Позже Бёрье понял, что все было подстроено сознательно, но как это доказать?
В шестом раунде Бёрье с трудом держит гард. Мексиканец идет в атаку. Бёрье пытается парировать, но задыхается. Мышцы не работают. Кровь из рассеченной брови заливает глаз, и Бёрье поворачивает голову не в ту сторону.
Удара, который его повалил, Бёрье не заметил. И потом так ничего и не смог вспомнить. Ноги вдруг подкосились, и Бёрье поднялся только на счет «девять».
Перес выиграл по очкам.
* * *
– Это бывает, – утешал новый тренер. – Главное – не отчаиваться.
– Какая неудача! – вторил кто-то другой. – У мексиканца, похоже, счастливый день.
Бёрье не отвечал. Пальцы массажиста глубоко проникали в ноющие мышцы.
Журналистам, которые поджидали снаружи, Бёрье сказал, что сегодня был хуже соперника. Он почти не солгал.
Вечером они пошли по ресторанам. В памяти мелькали дамы в декольтированных платьях. Кто-то уговорил Бёрье на пиво, и он взял сразу два. На следующий день не мог вспомнить, как уходил из ресторана и куда направился потом. Разве отдельные фрагменты клубного интерьера. Табачный дым под потолком. Танцующие женщины на сцене, легко одетые девушки с пивом и другими напитками.
Он проснулся на следующий день после обеда и не сразу узнал свою квартиру в Хеллс-Китчен. Тело болело. Бёрье чувствовал себя израненным зверем в берлоге. Он еще не отошел от вчерашнего поединка. Ему хотелось вывернуться наизнанку, чтобы выплеснуть наружу оставшийся в душе гадкий осадок.
Только вечером на глаза попались фотографии в газетах. Бёрье с девушками на коленях и бутылкой шампанского в руке.
«Матч-реванш!»
«Вот так Бёрье Стрём отмечает проигрыш».
«Мошенник Бёрье Стрём отлично проводит время после скандала на ринге».
* * *
– Это был конец. – Бёрье погладил губы Рагнхильд кончиками пальцев. – По контракту я должен был работать еще два года, но Биг Бен подставлял меня и дальше. Просыпаясь утром, я не чувствовал собственное тело. Я превратился в привидение. У меня больше не было ни спортзала, ни матчей. Меня вышвырнули из квартиры без гроша в кармане. От меня отвернулись как от мошенника. У Биг Бена везде были связи.
– Я помню, что писали о тебе в Швеции, – сказала Рагнхильд. – Хотя совсем не интересуюсь спортом. Как ты выкрутился?
– Меня спасла женщина. Официантка из ресторана, где я обычно завтракал, разрешила переехать к ней. Я работал грузчиком в гавани, клал асфальт, нанимался на стройки.
Рагнхильд моргнула несколько раз.
– Спи, – мягко сказал ей Бёрье. – У нас достаточно времени, чтобы рассказать друг другу свои истории.
Рагнхильд уснула первой. Бёрье бодрствовал еще несколько минут. Смотрел на ее светлые ресницы, широкие брови. Рагнхильд была очень красива. Когда час спустя она проснулась, Бёрье спал рядом. Рагнхильд отметила про себя, что он не храпит.
На полу в изголовье кровати улеглась Вилла.
– Привет, – прошептала Рагнхильд.
Вилла навострила уши и прислушалась, без настороженности или страха. Потом спрятала нос между лапами и уснула.
Снаружи, наконец, перестало мести. Город отдыхал, как Рагнхильд и Бёрье под одеялом.
Рагнхильд снова закрыла глаза и удивилась собственному спокойствию. Это все окситоцин и эндорфин. Такие действенные средства, и без рецепта… Рагнхильд снова повернулась к Бёрье, взяла его за палец, как младенец, и снова уснула.
* * *
История двух полицейских, застреленных в доме в миле севернее Кируны, просочилась в новостные СМИ раньше, чем Анну-Марию доставили в больницу в Елливаре. Фон Пост объявил в розыск двух русских, и к дому Брусничного Короля был направлен патруль.
Но там никого не оказалось, кроме самого Франса Меки и его жены, которую, согласно паспорту и муниципальным регистрационным спискам, звали Мария Меки. Разве что еще одна молодая женщина по имени Тоня Литвинович.
Марию Меки и Тоню тут же доставили на допрос по предварительному следствию. Жена Брусничного Короля сообщила, что двое русских арендовали у них флигель. Она открыла контракт в телефоне. Егор Бабицкий и Юрий Юшенков проживали в пристройке к главному зданию. Теперь их там не было – только каркасы от кроватей без матрасов, маленький столик с микроволновкой и два стула. Больше ничего. Окон тоже не было. Карзан Тигрис и его коллега из Каликса задались вопросом, за кого держали здесь этих двоих, если обрекли жить в таких условиях.
Следы ног вели от дома к чему-то похожему на пепелище. Вызвали криминалистов, которые еще не управились в доме Томми Рантакюрё. Предварительный осмотр выявил остатки двух матрасов, разного текстиля и обгоревшую собачью тушу. Животное было застрелено.
В отделении полиции Мария Меки заявила, что на дальнейшие вопросы будет отвечать только в присутствии своего адвоката. Она рвалась домой, к больному мужу, за которым нужен постоянный уход. Поскольку оснований для ее задержания не было, Мария Меки покинула отделение полиции вместе с Тоней, так же ничего не знавшей ни о Егоре Бабицком, ни о Юрии Юшенкове. На вопрос, не был ли один из них ее парнем, не занималась ли она с ним сексом или, может, каким-то образом работала на них, Тоня отвечала, что старики – не ее стиль. При этом так посмотрела на присутствующих в комнате мужчин, будто сказанное относилось и к ним тоже.
Двум коллегам из Елливаре было поручено наблюдать за домом. Нельзя было упускать из виду двух женщин.
Отделение полиции осаждали журналисты. В половине десятого вечера Карл фон Пост провел очень короткую пресс-конференцию. Он подтвердил, что один из обнаруженных в доме полицейских мертв, состояние другого критическое. Остальные вопросы оставил без ответа.
* * *
В десять минут двенадцатого пятницы Снуррис вскочил на лапы и залился громким лаем. После этого в дверь постучали. Раздернув гардины, Ребекка увидела автомобиль Карла фон Поста. «Нет, это уже слишком, – подумала она. – Что ему нужно, хотела бы я знать».
Она спустилась с лестницы. Не впервые фон Пост заявлялся к Ребекке в дом собственной персоной. Похоже, на этот раз ему понадобились бухгалтерия Пеккари. Ребекка злорадно ухмыльнулась, представив, сколько рейсов вверх-вниз по лестнице придется сделать фон Посту, чтобы перенести все коробки в машину.
Но, открыв дверь, она увидела совершенно другого Карла фон Поста. Он выглядел жалко –
