Тимошковой.
— Что вы сказали? — прошептал он осевшим голосом и покачнулся на стуле.
Ракитин молча подал ему фотокопию письма Ирины к Бойчину. Пестряков впился глазами в текст. На лбу его выступили капельки пота, губы сжались…
На какое-то мгновение в кабинете воцарилась тишина.
— А теперь я вас хочу послушать. — Сказал Ракитин, как только Пестряков прочитал текст письма. — Будете говорить?
Тот словно окаменел, отсутствующим взглядом смотрел куда-то мимо Ракитина. Наконец он вышел из оцепенения, с криком вскочил со стула:
— Письмо ещё ничего не доказывает! Это оговор! Я тратил свою зарплату на билеты!
Но у Сергея уже были заготовлены все необходимые документы: справки Посылторга, фабрики Гознака, показания работниц сберкасс. Их и предъявил Пестрякову, как неопровержимые доказательства.
Пестряков тяжело сел. Только теперь он понял, что от возмездия ему не уйти, и срывающимся, сдавленным голосом спросил:
— А если я всё расскажу? Признаюсь, как было… Мне сохранят жизнь?
Сергей смотрел на его застывшую фигуру, потное лицо, дрожащие руки и вспоминал образ Ирины с фотопортрета: её, восторженные глаза, жизнерадостную улыбку, вспоминал и её удивительные лирические стихи о счастье, о любви, о чести. И с недоумением думал: что она могла найти хорошего в таком жалком существе, как Пестряков?
Ракитин поморщился, с трудом отогнал от себя неприятные мысли и сухо ответил ему:
— Никаких гарантий вам дать не могу. Всё будет решать суд. Ну, будете говорить правду?
Пестряков уныло уставился в пол.
— Да что уж тут говорить… Так и было, как вы сказали… Ирина заметила, что я сбрасывал билеты. И когда мы остались одни в кабинете, всё уговаривала вернуть их комиссии.
Он вскинул голову, криво усмехнулся:
— Вернуть билеты! Как будто это могло меня спасти. Начались бы вопросы: что да почему? Вспомнили бы о «Москвиче» и мотоцикле. Ведь в понятии всех я был счастливчиком… Не-е-т. — протянул он. — Оставалось только всё отрицать. Ирина сразу замкнулась. Я понял, что не смог разубедить её, и тогда решился…
Пестряков неожиданно умолк. Глаза его лихорадочно заблестели, и Ракитин подумал: «Ну вот, из шокового состояния он уже вышел, сейчас начнет опять выкручиваться».
— И что же вы решили? — быстро спросил Сергей.
— Пойти к вам с повинной… Я договорился с Ириной и захватил её с собой… Под впечатлением ссоры с Гариком — так, кажется, его зовут — она и мне наговорила дерзостей. Я что-то резко ответил Ирине, и она ударила меня. Я защищался!
«Ишь ты, что придумал!» — нахмурился Сергей. Он ожидал от него какого-нибудь другого хода, но и против этого ему было что возразить.
— Значит, защищались? Охотничьим-то ножом? Ударами в спину? Вы же его с собой в машину заранее взяли. Ведь не на охоту ехали!
— Я постоянно хранил его в машине.
— Опять неправда. Ваша домработница нам сказала, что всегда держала его на кухне, пользовалась им для разделки мяса и рыбы… Нет, Пестряков, оба преступления вы совершили преднамеренно, обдуманно, хладнокровно. Уговорили Тимошкову поехать с вами, якобы в милицию, и в тихом безлюдном местечке убили. Я не слишком отклонился от истины?
Пестряков, не поднимая глаз, молча кивнул. Приумолк и Ракитин. Всё раздумывал: как мог этот образованный, занимающий солидное положение человек пойти на такие тяжкие преступления?
— Что же толкнуло вас на это? — спросил Сергей. — Разве в чём-нибудь нуждались?
Пестряков вскинул голову, посмотрел па него долгим взглядом и устало выдохнул:
— Так уж получилось.
— А всё-таки?
— Быть у огня, да не обжечься?.. Сначала, конечно, и в мыслях не держал, чтобы польститься на эти проклятые билеты… Для интереса покупал их понемногу. Потом завидно стало: другие, смотришь, всё выигрывают, а я и впрямь оказался рыжим. Захотелось тоже — машину заиметь, больше денег, чтобы, знаете, с шиком пожить. Вот и стал приглядываться к актируемым билетикам, — Пестряков незаметно для себя увлёкся. Глаза заблестели. — А они, понимаете ли, тысячами через руки плывут! Так и липнут, так и соблазняют. Подвернись подходящий момент — и они твои!..
Пестряков вздохнул.
— Ну, что же вы замолчали? — суровым тоном спросил Ракитин. — Продолжайте!.. Значит, билеты к вам так и липли. А Ирина заметила. И что же вы сделали?
— Зря, конечно, руку на неё поднял. Да ведь ни на какие посулы не шла… Отъехали мы немного от остановки, и я предложил: давай, мол, к Анютиной роще свернем, поговорим ещё. Она согласилась. Там, у рощи, и ударил её ножом… Прямо в машине…
— А Ирина любила вас. Беспокоилась за вашу судьбу…
Пестряков побледнел, отвернулся.
— Ну, а часы-то, зачем с неё сняли? — спросил Ракитин.
— Не пропадать же добру, — глухо ответил Пестряков.
…Когда Сергей вышел на улицу, горькое чувство от разговора с Пестряковым несколько растаяло. Он закурил и медленно двинулся к отделу. Уже темнело. Под ногами шуршали первые опавшие листья. И в их шорохе, в быстро сгущающихся сумерках и остывающем воздухе чувствовалось приближение осени.
«Как быстро пролетел месяц!» — Подумал Сергей, прибавляя шаг.
Он пошел в отдел и сразу направился к Шатрову. Тот был ещё у себя. Он сидел за своим рабочим столом, низко склонившись над бумагами, и красным карандашом делал в них какие-то пометки. Увидев Ракитина, он поднял голову, выжидающе посмотрел на него…
— Всё, Серафим Иванович, Пестряков признался, — выдохнул Сергей.
— Сразу?
— Какое там! Весь фальшив, как коронка Ирины. Взгляните-ка на его показания.
Шатров поправил очки, долго и внимательно читал протокол допроса.
— Значит, пожалел, что не знал о письме Тимошковой, — сказал он, отложив на минуту протокол.
— А мне думается, что если бы и узнал, то всё равно расправился бы с Ириной, — возразил Сергей. — Ведь заявил же он мне, что ему важно было избавиться от живого свидетеля хищения билетов, а в своей изворотливости на случай следствия он, мол, и не сомневался.
— Да… Тяжёлый экземплярчик тебе попался, — протянул Шатров, закончив читать. — Признаться, я сначала беспокоился за тебя. Больно скорым да нетерпеливым мне показался…
Ракитин покраснел, насупился.
— Ну-ну, — добродушно улыбнулся Шатров. — Я и говорю, что ты молодчага… Кстати, об учёте лотерейных билетов, — снова посерьезнел он. — Надо будет подготовить совместно с прокуратурой соответствующее представление о нём. В этом важном государственном деле не должно быть ни малейшей зацепки дли жуликов… А теперь иди, отдыхай.
Шатров подошёл к окну, задёрнул шторы. Потом вернулся, включил настольную лампу и опять склонился над бумагами.
… Пронзительный телефонный звонок прямой связи с начальником уголовного розыска Шатровым заставил Ракитина отрешиться от благодушного послеобеденного настроения. Такой звонок прежде не раз
