Вожак комсомольский, комиссар. А что потом пол-отряда в больницу угодило, это происки империалистов, Олимпиада, отравленные продукты. А Колька Иванцов так инвалидом и остался, когда вырубился в поле от усталости, а ему комбайном по ногам. К Кольке все тогда домой ходили, кроме этого, вожака. Колька сейчас корзины дома плетет, а Эдик в иномарке разъезжает, ой, простите, Эльдар, Эльдар Олегович. Воронцов.
Кивинов вошел в отделение.
– Толян, – заглянул он к Дукалису, – ты помнишь мне про девку говорил судимую, которая на работу пришла устраиваться, в проститутки? Ты с ней контакт не потерял?
– Ну что ты! У нас все зер гут. Я ее в «Карелию» пристроил, она там уже в авторитете.
– Отдача-то есть?
– А то. Помнишь, квартирников взяли в Московском районе? Она помогла. Ты только не брякни кому. А то прибьют Юльку. Она тоже по ниточке ходит.
– А мне с ней встречу можешь устроить?
– Зачем?
– Хочу попросить поработать в одном месте по ее профессии. Как Думаешь, согласится?
– Смотря что за место и смотря зачем работать.
– Давай так: ты ее пригласи, вместе поговорим. Добро?
– Ладно, мне не жалко. Только не в отделении.
– Ну ты сам решай, я у себя.
Кивинов вышел. Он и сам еще толком не представлял себе, что может узнать Юлька в офисе у Эдика, да и можно ли там что-нибудь узнать. Может, не стоит кашу заваривать? Хотелось бы Воронцова прищучить, конечно, но это же не моя работа, не мой участок. Правда, район наш. Ладно, пусть недельку покрутится, вынюхает что-нибудь – хорошо, а нет – так нет.
Дукалис, Кивинов и Юлька пили кофе в кафе-подвальчике неподалеку от отделения. Затемненные бра создавали интим, тихо играла «Европа-плюс». Посетителей не было, лишь одинокий пьянчужка вот уже полчаса мусолил рюмку с водкой, никак не решаясь выпить.
– Ничего пульхерия, раньше тут склад сантехники был, – читал познавательную лекцию Кивинов. – Плохо, эстрады нет с варьете, скучно.
– А плясал бы кто? Они и так скоро обанкротятся.
– Да мы бы с Толяном и плясали. В форме. Канкан. Все бы судимые сбежались, если, конечно, директор нам в валюте платил бы, то завсегда пожалуйста.
– И почему в ментуре все трепачи такие? Когда я садилась, тоже хохмач один был в отделении. Он всех задержанных на расстрел выводил. Набрал где-то холостых патронов, затаскивал арестованного за сарай и читал приговор, который сам и писал. Потом двух понятых приглашал, мужика к стенке ставил и стрелял. Представляете, что с задержанным было? Он это профилактикой называл. Ну, затем отпускал, конечно. Говорил: «Повезло тебе, промазал я, а дважды не расстреливают». Кончилось тем, что он из прокуратуры кого-то «расстрелял», перепутал с задержанным, которого тот в камере допрашивал. Хохмач!
– А что, плакать, что ли? Слушай, Толян, а может, рекламировать что-нибудь будем? Например, трусы на телевидении. У нас с тобой атлетические фигуры, прямо два Арнольда, хотя нет, я дохловат, а ты толстоват, не подойдет.
– Хватит хохмить, давай ближе к делу.
– Ну собственно, мы с Юлией уже обо всем договорились. Только смотри, – серьезно сказал Кивинов, – никуда не суйся, ты пришла по объявлению, хочешь подзаработать, желательно, в валюте, опыт есть. Им, я думаю, такие нужны. А дальше по обстановке – кто чем там дышит, кто бывает. Вряд ли тебя кто в офисе держать будет, но ты соври, что дома сидеть не можешь, мать больная. Есть там, наверно, какой-нибудь отстойник для девиц. Если что серьезно, сразу звони мне или Толяну.
– Сколько мне там торчать?
– Я думаю, двух недель хватит. Потом заболей. Лучше СПИДом. Шучу.
– И сколько я буду иметь за это?
– Юлечка, – вмешался Дукалис, – ты наступаешь нам на больную мозоль. Вопрос финансирования подобных мероприятий всегда стоит в МВД очень остро. Я могу обещать тебе пока горячий поцелуй и маленькую кружечку пива. Ну само собой, наше живейшее участие в твоей дальнейшей карьере.
Юлька вздохнула.
– Ладно, что с вас, убогих, возьмешь? Потом как-нибудь сочтемся. Ну, я пошла. Завтра туда. Пока, целоваться не будем.
– Сразу звони, – напомнил Кивинов. – Странно, – обратился он к Дукалису, когда Юлька вышла, – мы вроде борцы с преступностью, и с проституцией в том числе, а сами же ее толкаем в пекло. Неприятная сторона нашей работы. Ей бы замуж, детей, а она болтается по хазам да притонам, ложится под каждого, а мы еще и поощряем. А что делать? Как говорил Горбачев, диалектика. Борьба с преступностью ее же собственным оружием.
Кивинов дежурил в вечер. Заглянул Соловец.
– Ну, как у нас?
