Потом оба юриста возвращались в город. Ребекка рассказывала Торстену, что представлял собой Юккас-ярви до того, как сюда повалили туристы. Тихий поселок на берегу реки с единственным на всю округу продовольственным магазином «Консум». Люди уезжали отсюда постоянно, словно утекал песок в песочных часах, отмеряя его время. В здании краеведческого клуба варили кофе редкие приезжие. Дома здесь никто не покупал: так они и стояли, опустевшие, с темными окнами, протекающими крышами и прячущимися в стенах мышами. Пашни зарастали травой.
А что сейчас? Люди со всего мира приезжают зимой в Юккас-ярви, чтобы поспать в ледяном отеле под оленьими шкурами, прокатиться в тридцатиградусный мороз на снегоходе или собачьей упряжке или обвенчаться в ледяной церкви. А в любое другое время года их влекут сюда бани на плотах или рафтинг.
— Притормози, — скомандовал Торстен. — Здесь мы сможем поесть.
Он показал на вывеску у самой дороги. Она представляла собой две грубо вытесанные деревянные стрелки, указывающие влево, на которых на белом фоне были намалеваны кривые зеленые буквы: «Комнаты» и «Еда до 23 часов».
— Вряд ли, — засомневалась Ребекка. — Это ведь дорога на Пойкки-ярви, а там ничего такого нет.
— Ну же, Мартинссон, — принялся подбадривать ее Торстен, пристально глядя туда, куда указывали стрелки, — где твоя страсть к приключениям?
Ребекка вздохнула, словно мамаша, уступающая капризу ребенка, и повернула в сторону Пойкки-ярви.
— Там ничего нет, — повторила она, — кроме церкви, часовни и нескольких домов. Слово даю, что тот, кто сто лет назад повесил эту вывеску, через неделю после этого разорился.
— Если ты так в этом уверена, поворачивай в город, поедим там, — беспечно ответил Торстен.
Асфальтированная дорога незаметно перешла в проселочную, по левую сторону от которой протекала река и виднелись дома поселка Юккас-ярви. Гравий скрипел под автомобильными шинами. По обе стороны дороги выстроились деревянные дома, в основном крашенные в красновато-коричневый цвет. Их разделяли клумбы с увядшими цветами, устроенные в тракторных шинах или украшенные миниатюрными ветряными мельницами. Кое-где виднелись детские качели и песочницы. Собаки прыгали в своих загонах и лаяли вслед автомобилю. Ребекке казалось, что она чувствует взгляды, направленные на них из окон. Неизвестная машина. Чья она может быть? Торстен озирался по сторонам с лицом счастливого ребенка, комментировал увиденное, помахал рукой пожилому мужчине, собиравшему граблями листву во дворе. Старик прервал свою работу и проводил машину внимательным взглядом. Им встретилась группа подростков на велосипедах и парень постарше на грузовом мопеде.
— Тут, — наконец показал рукой Торстен.
Кафе располагалось в дальнем конце деревни, судя по всему — в здании бывшего гаража. Строение напоминало грязно-белую картонную коробку. Штукатурка во многих местах отваливалась. Во фронтальной стене, обращенной к дороге, зияли две огромные двери, похожие на гаражные ворота. Створки оснастили продолговатыми окнами, чтобы в помещение проникал свет. В одной из торцовых стен виднелась еще одна, обычная, дверь и зарешеченное окно. По обе стороны каждой двери стояла пара заполненных землей пластиковых бочек, в которых цвели ноготки. Коричневая краска на воротах, дверях и оконных рамах отслаивалась. У другой торцовой стены, выходящей во двор, в высокой сухой траве стояло несколько снегоочистителей некогда красного цвета.
Три курицы с кудахтаньем пронеслись по двору и скрылись за углом дома, когда автомобиль въехал во двор. Пыльная неоновая вывеска «Last Stop Diner»[12] была прислонена к обращенной в сторону реки стене. «Бар открыт» — провозглашал складной деревянный щит, установленный возле одной из дверей. Во дворе стояли еще три машины.
Увидев по другую сторону дороги пять дачных домиков, Ребекка догадалась, что именно в них располагаются обещанные комнаты.
Она выключила мотор. В этот момент во двор въехал тот самый грузовой мопед, который они встретили по дороге, и остановился возле стены. За рулем сидел рослый юноша. Несколько секунд он не вставал с места и озирался вокруг, словно решая, стоит ли ему здесь сходить. Он пялился из-под своего шлема на Ребекку, Торстена и незнакомый автомобиль, а потом принялся раскачиваться на сиденье, так что его крепкие челюсти ходили из стороны в сторону. Наконец он слез с мопеда и направился к дверям. Парень шел, согнув в локтях руки, наклонившись вперед и уставившись в землю.
