она была без сознания, и никто не мог гарантировать, что я снова увижу ее живой.
Но вот Нана, к тому же она говорила!
– Напугала я вас? – Голос был слабый, со свистом, и Нана казалась еще меньше, чем обычно, когда сидела в каталке, но она все понимала.
– До смерти перепугала, – признался я, едва удержавшись, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Опасаясь нечаянно придушить ее, я ограничился легким поцелуем в щеку.
– С благополучным возвращением, старушка, – прошептал я, надеясь вызвать у нее улыбку, и добился своего.
– Приятно вернуться. Теперь давай выбираться отсюда!
Когда Нану положили на больничную койку, вошел дежурный кардиолог, чтобы поговорить с нами. На вид доктор Инглфилд было лет пятьдесят. Лицо ее выражало сочувствие и отчасти отстраненность, которую я замечал у многих специалистов.
Разговаривая, она заполняла историю болезни Наны.
– Миссис Кросс, ваш общий диагноз – застойная сердечная недостаточность. То есть ваше сердце не качает достаточного количества крови. Значит, вы недополучаете кислород и питательные вещества. Вот почему сегодня утром вы потеряли сознание.
Нана кивнула, не проявляя никаких эмоций, и осведомилась:
– Когда вы меня отсюда выпустите?
– Обычно мы держим больного четыре-пять дней. Я хотела бы подобрать вам лекарство для снижения давления и понаблюдать, где мы окажемся через несколько дней.
– О, лично я буду дома. А где будете вы, доктор?
Доктор вежливо рассмеялась, решив, что Нана пошутила. Как только она ушла, Нана обратилась ко мне:
– Поговори с кем-нибудь еще, Алекс. Я готова отправиться домой.
– В самом деле? – улыбнулся я.
– Конечно. – Она помахала рукой, выгоняя меня из палаты. – Иди. И договорись.
Я почувствовал себя неуютно. Никогда прежде я не смел ничего решать за Нану, а теперь мне приходилось это делать.
– По-моему, пока нам стоит слушаться доктора. Если несколько дней, проведенных в больнице, дадут нам уверенность в том, что сегодняшнее утро не повторится, я – за.
– Ты не слушаешь меня, Алекс. – Нана схватила меня за руку. – Я не собираюсь валяться тут целый день! Отказываюсь. У меня есть на это право.
– Нана…
– Нет! – Она отпустила руку и ткнула в меня дрожащим пальцем. – И тон твой я не потерплю. Так ты уважишь мои желания или нет? Вот встану и сделаю все сама. Ты знаешь, что сделаю, Алекс.
Было ужасно стоять напротив ее указующего перста. Нана настаивала на своем и умоляла меня послушаться ее. Я сел на край кровати и наклонился над ней.
– Нана, отнесись к своему состоянию серьезно. Скинь скорость на несколько миль в час и побудь здесь. Это необходимо. Так что будь умницей. – Последнюю фразу Нана часто повторяла с тех пор, как мне исполнилось десять. «Будь умницей».
В палате было тихо, только чуть скрипнула кровать, когда она откинулась на подушку. Я увидел на ее щеках слезы.
– Вот как. Значит, я здесь умру?
– Никто сегодня здесь не умрет!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОГОНЬ ПРОТИВ ОГНЯ
Тони Николсон и так уже волновался, почти бесился, а тут еще он опаздывал из-за того, что трактор с прицепом перевернулся на дороге, ведущей из города. Он добрался до «Фермы кузнеца» только в половине десятого, и его знатные гости должны были появиться через полчаса, включая особо важную персону.
Тони позвонил из машины.
– Да? – ответил женский голос. Культурный. С британским выговором. Его помощница, Мэри Клер.
– Это я, М.К.
– Вечер добрый, мистер Николсон. Вы немного опоздали.
«Чтоб ты сдохла», – подумал Николсон, но промолчал.
Ворота раздвинулись и снова закрылись, когда его «кайман» въехал во двор.
Длинная подъездная дорожка тянулась почти на милю по открытому полю, затем ныряла в лес, состоящий в основном из орешника и дуба, и, наконец, приводила к главному зданию. Николсон поставил машину в старом каретном сарае и вошел в дом через патио.
– Я здесь. Я здесь. Извини.
Хозяйка этого вечера, красотка из Тринидада по имени Эстер, раскладывала кожаные карточки гостей на столике в холле.
– Что-нибудь от меня нужно? – спросил он. – Нет ли неожиданных проблем?
– Нет, мистер Николсон. Все идеально. – Николсону нравились на редкость приятные манеры Эстер. Они успокаивали его. – «Боллинже» уже на льду, сигары в увлажнителях, все девушки очаровательны и полностью подготовлены, а у вас, – она достала из кармана часы, ибо в доме их не было, – по крайней мере двадцать минут до появления первого из гостей. Они предварительно позвонили. Будут вовремя. Все полны… энтузиазма.
– Что ж. Прекрасная работа. Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
Быстро пройдя по первому этажу, Николсон поднялся. Холл и гостиные напоминали английский клуб:
панели красного дерева, медные приспособления у баров и дорогой антиквариат. Помещение походило на клуб, вступить в который его отец даже не мечтал: английская классовая система не допускала ничего подобного. Николсон родился в рабочей семье в Брайтоне, но давно оставил все это в прошлом. Здесь он был королем. Или по крайней мере наследным принцем.
Он поднялся на второй этаж по главной лестнице, где уже одетые девушки ждали первых гостей, «ранних пташек».
Необычайно красивые девушки, элегантные и сексуальные, сидели на низких диванах и болтали в мезонине, где были разбросаны по полу удобные подушки и висели мягкие драпировки. Их задергивали или раздвигали, в зависимости от того, нуждались ли в уединении участники вечеринки.
– Добрый вечер, дамы! – Николсон окинул всех опытным взглядом. – Да-да, очень мило. Вы все великолепны. Идеальны! Каждая из вас, во всех отношениях.
– Спасибо, Тони, – сказала одна из них несколько громче, чем другие. Конечно, это была Кэтрин. Ее серо-голубые глаза останавливались на его нордических чертах дольше, чем глаза других девушек. Он понимал, что она с удовольствием закрутила бы роман с боссом, причем ради совершенно неправильной цели: например, заменить ему жену.
Николсон наклонился, прошептал ей что-то на ухо и потрогал пальцем край ее кружевного мини.
– Думаю, нужно другое платье, Кэт. Мы же не допустим, чтобы шлюхи здесь выглядели как шлюхи?
Тони наблюдал, как красотка удерживала на лице сияющую улыбку – будто он сказал что-то приятное и милое. Потом молча встала и вышла.
– Мне нужно в комнату для девочек, – пояснила Кэтрин.
Удовлетворившись тем, что все в полном порядке, Николсон поднялся в свой запертый офис на третьем этаже. Только сюда не допускались ни гости, ни обслуживающий персонал.
Войдя в офис, он наполнил бокал «Болланже» (семьсот долларов за бутылку), подарок самому себе из запасов клиента, и сел. День выдался суматошным, теперь он мог передохнуть. Ну, не совсем передохнуть, но по крайней мере выпить «Болланже». На столе перед Тони стояли два больших плоских монитора. Он включил систему и напечатал длинный код. На экране одного из мониторов появилось множество крошечных изображений, похожих на домино.