– Да все спокойно, три хаты, пара гоп-стопов и один карман – все глухие.
– Да, повезло сегодня, не много. Давай, я домой, до завтра.
Кивинов взялся за ручку. На диване, свернувшись по-кошачьи, похрапывал Крылов. Юлька «работала» у Воронцова вторую неделю. Пока впустую. При встрече рассказала, что возят по адресам, потом расспрашивают, что в квартире. Платят мало. К Воронцову много публики наезжает, начиная с бойцов с бицепсами и кончая ОМОНовцами в форме. Тур-фирма поездки устраивает. Официально «Тыр-пыр сервис» занимается оптовыми поставками и покупками Перепродажа перепроданного. Контора богатая – есть компьютер, ксерокс, бухгалтерия. Радиотелефоны кругом. Впрочем, все это там Кивинов и сам видел.
«Жратвы надо купить, пожалуй, пока заяв нет, да чаю попить с Толяном». Кивинов вышел на улицу. Удивительно, но дождя не было. Универсам на территории 85-го отделения оказался закрыт, и Кивинов, перепрыгивая через лужи, отправился в другой, расположенный на земле соседнего, 84-го отделения. Народа было не очень много. Кивинов взял корзинку и уже было направился в зал, как тут перед ним мелькнуло знакомое лицо. Это был начальник 84-го.
Кивинов знал Колю или, если официально, Николая Ивановича с тех самых пор, когда тот еще работал простым опером. Потом представилась возможность, и Коля перешел на руководящую работу. Он был неплохим опером, но характера мягкого и сентиментального. Сейчас он стоял в стороне от расчетного узла, напряженно всматриваясь в зал. Кивинов подошел к нему.
– Привет, Коля. Ты, никак, кого пасешь? Помощь не нужна?
– А, Андрюха, здорово. – Коля протянул руку. – Да вот, несунов ловлю.
– Зачем? Рейд, что ли? Коля тяжело вздохнул.
– На последнем совещании пистон крутой вставили. В самом хвосте по раскрываемости находимся. Вот и приходится «палки рубить».
– Не понимаю.
– Ну что тут непонятного? – грустным голосом произнес Коля. – Универсам акционировался, то есть теперь это личная собственность граждан, а следовательно, в отношении любого, кто вынесет хоть коробок спичек, можно возбудить 144-ю. А в общем проценте раскрываемости абсолютно не важно, какая статья фигурирует. К примеру, совершается убийство, но если я, допустим, раскрою не его, а какую-нибудь кражу, процент-то останется все тем же. Так зачем мне напрягаться на убийство, когда я сейчас спокойненько несунов наловлю? Врубаешься? Как завал с процентами – я сюда.
– Врубаюсь. А что сам-то? Что, оперов нет или участковых? Постовых, в конце концов?
– Да ты понимаешь, – снова вздохнул Коля, – лучше уж я сам, оно как-то надежнее.
Кивинов понимал. Коля вследствие своей мягкости развалил работу в отделении и теперь, чтобы держаться на плаву, рубил палки на нечестных гражданах в универсаме.
– Ну и как успехи? Много поймал?
Да пока не очень. Но зато глаз набил. Несуна сразу определяю. Я же не всех задерживаю. Бомжей, например, жалко. Да они ничего и не выносят – в зале едят. Вон, смотри, один возле лотка с сыром трется. Смотри, смотри – хоп кусок в рот, только резинку с ценником тьфу. Я засекал как-то, он за пять секунд полкило сыра спокойно слопать может. Их я не задерживаю – людям тоже жрать надо. А вот кто может купить, да тащит, тех – святое дело. Смотри, тетка пошла, явно не на последние живет, а как озирается.
– Да она дочку свою потеряла.
– Ну, не она, так другая. Ворья много.
Кивинов помолчал.
– Коля, а чего ты в Главк не пошел? Ты же неплохой опер.
– А ты думаешь там палки не нужны? Помнишь Смирнова Витьку, ну, опера нашего. Так он в 44-й отдел, ну, этот, по раскрытию разбоев, перешел. Приезжает ко мне и жалуется, так, мол, и так, кручусь целый день, весь в мыле, раскрываю, а начальство все недовольно. Другие целыми днями в карты режутся, но они молодцы, только премии успевают получать, а я ни фига. Ничего не понимаю, говорит. А потом меня старый опер научил. Дурачок, говорит, у нас ведь никого не волнует, раскрываешь ты, не раскрываешь, бегаешь, не бегаешь – главное, в сводку попасть. Попал в сводку о раскрытии – молодец, не попал – плохо, а остальное все – туфта.
Коля на секунду замер, посмотрел в зал, а потом продолжил:
– Я тогда Витьке и говорю – в чем проблема? Давай, я тебя в каждое раскрытие пихать буду, мне-то что, жалко? Он, конечно, согласился. И стал я его во все наши раскрытия включать, даже, в хулиганства. Задерживают, к примеру, постовые хулигана, а я на телетайпе забиваю: «Такого-то такого-то 84-м отделением милиции при содействии оперуполномоченного 44-го отдела Главка Смирнова за совершение преступления, предусмотренного статьей 206 УК РСФСР, задержан гражданин Петров-Сидоров-Иванов.» Да ты и сам понимаешь.
