— С кем сейчас мутишься то? — поинтересовался Демин. — Хорька посадили, Валеру Котова тоже.
— Да ни с кем я сейчас, мне не до этого, я работаю.
— Да видим мы, как ты работаешь, — усмехнулся Колодников.
— День сторожем, две ночь вором.
— Ты скажи, почему ведешь себя так борзо? — спросил Рыжов.
Витька его не понял.
— А че, они сами виноваты, эти автобусники. У меня проездной, а они по нему не возят, только за деньги.
— А что у тебя, денег что ли, нет? Твой кошелек? — он кивнул на портмоне Кулича.
— Мой, — почти гордо заявил тот. Среди милиционеров прошелестел одобрительный смешок, все заулыбались, но Кулич не понял, к чему относится этот смех.
— Дорогой, что-то, больно, — заметил Рыжов, прекрасно понявший, куда ведет разговор Демин. — Поди украл у кого-нибудь.
— Да зачем, я его на прошлой неделе купил, в магазине, за двести рублей, — возмутился Витька.
— На какие это деньги? — Усмехнулся Демин.
— С первой зарплаты.
— Он туда будет складывать заработанные честным трудом сторожа миллионы, — поддел Витьку Колодников.
— Вот, счас посмотрим, сколько он заработал, — Демин взял в руки бумажник, открыл его, высыпал на стол все деньги, и терпеливо, все до последней копейки, пересчитал. — Сто пять рублей сорок пять копеек. И ты не хотел пожертвовать пяти рублей за проезд. Как тебе не стыдно? Сядешь ты скоро, я чувствую.
— Да за что, за эти пять рублей!? — возмутился Витька.
— Да нет, мы ни про это говорим, — усмехнулся Демин. — У тебя условный то еще висит?
— Ну.
— Что ну? Когда тебя судили?
— Прошлым летом, в августе.
— Сколько дали, два?
— Ну.
— Ну, вот, все сходится. Значит, сядешь точно.
— За что?! — возмутился Кулик.
— За то, что пять рублей не заплатил?
— Да нет, не за это. Твои вещи? — Демин кивнул на кучку того, что извлекли из карманов Витьки. Тот немного насторожился.
— Ну.
— Хрен гну! Твои или нет?
— Ну, мои.
— Вот ты и попался. Протокол изъятия оформлен, теперь ты сам это еще дважды подтвердил.
Демин взял в руки портмоне, ссыпал обратно туда деньги, и с издевкой помотал им перед глазами Витьки.
— Твой?
— Ну.
— Нет, ты меня этим «ну» уже достал! — взорвался Демин. — Не запряг еще, чтобы понукать! Еще раз промычишь свое это «ну», я тебе по башке этим гаманком дам!
— Так это твой бумажник? — спросил Рыжов.
— Мой.
— Где взял его? — это спросил уже Колодников.
— Купил, я уже говорил уже.
— Давно купил? Где?
— Да уж не помню где. В магазине, кажется.
— Креститься надо, коль кажется. Ты только что говорил, что купил его на той неделе, и за двести рублей. В каком магазине?
Только в этот момент Кулич насторожился. Он ведь прекрасно помнил, чей это бумажник.
— На Пионерской, в галантерейном.
— А вот нам кажется, что это бумажник совсем другого человека, — продолжил Демин. — Ты знаешь, что обозначают вот эти буквы?
— Какие? — удивился Витька.
— Да вот эти, — Виктор ткнул в монограмму. — «АИС».
Кулич подался вперед, прищурился, и тут Колодников понял все.
— У тебя какое зрение, Куликов?
— Дальнозоркость, плюс три.
— Понятно. Так что там выдавлено, что обозначают эти буквы?
— Да я откуда знаю! Название фирмы, наверное.
— Да нет, брат. Это личная монограмма Александра Игоревича Серова, — Демин глянул на часы. — Его хоронят сегодня, сейчас. Вот, минут десять как вынесли из дома.
— А…а, при чем тут я?
— Нет, Кулич, ты, в самом деле дурак, или притворяешься? — Демин начал заводиться. — Тебе русским языком говорят, что это лопатник парня, которого убили на днях. Сколько тот, три дня пролежал в коме?
— Да, три дня, — подтвердил Рыжов.
— А до этого кто-то хорошо настучал ему по голове, и вещички все пропали, да, Иван Михайлович?
Рыжов кивнул головой.
— В том числе… — он помотал бумажником, — это вот портмоне.
— Не знаю я чье это портмоне.
На эти слова все менты отозвались дружным смехом.
— Кулич, ты, вроде, по малолетке сидел? — спросил Колодников.
— Ну, было дело, по дури я тогда загремел. Год отсидел.
— Тогда должен жить по понятиям, а раз так, то понимаешь, чем это грозит тебе. Ты грохнул Серова?
