– Жене сообщил? Стас, тебе лучше мотать домой, – сказал Гуров.
– Ты мой семейный покой не береги. Тебя я одного не оставлю. Да и Марию следует встретить, шагай в душ и ложись.
– Няньку воспитал на свою голову, – пробормотал Гуров, поплелся в ванную. Он как-то мгновенно сник, ослабел, казалось, из него выпустили воздух.
Станислав быстро разобрал постель, отвел Гурова из ванной в спальню, словно больного уложил, прислушался к дыханию и пробормотал:
– Ну и нервы у человека.
Затем отправился на кухню, начал готовить себе ужин. Нарезал овощи, не мудрствуя лукаво, сварил пельмени, выпил рюмку водки, жевал механически и думал.
Что на экспертизу кровь подсунули чужую, в жизни не доказать. Вскрытие проводили тайно, тоже пустые хлопоты. Следы от уколов на бедрах трупов замажут, иную химию придумают, главное, без скандала в морге ничего не предпримешь. Лева, конечно, прав, предел цинизма, потеряв единственного сына, не мучиться раскаянием, болью, а думать лишь о своем реноме. Этот олигарх – последняя сволочь. Видно, и молодая супруга у него того же розлива. Но откуда Лева взял, что наркотик к падению с крыши не имеет прямого отношения? Зачем шефу понадобилась Вика? Хочет подвести ее к молодой жене? Возможно. А смысл?
Станислав убрал со стола, вымыл посуду, погасил на кухне свет, перешел в гостиную. Положив под голову одну из подушек, которые во множестве имелись на диване, сыщик удобно улегся, натянул плед, поставил рядом телефон и ночник, решил вздремнуть. Тело ныло, словно он не проторчал половину дня в морге и половину в кабинетах министерства, а целый день вкалывал на лесоповале. Он закрыл глаза, блаженно потянулся, уверенный, что мгновенно заснет, но на лицо дунул свежий ветер, дрема улетела. В голове путались мысли, сшибались, противоречили друг другу.
«Зачем Вика Гурову? На чем основана его уверенность, что можно каким-либо образом отомстить за смерть молодых? Чего я здесь не понимаю?» И сыщик задремал.
Но, стоило шелохнуться в замке ключу, Стас был уже на ногах, а пистолет в руке, как вещь обычная, словно зубочистка.
– Но в щечку-то поцеловать вас можно? – послышался мужской голос.
– Я бы протянула вам руку, но вы мне надоели, – ответила Мария. – Никогда не приставайте к женщине: если вы ей понадобитесь, она даст вам знать.
Дверь захлопнулась, лязгнули засовы, Мария упругой походкой, которая так нравилась Станиславу, и не только ему, вошла, в гостиную, увидела пустой диван, рассмеялась и сказала:
– Стас, ты же взрослый, выходи.
– Я не прятался. – Он сунул пистолет за пазуху, но Мария заметила, покачала головой.
– Весело живете, молодые люди.
– Не скучаем. Тебя кормить? – спросил он.
– Яблоко или персик. Они спят? – спросила Мария, скидывая с ног шпильки.
– Аки молодец. В здоровом сне его спасение. Не спал бы так, попал бы в психушку, – философствовал Станислав, подавая Марии персик.
– Я тебе скажу, все эти приемы – либо пьянство, либо скучища.
– Как американец? – спросил Станислав.
– Обыкновенный уверенный самец, я ему не подошла, – ответила Мария.
– Вы говорили о делах? – удивился Стас.
– Мимолетно, несколько фраз. Меня не устраивает первый пункт его контракта. – Мария рассмеялась. – Он понял, потерял ко мне интерес.
– Ему девок не хватает? Жаль, меня не было, ему бы мало не показалось, – рассердился Станислав.
– Из-за чего психует твой шеф? – сменила тему Мария, села на диван, начала массировать пальцы ног.
– Желает переделать мир, – ответил Станислав. – Причем совершенно серьезно, и от этих намерений не отказывается.
– Ему угрожает опасность, могут убить? – Мария спросила спокойно, но голос выдавал волнение, и Станислав поспешил успокоить:
– Нет. Сегодня мы играем по другим правилам. Но если его не удержать, он может вылететь на пенсию.
– Станет в пять раз больше получать, – рассудила Мария; заметив, что Стас возмутился и хочет ответить, махнула на него рукой. – Знаю, знаю, деньги мусор, им за Россию обидно. Я эту фразу слышала с экрана, читала в газетах, но полагала, что она существует самостоятельно, без приложения к конкретному человеку, ан нет, в России имеется буквально все, и сумасшедшие не исключение. – Она перестала улыбаться, сказала серьезно: – Ты береги его, Стас. Не только ради него самого, но ради нас всех. Жить без Гурова станет очень тоскливо.
– Стараюсь. Ложимся спать, подобные разговоры бесконечны.
* * *
Гуров уже бывал в квартире Вики. Никаких нарушений строжайших инструкций в его визитах не было. Официально девушка не состояла в агентурной сети, мужчины ее посещали, а ее профессия не являлась секретом для жителей дома.