— Ну вот и шеф-повар пожаловал, — пошутил Торстен.
Ребекка хмыкнула. Этот звук используется помощниками адвокатов, когда они не хотят смеяться над грубыми шутками своих начальников или клиентов, но вынуждены как-то на них реагировать, чтобы избежать неприятностей.
Молодой человек остановился перед дверью. «Он похож на бурого медведя в зеленой куртке», — заметила про себя Ребекка. Неожиданно парень повернулся и направился обратно к мопеду. Там он снял свою зеленую куртку, аккуратно сложил ее на сиденье, расстегнул шлем и осторожно, словно тот был сделан из хрупкого стекла, поставил его сверху. Затем отступил на шаг, словно чтобы полюбоваться своей работой, после чего вернулся и чуть-чуть поправил шлем. Все это время его голова по-прежнему была опущена и немного склонена набок.
Затем юноша еще раз взглянул на Ребекку с Торстеном и почесал свой массивный подбородок. «Ему лет двадцать с небольшим, — подумала Ребекка. — Но мозги как у ребенка, это видно».
— Что он делает? — шепотом спросил Торстен.
Ребекка покачала головой.
— Пойду спрошу, можно ли нам здесь пообедать.
Она вышла из машины. Из открытого окна кафе, затянутого зеленой сеткой от комаров, доносились звуки телевизионной трансляции какого-то матча, негромкая беседа и звон посуды. Мимо по реке прогрохотала лодка с подвесным мотором. Из кухни доходили запахи готовящейся пищи. Становилось прохладнее.
«Совсем как дома», — подумала Ребекка и посмотрела на лес по другую сторону дороги. Там на скудной песчаной почве высилась колоннада стройных сосен. Лучи низкого вечернего солнца окрашивали их стволы в медный цвет, золотили заросли низкого кустарника и покрытые мхом камни.
Внезапно она представила там саму себя. Маленькую девочку в вязаном свитере из синтетической пряжи, который трещал и кололся, когда его надевали через голову. Старые вельветовые джинсы были ей коротки, поэтому снизу к штанинам пришили полоски ткани. Вот она выходит из леса с чашкой черники в руках и направляется к сараю, где сидит бабушка. На цементном полу горит костер, чтобы отпугивать комаров. Дыма в самый раз. Больше нельзя: коровы начнут кашлять. Бабушка доит Мансикку,[13] лбом прижимая хвост коровы к ее боку. Струйка молока бежит в ведро. Когда Мансикка наклоняется к стогу сена, слышится лязг цепи.
— Где же ты гуляла целый день? — спрашивает бабушка, в то время как ее руки продолжают дергать за коровьи соски, не сбиваясь с ритма.
— В лесу, — отвечает маленькая Ребекка.
Она засовывает несколько ягод черники бабушке в рот и только потом понимает, насколько голодна сама.
Торстен нетерпеливо постучал в окно автомобиля.
«Я хочу остаться здесь», — подумала Ребекка и сама удивилась собственной смелости.
Кочки в лесу похожи на подушки. Они покрыты блестящими темно-зелеными листьями брусники и нежной порослью черники, листья которой уже начинают краснеть.
«Приходи, ложись в мою постель, — шепчет лес. — Положи свою голову на мою подушку и слушай, как шепчется в кронах ветер».
Торстен постучал снова.
Ребекка кивнула рослому юноше в знак приветствия. Он все еще стоял на пороге кафе, когда она заходила в дверь.
Два гаража, когда-то составлявшие авторемонтную мастерскую, были, очевидно, перестроены в кафе и бар. Вдоль стен зала стояло шесть столов из сосны, покрытой темным лаком. За каждым могли уместиться семь человек, при условии, что один сядет на углу. Пластиковое покрытие на полу кораллового цвета с черными прожилками под мрамор гармонировало с розовыми обоями, разрисованными узором, который не прерывался даже на открывающейся в обе стороны двери, ведущей на кухню. Вокруг выкрашенной в розовый цвет водопроводной трубы вились лианы искусственного плюща. За покрытой темным лаком барной стойкой в левом углу зала стоял мужчина в голубом переднике и вытирал стакан, который затем поставил на полку с напитками, предлагаемыми посетителям. Он приветствовал Ребекку. У мужчины была темно-коричневая бородка и кольцо в правом ухе. Из-под закатанных рукавов черной тенниски виднелись мускулистые руки. За одним из столов сидели еще трое мужчин, пощипывавшие хлеб из берестяной вазочки в ожидании своего заказа. На столе лежали приборы, завернутые в салфетки цвета красного вина. Все трое не отрываясь смотрели на экран телевизора.