— Да не знаю я никакого Серова!
— Хорошо, спросим по-другому, — согласился Колодников, — в ночь с субботы на воскресенье, с двадцать шестого на двадцать седьмое, ты был в парке?
Кулик исподлобья стрельнул на него глазами, и задумался. Проще всего было отказаться, но он действительно каждую свободную ночь ошивался в парке, и сказать, что в это время его там не было, было предельно глупо.
— Ну, был.
— Нет, ты достал меня этим «ну», — вздохнул Демин, и, перегнувшись, сделал вид, что сейчас ударит своего собеседника портмоне по голове. Тот, естественно, шарахнулся в сторону. Вид у Демина, с его рыжими зубами-клыками был сейчас более чем свирепый.
— Это называется, слова паразиты. У меня старший сейчас как раз проходит в школе, — пояснил Паша.
— Каков человек, такие и слова. Так это ты убил Серова? — спросил Рыжов.
— Да почему я! Не убивал я его!
— Тогда откуда у тебя его портмоне? — снова спросил Демин.
— Нашел.
Это заявление Кулича вызвало общий смех.
— Ты же только что говорил, причем трижды, что купил его? — напомнил Демин.
— Ну.
— Ой, бля… — Демин махнул рукой с зажатым портмоне и, если бы Витька не убрал голову, то непременно получил бы им по темечку. — Я точно сегодня башку ему проломлю. Дайте, что ли, закурить.
— Чей тогда это гаманок? — спросил уже Рыжов. — Ты же говорил, что купил его?
— Да не знаю я. Нашел я его! Откуда у меня деньги покупать его?
— Как откуда? На честно заработанный гонорар сторожа. Сколько там тебе Арам за это платит? Тысячу баксов, больше?
— Какую тысячу баксов! Восемьсот рублей.
— Хорошо. Знаешь, Куликов, что с тобой будет дальше?
— Нет.
— Хорошо, сейчас расскажу, — Демин загасил сигарету, сложил руки на груди, и почти весело посмотрел на своего собеседника. — Сейчас мы тебя закроем на двое суток. За это время мы узнаем о тебе всю подноготную, всех, с кем ты весело проводишь время в парке, тряхнем их. Мама твоя нам подскажет все, что надо. Она давно мечтает, чтобы пересажали ту шушеру, которая крутиться вместе с тобой. Найдем кучу улик, посадим их так же вот, как тебя, и хоть кого-то, но расколем. И тогда ты сядешь, сто процентов. Почему, ты знаешь сам. Условник у тебя есть, так что полетишь в зону майской птичкой.
— За что? Я же не убивал его!
— Но ты там был, в ту ночь, у тебя нашли вещи убитого. Все, значит, участвовал в преступлении.
— Да не убивал я его, меня там в тот момент вообще не было!
— Хорошо. Если не убивал и не присутствовал, то у тебя есть один шанс проскочить мимо зоны. Пойдешь свидетелем.
Витька оживился. Он действительно неплохо разбирался в уголовно-процессуальных штучках.
— Дайте закурить, — попросил он. Демин взялся, было, за свои сигареты, но потом вспомнил, что у Куликова есть свои, и кинул ему его пачку. Тот закурил, прищурился. Он понимал, что мать неизбежно расколется при допросе, а она хорошо знала нынешнее окружение своего сына. А идти соучастником преступления, даже по минимуму, было для него стопроцентным сроком. Это тем более было обидно, что он, в самом деле, в том ночном происшествии был больше свидетелем, чем участником.
— Хорошо, — сказал он, — я согласен идти свидетелем. И я действительно никого не убивал.
В тоже самое время Сергей Денисов заехал на своем «Москвиче» на привокзальную площадь. Прищурившись, он недовольно осмотрелся кругом, и пошел в сторону привокзального кафе с символическим названием «Разгуляй». Эта шарашка стоила многих кафе по части криминальных эпизодов, но не она сейчас интересовала оперативника, а человек восемь таксистов, укрывавшихся в тени здания от палящего солнца. До прибытия московского поезда, самого «клевого» по части клиентов, было еще много времени, и они убивали время в разговорах на самые разные темы.
— Здорово, мужики, — сказал Сергей, подходя. Многих он знал, если не по именам, то в лицо точно. Таксисты такой народ, что часто попадают в криминальные ситуации. Со многими приходилось встречаться и раньше.
— Привет, — явно обрадовался ему только одни из этих вечных извозчиков суеты, Петька Мурзин, одноклассник Денисова.
— Как дела? — спросил он.
— Да как в горящей бане, пару много, а толку мало, — пошутил Денисов.
Сергей достал из папки и показал таксистам лист с двумя фотографиями, жутко изуродованными плохим ксероксом.