Сыщик сразу отметил, что Платиновая, такую кличку имела Вика в профессиональной среде, при полном параде, а косметика сведена до минимума. Все это польстило мужскому самолюбию сыщика, так же как и ранний час свидания. Полдень для профессионалки – все равно что пять утра для обыкновенного человека. Знает, зачем пришел, волнуется, понял Гуров, преподнес розу и сел за стол, который был сервирован для завтрака на двоих.
– Не меняетесь, Лев Иванович, такой же обаятельный и самоуверенный.
– Вика, обаяние у меня на физиономии, но где ты откопала самоуверенность? Ты мне очень нравишься, я никогда не скрывал этого, но любимая жена и профессия надежно защищают меня от твоих стрел.
– Умеете говорить красиво? Удивлена. Вам, кстати, красивые слова не к лицу. Волк красив, порой улыбается, но лучше бы он этого не делал.
– Ну, коли зазвала в гости, угощай кофе, – сказал Гуров, улыбаясь.
– Я зазвала? – Вика взглянула удивленно. – Я, безусловно, рада, нечасто удостаиваюсь. Только видит бог…
– Он все видит, не лги, – перебил сыщик. – Может, и не звала, но знала точно, я появлюсь.
Вика смутилась, тут же взяла себя в руки, взглянула с вызовом.
– Я не права?
– Абсолютно. Я очень занятой человек. Ты ко мне привыкла, не понимаешь, что я большой начальник, а ты мне гадость бытовую подсовываешь. Наркоманы свалились с крыши, подумаешь, невидаль. Жалко ребят, слов нет, так они сами определили свою судьбу. Но из-за папы, который в самых верхах крутится, мне начальство жить не дает. Нехорошо, Вика, я никогда тебе ничего плохого не сделал, – сыщик говорил, смотрел Платиновой в лицо и видел: девушка в гневе и ему не верит.
– Не по зубам оказались, окаянные? – спросила она с вызовом.
– Не понял. Ты что же, виновных в истории видишь? – спросил Гуров.
– Я не вижу, знаю. Антон ночевал у меня однажды, несчастный мальчик. Его эта сука до смерти довела, – ответила Вика.
«Еще один пустой свидетель, – подумал Гуров, отпивая из чашки кофе. – Я знаю, что прав, куда мою правду девать? Необходимо двигаться вперед, должно открыться некое обстоятельство. Какое?»
– Каким образом ты мое имя назвала, как объяснила наше знакомство? – поинтересовался он.
– У меня мужиков много, однажды на вас налетела, потеряла время, и только.
– И я так сразу объявил, кто я и что? Слабовато, – усмехнулся Гуров.
– А вы покойников по угонам машин искали, моим клиентом очень интересовались, даже телефон свой дали, – ответила Вика.
– Похоже, – согласился сыщик. – А за что ты так Сергееву не любишь?
– Ненавижу, – поправила Вика. – И не Сергеева она, Платоша не дурак, расписываться не торопится, хотя Лялек опутала его намертво. Он только с ней мужчина, а с остальными бабами импотент, скоро гомиком станет. Девочкой. Такой ошейник ни один мужик порвать не в силах. – Она рассмеялась. – Когда-то Лялька была девка нормальная. Иностранцев косила под корешок. Ее один немец замуж брал, чуть не в ногах валялся. Она говорит, мол, не дура, своего найду, и нашла. Платоша как к ней в койку свалился, так и растаял. Он пока марку держит, но скоро сдохнет.
Гуров неожиданно для себя напрягся, словно в полной темноте сверкнул лучик света. Он, Платоша, скоро сдохнет, сказала Вика, имея в виду регистрацию брака. А если прочитать фразу прямым текстом, буквально? Наследник погиб, мадам прямая и единственная наследница. Если ноги растут отсюда? А почему нет? Людей убивали и за меньшие деньги. И не такая уж сложная комбинация.
– Лично я за Платона ни за какие деньги не пойду. Да, я проститутка, но партнеров выбираю сама. Душ приняла, чиста и свободна, и никто мне не смеет слова сказать.
– Я не ханжа и не моралист, хотя имею по данному вопросу свою точку зрения, – сказал Гуров. – Ты так живешь, Вера иначе, при чем тут ненависть? – удивился он.
– Мы подругами были, партнершами, так эта сука, как только Платошу окрутила, в его апартаменты переехала, знать меня не хочет. Она мне раз по телефону заявила: «Платиновая, ты не забывайся, я – дама с положением, а ты – панельная блядь. И не звони больше». Я ее, сучку, вилку правильно держать учила. Взбесилась я тогда, позже плюнула, думаю, тебя жизнь накажет. А вскоре в казино Антон зашел, я посидела с ним, рюмку выпила, вижу, парень не в порядке, ну и приехали ко мне. Антон поначалу отмалчивался, стеснялся, позже не выдержал и заговорил.
